— И аллах им подмога. Тысяча приедет, тысяча уедет, а строительство идет.. — Халил хлопает ладонью по столу. — Хуб. Давай, я тебе это дело растолкую раз и навсегда, а то я смотрю, ты как слепая овца, тычешься повсюду, а ничего понять не можешь.
Он вскакивает и принимается расхаживать по кабинету. Камил исподлобья следит за ним.
— Вот ты предлагаешь возводить для строителей пятиэтажные дома… школы там, клубы… Забота о человеке, все правильно. Однако уже сейчас в Чордаре работают восемь тысяч человек. В следующем году их будет в полтора раза больше. Вы представляете, товарищ Гаюров, какие колоссальные средства, какой огромный процент рабочей силы пришлось бы оторвать на этот ваш соцбыт от основного объекта?
Он подходит к столу, достает из тумбочки бутылку коньяка, знаком предлагает Камилу. Тот отрицательно качает головой. Халил отхлебывает прямо из горлышка, отдувается и снова прячет бутылку в стол.
— Далее. Пройдет несколько лет, построим мы эту ГЭС, и все люди разъедутся по другим стройкам. И все эти пятиэтажные дома, все эти школы и клубы — все опустеет, сгниет, разрушится, и все огромные средства и усилия пойдут коту под хвост… У кого сердце кровью не обливается, когда глядишь, в каких условиях живут строители, но ведь это же простая арифметика! Вот так-то, дорогой Камил. И только так.
Халил снова валится в кресло, достает платок и вытирает лицо и шею.
— Пройдет несколько лет… — горестно кивая, произносит Камил. Вот вы, дядя Халил, видите сгнившие дома и школы, а я вижу десятки тысяч сезонников, которые бродят со стройки на стройку, стареют в бараках, теряют чувство ответственности за общее дело… Э, что говорить! Что-то тут неправильно, дядя Халил, как хотите…
— Ну, подумай, подумай, — благодушно говорит Халил. — Может, что и придумаешь..
— С одной стороны, — продолжает Камил, — ГЭС, несомненно, основной объект, из-за него весь сыр-бор горит…
— Вот то-то!
— А с другой стороны, как-то стыдно в наше время рабочих в таких условиях содержать…
— Ну, насчет стыда ты это…
Камил молчит, уставясь в пространство, не слушая Халила.
— Диалектика, — бормочет он. Он встает. — Ладно, дядя Халил. Пойду. Действительно, тут надо подумать…
Он выходит, прикрыв за собой дверь. Халил некоторое время смотрит ему вслед, затем произносит вслух:
— Гаюровская порода… Черт знает… Никогда не поймешь, чего им надо…
Он смотрит на телефон, кладет руку на трубку и задумывается.
— Нет.
Дверь распахивается, в кабинет стремительно входит Баир, идет к столу, бросает плащ и шляпу в одно кресло, сам валится в другое и глядит на Халила.
— Ты чего здесь сидишь, Слон?
— Так… Звонка одного жду… Вы из парткома?
— Догадался. — Баир берет со стола какую-то бумажку, вертит ее перед глазами и снова бросает на стол. — Как у нас со строительством школы?
Халил поправляет очки.
— Новой школы?
— Да, да! Новой школы! — нетерпеливо говорит Баир. — Как она, в каком состоянии?
Халил пожимает плечами.
— Да ни в каком. Вы же сами знаете, как весной…
— Приступать немедленно, в этом же месяце, понял? Сам проследи. Лично. Чтобы рабочие, материалы…
— Стройплощадка…
— Стройплощадка… Словом, все!
Халил пытливо смотрит на начальника.
— С основного объекта придется снимать… — осторожно произносит он.
— С основного объекта — ни грамма, ни человека!
— Тогда я не знаю…
— А на кой черт я тебя здесь держу, Слон?
Некоторое время они в упор глядят друг на друга. Халил опускает глаза, криво усмехается.
— Будет сделано… — произносит он.
Телефон разражается резкими длинными трелями. Халил хватает трубку.
— Да… Шакиров слушает… Да-да, давайте Душанбе…
Баир с любопытством смотрит на него. Лицо Халила преобразилось: оно твердое, сосредоточенное, значительное.
— Да! Это я, я, Шакиров… Здравствуй, здравствуй, к делу! .. Ага… Так… Не надо подробностей, давай результат… Все тридцать? Отлично… Молодец… Молодец! Завтра же откомандирую… Ну, спасибо… Все. Пока. Коньяк за мной.
Он кладет трубку, неторопливо снимает и принимается протирать очки.
— Что там? — осведомляется Баир.
— Я «выбил» тридцать «белазов». Тридцать новеньких тридцатипятитонных «белазов». Завтра посылаю за ними водителей.
Баир поднимается, обходит стол, обнимает Халила и чмокает его и макушку.
— Гений, — произносит он торжественно. — Гений снабжения! Как это тебе удалось?
Халил пожимает плечами.
— Вашими молитвами, — туманно отвечает он.
Баир заглядывает ему в лицо.
— Гений, — повторяет он.
Комнатка Гали Баталовой. Галя сидит за столом, проверяет школьные тетради. Мансур восседает на суфе, положив ногу на ногу, и лениво перелистывает «Огонек».
— Потерпи еще чуть-чуть, — произносит Галя, не отрываясь от работы. — Отец вот-вот подойдет…
— Работай, не беспокойся, — отзывается Мансур.
Он отбрасывает журнал, встает и некоторое время прохаживается по комнате. Останавливается за спиной Гали, гладит ее русую голову. Пальцы его скользят ниже, ниже, по шее, еще ниже… Галя ежится, отводит его руку.
— Перестань, — говорит она. — Щекотно… работать мешаешь…
Мансур со вздохом возвращается на суфу. Слышится телефонный звонок. Галя вскакивает, выбегает из комнаты.
— Алло… — доносится ее голос. — Да, папочка… Нет, мама не звонила… Нет… Ну, что же ты… Жалко… А тут Мансур приехал… Не знаю, какой-то объект они там закончили, он отгул получил… Ладно, спасибо…
Галя возвращается.
— Все, — говорит она. — Отец на плотину уезжает, обедать не будет. Тебе приветы.
Мансур обнимает Галю за талию.
В чём отличие? световая пломба. Stomspb. . полезная информация здесь . предложение от rusk.ru
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Похожие публикации -