Комов даже внял моим наглым требованиям о создании «оптимального для творческой работы соотношения полов» и на каждых трех неженатых специалистов у нас теперь приходилось две очаровательные незамужние специалистки. Соотношение «три к двум» требовалось, чтобы женщины имели возможность повертеть мужчинами, и чтобы мужчины чувствовали дух здоровой конкуренции. А заправлять вечерними мероприятиями прилетела опытнейшая майя Екатерина Полынцева, та самая, что многие века назад организовывала балы в королевском дворце Арканара, вертела герцогами и принцами и невзначай учредила Арканарскую академию наук.
Она, все такая же красивая, только немного застывшая от спокойной земной жизни, прилетела через три дня после Свенсона, и, уяснив задачу, вздохнула — мельчаем, Максим. Мельчаем. —
Но еще через три дня, кружась в вальсе в приобретшем наконец человеческий вид тронном зале, удивленно призналась — Слуушай! Я же, оказывается, так соскучилась по нашей доброй старой институтской обстановке! Не поверишь, но я здесь все делаю от души! —
Примерно в том же признались мне и прочие массовики-затейники. «Шеф! Уже неделю как нам не пришлось гасить ни одного конфликта! Даже его зародыша!» — сообщил неожиданно подобревший Григорович.
— Не расслабляться! Счастье не вечно — попытался я напустить на себя мрачный вид. Кажется, без особого успеха.
Первым мрачный вид приобрел Ульф Свенсон. Уловив в день своего приезда иронические взгляды на свою эклектическую коллекцию зеркал и внешних устройств, Свенсон много времени проводил в своем номере, никого к себе не подпускал и, после трех месяцев счастливой и безмятежной работы, вдруг начал мрачнеть и озадачивать окружающих чтением невнятным бормотанием технических терминов. Нередко эти термины складывались у него в короткие и не всегда благозвучно звучащие стихотворения.
Мои ребята забеспокоились, что ни говори, но за хакерами так и осталась репутация людей, подверженных психическим заболеваниям. Но тут я распознал однин из часто повторяшихся отрывков.
— … da’s dieser Wurm an Wuremern lift, die wiederum au Wurmern liften. {Joachim Ringelnatz /1883-1934/, поэт-сатирик. В переводе что-то вроде
А этот глист страдал глистами,
Что мучились глистами сами.
В одной старой книге /Ф.Бауэр, Г.Гооз (Тоод?)/ этими строчками комментировалось программирование с использованием рекурсий. Тут надо сказать, что сам я, как программист и, особенно, как эксперт в области информационной безопасности, сторонником рекурсий отнюдь не был. Поскольку уже имел опыт, свидетельствовавший, что использование рекурсий вполне может плохо повлиять на нервную систему как программиста, так и эксперта по информационной безопасности.
Я перемигнулся с тетей Катей, она пошепталась с симпатизировавшей Свенсону Лейлой Теодориди, и мы втроем вовлекли Свесона в длинный и разговор о самых смешных в нашей жизни неудачах. После того, как великолепная Екатерина Полынцева рассказала, как она выпуталась из своей истории со встречей императора в задом наперед одетой юбке, Свенсон раскололся. У него не было наготове столь блистательных историй и он решил показать свой компьютерный интерфейс, который — «Вы извините Екатерина Алексеевна, мало чем уступает той средневековой юбке, о которой Вы рассказывали».
Мы немедленно пошли смотреть. Интерфейс действительно не уступал ни одной средневековой юбке. Центральной его частью был тот самый экспериментальный десантный шлем DH24-11. На несколько экранов проецировалось огромное количество информации — исходных текстов, результатов вычислений, информации о протекающих процессах и всяческих справочных данных. Зеркала позволяли видеть информацию, спроектированную на экраны, расположенные за спиной Свенсона. А сам Свенсон, неуклюже двигаясь между лучами проекторов, махал руками, бормотал в шлемофон и делал страшные рожи, пытаясь управлять всем этим вычислительным безобразием.
Идея была понятна. Видеть как можно больше больше, управлять и редактировать жестами рук и мимикой, а текст вводить голосом. Все это использовалось в той или иной степени уже сотни лет. Вопрос был главным образом в том, наколько хорошо аппаратура регистрирует, а программы интерпретируют ваши жесты и мимику.
Используемые нами серийные интерфейсы требовали, чтобы программист говорил четким и ясным голосом, а для редактирования использовал указки и кнопки. И никаких жестов и мимики, ничего такого, что допускало бы неоднозначную интерпретацию. Мимика среднего человека слишком зависит от его настроения — жест «удалить символ слева», поданный программистом в плохом настроении, мог выглядеть страшнее, чем «удалить защищенный файл» поданный в хорошем настроении.
История основанных на мимике интерфейсов была мне хорошо известна по очень простой причине. В конечном счете они нашли применение вовсе не у программистов, а у нас — прогрессоров и контрпрогрессоров. Мы использовали их, в частности, для тренировки мимики. Все те же испытания в стиле Вандерхузе «Вас кусают муравьи а Вы рассказываете о своем счастливом детстве».
В последнее время, когда я все больше сочетал контр-хаккерскую деятельность с собственно программистской, я и сам не раз подумывал вернуться к мим-интерфейсу. Прогрессор должен справляться с любым наблюдением за своей мимикой. И должен тренировать свою мимику.
Однако, как оказалось, программное обеспечение старых мим-интерфейсов уже не годилось к изменившимся программным средам, и тратить силы на его адаптацию ради нескольких программистов-прогрессоров мне показалось нерациональным.
Итак, Свенсон, совершенно этого не подозревая, нашел во мне весьма сведущего в проблемах мим-интерфейсов наблюдателя. А я, тоже для себя неожиданно, нашел программиста мим-интерфейсов.
А пока что мы с тетей Катей делали вид, что вместе с Лейлой удивляемся разыгрывающемуся перед нами представлению.
Свенсон, похоже, хотел быть композитором, дирижером и солистом в среде хорошо воспитанных, прекрасно сыгранных и неглупых программ. Таких, что понимали бы его с полуслова и в рамках контекста.
Самодельный пуфик . Виды и возможности права наследства
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Похожие публикации -