— Если мы, вся Япония, все простые и честные люди нашей многострадальной родины, не скажем этого, не схватим убийц-атомщиков за руку, мы погибнем. Помните это, жители Коидзу! Конечно, многие из вас до сих пор думают: мое, мол, дело — сторона, я рыбак, политикой не занимаюсь… Но если бы мы догадались заняться этой политикой раньше, кто знает, может быть, был бы сейчас жив Кубосава… Склады судовладельцев ломились бы от рыбы, покой и тишина были бы сейчас в Коидзу и во всей Японии… И вот мы стоим у ворот кладбища и скорбим над прахом первой жертвы водородной бомбы. Как будто мало было жертв и без этого! Долой убийц! Долой предателей! Да здравствует свободная и демократическая Япония!
Под крики и рукоплескания оратор сошел с импровизированной трибуны. Губернатор наклонился к уху стоявшего впереди мужчины в соломенной накидке и спросил тихо:
— Кто это?
Тот, не оборачиваясь, бросил:
— Сын старого Комати. Из Токио. Специально приехал хоронить земляка.
На возвышении появилась маленькая женщина в мокрой белой одежде. Она провела рукой по глазам, глубоко вздохнула и заговорила тоненьким голосом:
— Дорогие земляки и друзья! Вы все знаете, мой муж был честный рыбак и хороший человек. Он никому не причинял зла. И вот его убили. Убили те самые люди, которые сбросили на нашу страну атомные бомбы. Тогда они сожгли и искалечили много людей. Теперь они придумали еще одну бомбу, и жертвой ее опять оказалась Япония. «Пепел Бикини» отнял у меня мужа и изувечил его товарищей. И я вас спрашиваю: зачем все эти мучения, зачем эти жертвы, когда мы, наши семьи могли бы жить спокойно и счастливо…
В мертвой тишине, наступившей после того, как Ацуко Кубосава, трясясь от рыданий, сошла с помоста, послышалась какая-то возня и на помосте появилось новое лицо.
— Американец? — пробормотал кто-то растерянно. — Вот наглец!
Раздались насмешливые и возмущенные крики. Но американец не смутился. Вертя в руках лист бумаги, он терпеливо ожидал. Понемногу шум утих.
— Господа! — начал американец. — Я советник американского посольства Грэхэм Корн. Прежде всего разрешите мне выразить от своего имени, от имени моего правительства и от имени моего народа глубокое и искреннее соболезнование по случаю безвременной кончины Кубосава-сан.
Он говорил по-японски чисто, почти без акцента, и это немного примирило его со слушателями.
— Весь мир, все люди доброй воли скорбят вместе с вами, объятые жалостью к осиротевшей семье покойного. Нет слов, какими можно было бы смягчить эту тяжелую утрату. Американское правительство сделало все возможное для того, чтобы спасти Кубосава-сан. Лучшие доктора…
Американцу не следовало говорить об этом.
— Знаем мы американских докторов! — закричали в толпе.
— Почем на черном рынке ампула пенициллина?
— Долой водородные бомбы!
— Долой испытания!
— Не хотим больше слушать! Убирайся вон!
Советник посольства давно уже исчез с помоста, а народ все никак не мог успокоиться.
На помост, тяжело дыша, вскарабкался новый оратор. Он был в дешевом европейском костюме и мягкой шляпе.
— Друзья! — крикнул он. — Я только что из Токио! Американцы не приняли нашу делегацию! Они ссылаются на то, что сегодня воскресенье! Они не желают нас слушать!
Тысячи сжатых кулаков поднялись над морем голов.
— А вот вам позавчерашняя газета с сообщением о смерти Кубосава-сан… — Человек в европейском костюме развернул мокрый газетный лист. — Вот на этой стороне фотография траурной процессии у Государственного госпиталя… Видите? — Он перевернул страницу. — А вот другое фото: премьер Иосида принимает американских газетчиков и улыбается им… Позор!
Он стоял, выпрямившись, размахивая обеими руками, словно дирижируя, а многотысячная толпа, скандируя, кричала хором, хлопая в такт в ладоши:
— До-лой бом-бу! До-лой Иоси-да!
— До-лой бом-бу! До-лой!
Губернатор резко повернулся и направился к своему «шевроле».
АДМИРАЛ БРЭЙВ
Темно-синий океан с мелькающей в нем ослепительной точкой отражением солнца — и бескрайнее небо окружали самолет. Адмирал Брэйв, расположившись рядом со штурманом, напрасно вертел головой, силясь увидеть что-либо, на чем можно было бы остановить взгляд.
— Еще несколько минут, адмирал! — крикнул штурман.
Брэйв кивнул и принялся рассматривать карту, разостланную у него на коленях. В кабину заглянул радист, наклонился к штурману. Тот довольно улыбнулся.
— Обменялись позывными со штабом зоны. Все идет очень хорошо, сказал штурман. — Теперь можно быть спокойным.
Впереди, на бархатном фоне океана, появилось несколько крошечных серых пятен. Брэйв схватился за бинокль.
— Это атолл Уджеланг! — кричал штурман. — Там, дальше, видите? Маленькая точка. Это Эниветок. Сейчас развернемся и пойдем на Бикини. Тем, кому часто приходится летать в этих местах, всегда хочется подняться повыше. Страшные места! Говорят, во время взрыва первого марта за сто миль отсюда машины тряхнуло так, что они чуть-чуть не рассыпались.
Брэйв вспомнил багровый шар, и ему стало не по себе. Снова, как и тогда, рубашка прилипла к его жирной спине.
— А вот и сам Бикини. — Штурман протянул указательный палец. Вон там, где цепочка островков — видите? — большой промежуток между предпоследними двумя. Там и был остров, на котором взорвали эту штуку.
Перед самым Вашингтоном адмирал заснул: сказалось нервное напряжение последних суток. Заснул неожиданно для себя и так крепко, что не слышал, как произвели посадку. Адъютант разбудил его, вежливо трогая за плечо.
— Уже прилетели, адмирал. Машина ждет.
— Уже? — Брэйв посмотрел на него бессмысленными глазами, затем пришел в себя. — Ах, да… Ну, пойдемте. Кто-нибудь встречает?
— Да. Майор Пейнтер из Пентагона.
Брэйв прикусил нижнюю губу. Пейнтер был незаметной личностью, и о нем вспоминали только тогда, когда нужно было встречать маловажных людей или работников, отозванных за какие-либо провинности. В штабе шутили, что, посылая Пейнтера для встречи, начальство тем самым неофициально предлагает встречаемому уйти в отставку. Что ж, этого следовало ожидать!
Передача имущества: как правильно оформить документы? . Строительство пешеходных и автомобильных дорожек на даче
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Похожие публикации -