Алиса взяла с камина книгу-перевертыш и протянула её мне. На обложке стояла именно эта фамилия. Алиса оглядела остальных:
— Ну, напрягите извилины, мальчики! Что же получается?
— Ничего не получается, — Бромберг задумчиво пожевал губами, — пока ничего. У нас ещё и не такие, как Саша, появлялись. Стругацкие… КОМКОНу работа будет. А пока информации маловато. — Подытожил он разговор.
— Тогда по пещерам?… — полувопросительно произнесла Алиса.
Зашумели отодвигаемые стулья. Абалкин ушел, хлопнув дверью. Максим проводил его обеспокоенным взглядом и стал тихо расспрашивать о чём-то Януса.
Бегемот растаял в воздухе, но в холле еще некоторое время висела его загадочная улыбка.
Раздался звонок. Тихий был ближе всех к видеофону и включил его:
— Здорово, Ийон! Привет тебе от Кри…
— Тихий убавил звук, чтобы не мешать Камереру, и стал внимательно слушать. Через некоторое время он сказал: — Сейчас вылетаю. — и вышел.
А я подсел к Алисе:
— Замечаю, что вы чего-то не поделили с КОМКОНом. Раскажите, если не секрет.
— Не секрет. «Не поделили» мы многое. Не всем нравятся методы работы этого учреждения. Сколько раз нам, зоопсихологам, приходилось засовывать язык поглубже и передавать результаты исследований КОМКОНу! А тут, в заповеднике Гоблинов, мы засекли браконьеров.
— Браконьеров?!
— Ну-у, браконьеры — понятие растяжимое. И мы с Пашкой его растягиваем, а Сикорски и Ко — сжимают. Они читали мысли обитателей заповедника без их согласия. Сикорски и здесь умудрился нащупать следы Странников. А нас убрал под благовидным предлогом, что мы «нарушаем естественные отношения негуманоидных цивиллизаций Земли». Словно контакты с людьми — неестественные отношения! Ничего, здешняя молодежь не дремлет. Они спёрли и установили тут нуль-кабину.
— А как же Странники? О них что-нибудь известно?
— Ничего определенного. Тихий как-то вякнул, что это его проделки, но когда его поймали на слове, отшутился и оставил всех с носом. От него можно ждать чего угодно. Он подначивает Рудольфа дольше, чем я живу. Вот его приятель Пиркс — парень куда более приличный. — Алиса поглядела на часы и заторопилась, — однако об этом можно рассказывать бесконечно. Потом как-нибудь…
Она взяла с вешалки шлем и ушла. Я взял книгу-перевертыш. Процесс чтения был невероятен. Едва осознав смысл «Понедельника», я оказался на страницах «Сказки о Тройке», потом — «На пажитях небесных», не имевших, впрочем, отношения ни ко мне, ни к Стругацким. Правда, меня вскользь назвали Пахарем… Первые две книги были примерно моей биографией, но встречались несуразности. Особенно веселили иллюстрации. Например, аккуратная цветная картинка, на которой Роман Ойра-Ойра в развевающемся на ветру зелёном плаще и распахнутой на могучей груди рубахой метал связку бутылок с джиннами в надвигавшихся на него суперлюдей с рожами Выбегаллы. «Понедельник» мне чем-то не нравился. Наверное, слишком много внимания уделялось сюжетным ходам и разного рода хохмам, не говоря уже о чисто технических погрешностях (так, авторы имеют весьма слабое представление о работе на ЭВМ). Но «Сказка» произвела на меня неизгладимое впечатление.
Глава третья
На следующее утро я встал рано. В холле было светло и радостно. Хотелось чего-то необычного — полететь куда-то, что-то делать… Бромберг, устроившись уютно у камина, листал книгу. Под ритмичную музыку Алиса занималась гимнастикой. На подоконнике распахнутого окна сидело маленькое белое существо, похожее на Чебурашку, и в том же самом темпе двигало ушами. Его мордашку портил огромный синяк под левым глазом. «Чебурашка» непрерывно болтал:
— … Оор подрался со старухой Ууу, и теперь оба отмачиваются в Большом Заповедном Болоте…- Бромберг с улыбкой выслушивал эти сплетни и благосклонно кивал.
— А ты уже кончил отмачиваться? — спросил я, показав на синяк.
— Это у него вчерашний, пояснила Алиса, достав носком до потолка.
— Ага! — с гордостью подтвердил «Чебурашка», — у лешего Васьки два, а у меня один!
Утренняя гимнастика закончилась. Приятный баритон видеофона произнёс:
— Восемь часов местное время. Сегодня шестнадцатое мая…
— Оооо! Куда я попал? — мы повернулись на этот душераздирающий стон и увидели стоящего в дверях Януса. Взгляд его был безумен, руки дрожали. Нетвёрдой походкой он подошел к столу. Алиса сразу овладела ситуацией:
— Ну, Леонид Ан… Тьфу! Янус Полуэктович! Зачем же так убиваться? Ничего особенного не случилось. Будете жить как все. И Горбовский из вас получится…
Айзек молча взял бутылку «Напитки разные» и налил в стакан что-то вроде валерьянки. Горбовский выпил и чуть не задохнулся. Алиса быстренько сотворила ему соленый огурец, но он с негодованием запустил в неё этим огурцом, выхватил у обалделого Бромберга бутылку и опрокинул её в рот.
— Силен! — восхищенно прошелестел «Чебурашка».
Кода бульканье смолкло, Алиса подмигнула Бромбергу и набрала номер. На экране появился Сикорски:
— Ну что там ещё?… — Увидев Горбовского он начал багроветь.
— А-а-алиса… Вам не кажется…
— Мне кажется, Руди, что вашей спокойной жизни настал конец…
— А когда она у меня была спокойной?…
Алиса не дала ему продолжить:
— Ну-с, и что вы на этот раз мне припомните?
Сикорски осекся. Бромберг воспользовался паузой:
— Овератору… нет, ОВЕРАТОРАМ теперь нельзя верить…
— Без Всемирного Совета не обойтись, — лукаво заявила Алиса.
И тут спокойно и властно заговорил Сикорски:
— Мы должны сделать всё, чтобы ошибки Овератора не стали достоянием гласности.
Алиса сморщила носик:
— Фи, Руди! Опять вы за старое! Ведь первая преждевременная смерть…
— Не обратит на себя внимания, ибо не принято спрашивать человека, когда он умрёт!
Алиса открыла рот и закпыла его.
Внезапно строгая физиономия Экселенца стала ошалело-растерянной:
— Тихий где?
Похожие публикации -