Ящики оказались невероятно тяжелыми. Их было очень много, и на каждом из них номер. Несколько человек разбирали и перекладывали их таким образом, чтобы большие номера оказались ближе к башне, а маленькие — дальше.
Вслед за небольшими ящиками из самолета выгрузили большие, продолговатые, затем появились огромная динамо-машина и еще какие-то механизмы в дощатых решетках, набитых стружкой. Все это складывалось возле башни.
К вечеру разгрузка была закончена, и самолет улетел. Человек в тропическом шлеме остался. Он придирчиво осмотрел и пересчитал все выгруженное имущество, зачем-то потрогал некоторые ящики и распорядился накрыть все брезентом. Затем, недовольно брюзжа, подошел к лебедке.
— Вы уверены, что она не сорвется с фундамента? — сердито спросил он Болла.
— Совершенно уверен, генерал, — бодро ответил Болл, но, когда тот ушел, обратился с тем же вопросом к десятнику.
— Не беспокойтесь, мистер Болл. Полторы тонны она выдержит свободно.
— Учтите, — Болл строго посмотрел на десятника, — если хоть один из этих ящиков сорвется… — Он сжал губы, повернулся и быстро пошел к дому.
Неделя, прошедшая после прилета самолета, была, пожалуй, самой беспокойной на острове. Люди спали не более трех-четырех часов в сутки. А человек в тропическом шлеме, казалось, не спал совсем. Его лицо, обтянутое шелушащейся кожей, запекшиеся губы, сухие, яростные глаза жутким видением нависали над падающими от усталости людьми.
— Живее!
Это было единственное слово, которое они слышали в палящем мареве тропического дня и в душной мгле ночи, когда, согнувшись под тяжестью таинственных ящиков и стальных листов, брели к башне. И каждый вздрагивал, услышав этот скрипучий, лишенный интонаций голос.
Люди были словно загипнотизированы. Высушенные неистовым солнцем, потеряв всякое представление о времени, они работали, как автоматы.
— Живее! — повторял человек в тропическом шлеме.
— Люди устали, сэр, — робко заметил однажды Болл, когда тот, брызжа слюной, тыкал сухим пальцем в голую спину рабочего, свалившегося в тени.
— Люди? — Бесцветные глаза человека о шлеме выкатились, как у омара. — Люди устали, говорите вы? Ну и что же?
Болл втянул голову в плечи.
— Мы подготавливаем грандиознейший эксперимент, а вы толкуете об усталости. Да вы что, с луны свалились, мистер… э-э… Голл?
— Болл, сэр…
— Тем более… Какое значение имеет усталость? Разве я отдыхаю?
Двадцать пятого февраля снова наступила передышка. Человек в тропическом шлеме не показывался. Рабочие топтались вокруг башни, как бы впервые увидев это странное сооружение. Вершины башни уже не было видно, ее окружала широкая круглая площадка, сделанная из дырчатых железных листов. Туда вела лестница, похожая на пожарную, с большими промежутками между перекладинами и с туго натянутым тросом вместо перил. Туда же уходил двойной трос от лебедки и тянулся толстый, многожильный кабель от динамо-машины.
— Любопытно, что будет за начинка, — заметил один из рабочих.
— Ничего нет любопытного, — отрезал подошедший Болл. — Сейчас надо распаковывать ящики. Начинайте от башни.
И они принялись за дело. Фанерная упаковка и стружки усеяли все пространство. Лебедка поднимала наверх один за другим странные блестящие предметы, похожие на толстые короткие трубки; несколько человек в белых халатах принимали их и уносили куда-то.
При распаковке присутствовал человек в тропическом шлеме. Из узкого, обитого войлоком длинного ящика извлекли какой-то очень тяжелый продолговатый металлический баллон и погрузили его на тележку.
— Осторожнее! — предупредил человек в тропическом шлеме.
Это было неожиданно. Он не сказал: «Живее! «. Он сказал: «Осторожнее! «.
Испуганные рабочие, глядя себе под ноги, подкатили тележку с загадочным баллоном к лебедке.
— Пожалуй, следовало бы поднять эту штуку вместе с упаковкой… пробормотал человек в тропическом шлеме.
— Ничего, — отозвался Болл, — все будет в порядке.
— Но ведь там тритий! Сотни миллионов долларов!
Он запнулся и поспешно огляделся. Но поблизости был только Чарли, потевший над очередным ящиком. А Чарли если и слышал, то, разумеется, не подал вида. Что за дело было ему до непонятного слова «тритий»? Впрочем, ночью, впервые за все время пребывания на острове, он задал вопрос:
— Слушай, Дик, что такое «тритий»?
— Не знаю, друг, — сонным голосом ответил тот, — что-нибудь из библии…
— Нет, не из библии. — Чарли помолчал. — Это что-то совсем другое.
Это действительно было совсем другое: как известно, название сверхтяжелого изотопа в библии не упоминается.
К вечеру 26 февраля у подножия башни не осталось ни одного ящика. Груды фанеры и жести были разбросаны по всему острову. Куски фанеры плавали в лагуне. Легкий ветерок гонял по цементным плитам и сбрасывал в океан стружки и упаковочную бумагу. Опять наступило затишье.
Утром на острове снова приземлился самолет. Из него выбрался и почти упал на протянутые руки встречавших грузный человек в адмиральском мундире. Поздоровавшись, он потребовал воды.
— С каплей коньяка, пожалуйста, если это здесь водится.
Все, даже человек в тропическом шлеме, заулыбались. Адмирал прошелся по бетону, притопывая каблуками, словно проверяя его прочность. Затем залился тонким смехом.
— Прочно сделано, дьявол побери, а? Но ничего, перед н_е_й ничто не устоит. Покажите мне е_е.
Все рабочие, в том числе Дик и Чарли, наблюдали, как адмирала подталкивали, когда он поднимался на башню. Дырчатая железная площадка скрыла его от их взоров. Через несколько минут туда поспешно пронесли несколько сифонов. Вероятно, адмирала томила жажда. Прошло полчаса, и адмирал снова с видимым удовольствием ступил на цементно-бетонную гладь. Некоторое время он стоял молча, героически выпячивая нижнюю губу и пристально всматриваясь в океанские просторы. Потом сказал громко и хрипло:
— Можно начинать, господа.
И быстрым шагом направился к самолету. Столб цементной пыли, рябь на поверхности лагуны — и самолет улетел…
Как подарить сыну часть квартиры . Декоративный гипсовый камень
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Похожие публикации -