Живые трупы

Размещено в разделе Пьесы | Август 15th, 2012

ОТЕЦ. (Возясь с инструментами и лягушками.) Через неделю обещали крупные осадки. Пойду на колхозное поле собирать лягушек… Да, у нас род Квакиных… Я – Петр Квакин… Отец мой был… тоже, в сущности, Квакин Григорий Сидорович… Странно, а если б, допустим, моя фамилия была Собакин? Или Кошкин?.. Я бы, наверное, производил вивисекцию собак… А если бы фамилия у меня была Павлов, то я бы, наверное… я бы разрезал какого-нибудь Павлика… Впрочем, что это я?.. Опять всякая глупость в голове вертится… Гнать, гнать ее каленым железом!.. Концентрация и еще раз концентрация. Напряжение умственных сил. Вот что спасет…
МАТЬ. (Наташе.) И вообще – сидишь, не улыбаешься… С тобой даже рядом сидеть – и то как-то не по себе… Мало ли, что у тебя горе там какое-то произошло. Ну и что? Это ж не дает тебе право живым людям настроение портить… Улыбаться надо! Подымать настроение окружающим!.. Ты вон посмотри, как в американских фильмах: там кто-то у кого-то умер, он лицо грустное сделал, поплакал чуть-чуть, а через пять минут смотришь: с кем-нибудь уже сидит и остроумно шутит. Вот как надо!.. Я бы сама щас сидела улыбалась. Просто у меня зуб впереди выпал: не хочу сверкать… Сама знаешь, сколько щас один зуб стоит… Ты мне его, что ли, вставишь?.. Сидишь тут, только могилой воняешь. Тунеядка…
НАТАША. Неправда, я свое платье уже несколько раз с порошком стирала.
МАТЬ. А порошок чей был?.. За чьи деньги куплен?..
КОЛЯ. (Входит. Он пьян.) Наташа!..
МАТЬ. Ты откуда здесь?.. Там что, дверь до сих пор не заперта?..
КОЛЯ. Наташа, я пришел к тебе и только к тебе…
МАТЬ. Юрка, наверное, — ушел, как всегда среди ночи, дверь не запер…
КОЛЯ. Наташа. Почему ты ходишь в нашем с тобой свадебном платье? Которое я заказывал в ателье… Обошлось в 3 тысячи 487 рублей…
НАТАША. Мать меня домой не пускает… Она, когда я умерла, все мои вещи родственникам раздарила, а остальное в секонд-хенд отнесла…
МАТЬ. Ее родная мать не пускает. Поэтому она тут, с нами живет… Мы-то, конечно, добрые…
КОЛЯ. Наташа… Натусик!.. Скажи, кто тебя обижает? Кто говорит про тебя плохое?..
НАТАША. Да никто не обижает… Всё нормально, честное слово…
МАТЬ. Ее обидишь, как же. Сама кого хочешь обидит… Знает, что туберкулез, и даже в сторону ни разу не отвернется…
КОЛЯ. Наташа, почему в последнее время, когда я тебе на мобильный звоню, — почему мне всегда отвечают, что абонент недоступен?.. В чем дело? Я тебе что, неприятен стал, да?..
НАТАША. Меня же вместе с телефоном хоронили… Он где-то там, под землей остался, в гробу…
ОТЕЦ. (Пуская по тонкому, наклонному желобу какого-то настольного агрегата стальной шарик, который катится, стукает другой шарик, тот тоже катится, стукает следующий шарик, который тоже катится и падает в специальное отверстие, похожее на бильярдную лузу. Иногда что-то записывает.) Причины и следствия, причины и еще раз… следствия… Причина катиться, толкает следствие; следствие превращается в причину, толкает другое следствие… И так же в области идей. Я вижу, допустим, какой-нибудь предмет, в моем мозгу отпечатывается образ, этот образ будит другой образ – и в результате мои мышцы совершают определенное действие… Вот секрет жизни. Органического бытия…
КОЛЯ. Наташа, если кто обижать начнет, ты скажи. Не стесняйся… (Выставляет на стол бутылку водки.) Я – агностик. Я знаю, что ничего не знаю… Поэтому в последнее время предпочитаю вот это… А Юрок ваш где, — почему не дома?..
МАТЬ. Нигде… Юра гуляет, а родители дома – с невестой его сидят. Которую он из-под земли выкопал…
КОЛЯ. Ты!.. Сиди!..
МАТЬ. А ты не повышай голос!.. Нечего тут! Пришел командовать…
НАТАША. Он думает, что еще кого-нибудь живым закопали… Сидит там, слушает… Это потому что из морга прозектор уволился, патологоанатом. В другой город переехал. Там платят больше…
МАТЬ. Конечно, — везде хорошо, где нас нету…
КОЛЯ. (Доставая из кармана туфлю.) Наташенька… Натусик… Я все-таки помню твои слова. Которые ты сказала… Ты, наверное, до сих пор считаешь, что я не уважаю обычаи?.. Или, может быть, ты думаешь, что я брезгливый, — не могу из туфельки пить?.. Смотри – до сих пор наклейка внутри… «Мадэ ин Италия»… Слегка помялась. От твоей ноги, пятки… А ты, — ты сама смогла бы? Смогла бы из моего ботинка?.. (Снимает с себя туфлю.) Покажи, что ты сама не против обычаев! Докажи!.. (Наливает в свою туфлю водку.) На, пей!.. Пей, что же ты!.. Ну, тогда дай я тебя поцелую!.. Ох, как мне горько!.. Как горько внутри!.. (Лезет к Наташе.)
НАТАША. Коля, не надо!.. У меня еще дырки на губах не зажили. До сих пор нитки нахожу, — приходиться вытягивать…
КОЛЯ. Наташа, скажи: если выпью из туфельки, вернешься?.. Вернешься ко мне назад?..
МАТЬ. Да хоть сейчас забирай!.. Я ради этого сама из ваших туфлей выпью!..
КОЛЯ. Ты!.. Не мешай!.. Наташа, не веришь? Не веришь, да?.. (Пьет из своей туфли.) Видела!.. Видела!..
МАТЬ. Ты ж из своего!..
КОЛЯ. Наташа, прости!..
ЮРА. (Входит. У него на шее стетоскоп.)
КОЛЯ. И снова я третий лишний… Скажи, Юрок… Мы же с тобой теперь почти родственники, да?.. Скажи, как ты относишься к обычаям?..
ЮРА. (Садясь на диван.) Положительно…
МАТЬ. Юра, сынок… Там рожки с тушенкой на кухне: разогрей, поешь…
ЮРА. Не хочу, мама…
МАТЬ. Ну, тогда я сама пойду поем… Стресса уже полные штаны… То одна сидит тут… Другой приходит… Юра, тебе оставить, нет?.. Рожек, говорю, оставить капелюшечку?..
КОЛЯ. А как ты относишься к туфелькам?.. Которые носились, — на ногах были…
ЮРА. Не знаю…
МАТЬ. Ну, тогда я сама съем… Чаю потом себе сделаешь. С бутербродом… (Уходит.)
КОЛЯ. Скажи, Юрок, а как ты относишься… (Спит.)
ЮРА. К чему?.. Давно он?..
НАТАША. Только пришел… Целоваться лез… Юра…
ЮРА. Что?..
НАТАША. Со мной что-то странное… В последнее время…
ЮРА. Что именно?..
НАТАША. У меня, знаешь, ощущение такое… такие… Будто всё плавает передо мной… Всё как-то растекается, выходит из берегов… Вот, например, смотрю на часы, на будильник… И как будто отдельно вот так, — отдельно слово «часы» и сами часы. И часы уже не часы, а что-то непонятное… другое… И как-то плывут. Как будто из резины… И рука… От руки отрывается слово «рука», и это слово уже обозначает не то, что – вот – у меня… А как будто «рука» это… это какая-то огромная змея… Хвост у нее в Китае, живот в России… А голова вообще неизвестно где. Где-то за пределами солнечной системы…
ОТЕЦ. Ты где пропадал, сын?.. Я что-то стал замечать, ты каждый вечер куда-то пропадать стал, отсутствовать…
ЮРА. Папа, я на кладбище хожу… Там бываю…
ОТЕЦ. Молодец, сын. Одобряю… Силу воли закалять нужно и необходимо… И что же ты там – просто сидишь? Или ходишь между могил и таким путем избавляешься от предрассудков?..
ЮРА. Папа, я откапываю мертвецов…
ОТЕЦ. Понимаю, сын, понимаю!.. Это, кажется, называется «черный юмор»!.. (Смеется механическим смехом.) И зачем же ты их откапываешь, позволь узнать? Что делаешь с ними?..
ЮРА. Я их оживляю, папа…
ОТЕЦ. (Смеется.) Понимаю!.. Это аллегория!.. Понимаю тебя!..
КОЛЯ. (Просыпается.) Мне щас приснилось!.. Мне приснился трактор. Который заводится…