— Да, вы — два сапога пара… Что тебе, что моему братцу — обоим на все наплевать. Тот техническую задачу решает — и ради этого мучает тысячи людей… А о тебе и говорить нечего, бесстыжий ты человек. Ведь ты не постеснялся приказать наши сады свести! А ты здесь родился, твоя родина это… На что же ты в других местах способен?
На несколько секунд воцаряется молчание.
— Хуб, — неестественно-спокойным голосом произносит Халил. — Я пришел поговорить по-хорошему… по-дружески… А хочешь войны, пусть будет война! Ты как был простым работягой, так и остался, и дети твои остались простыми работягами… А я — второе… ну, пусть третье лицо на строительстве… Но для такого случая закрою на это глаза, потому что в остальном мы равны. Ты воевал, и я воевал. Ты был ранен, и я был ранен. Ты…
— Ты меня с собой не равняй! Ты воевал, потому что фашисты тебя, лично тебя бы в хлев заперли. А я воевал, потому что фашисты — враги человечества… За это и Юсуф погиб, чтобы людям счастливо жилось, а не за то, чтобы ты теперь свою подлую карьеру делал…
— Хуб, — произносит Халил. — Все равно. Выходи. Сразимся в последний раз, потому что больше нам с тобой не встретиться…
— Да. В последний раз. И пусть никто не смеет вмешиваться!
Угрюмо глядит неподвижный Камил, как палвоны принимают боевую стойку. Борьба начинается. Это уже не полушутливая возня. Камил понимает это.
Халил, изловчившись, бьет Вахида под ногу, приподнимает и с силой швыряет наземь. Камил вскакивает. Вахид секунду лежит неподвижно, затем приподнимается. Из уголка его рта стекает струйка крови.
— И тут… смошенничал… — хрипит он. — Подлюга ты…
Камил идет к отцу. И на ходу властно бросает Халилу:
— Идите отсюда, Шакиров. И больше не возвращайтесь сюда.
Халил, не приведя себя в порядок после борьбы, пошатываясь, выходит за ворота.
Комнатушка Камила в кибитке Гаюровых. Камил в стареньких джинсах и в ковбойке с закатанными рукавами подметает пол. Вечер. Под потолком мягко светит лампочка под голубым абажуром. Стук в дверь.
— Войдите…
Входит Айша. Камил застывает в радостном изумлении — веник в одной руке, совок в другой. Айша испуганно улыбается ему.
— Можно?
— Конечно, милая Айша…
Она закрывает за собой дверь, а он, бросив веник и совок, бережно снимает с нее белый плащик и вешает на гвоздь у двери.
— Это ничего, что я пришла?
— Это прекрасно, что ты пришла…
Айша озирается с любопытством. Суфа, аккуратно застланная грубошерстным одеялом. Простенький стол. Полка с книгами. Полка с инструментами. Две табуретки. На стене — одежда, завернутая в простыни и пожелтевшие газеты. Камил спохватывается.
— Садись, Айша. Сюда, на суфу… здесь мягче…
Айша садится.
— Вахид Гаюрович на работе?
— Да, сегодня его смена на гидрушке… Подожди минутку, я сейчас закончу…
— Может быть, помочь тебе?
— Нет-нет, я мигом…
Она не сводит с него своих черных неулыбчивых глаз, пока он с привычной ловкостью заканчивает уборку и ставит на электрическую плитку чайник. Затем он садится на табурет напротив нее.
— Это прекрасно, что ты пришла, — повторяет он.
— Баир Гаюров телеграфировал из Душанбе, что завтра приезжает, говорит она.
Камил молчит.
— Мне стало очень жутко и неуютно, — помолчав, продолжает Айша. И я побежала к тебе… — Она усмехается. — Я уже привыкла прятаться за тебя, когда мне нехорошо… помнится, и Галка тоже… — Она опускает голову. — Ты не думай…
— Айша, — произносит он с нежностью.
Она быстро взглядывает на него и снова опускает глаза.
— Айша, тебе не кажется, что нам давно уже нельзя друг без друга.
Она стремительно встает. Он тоже поднимается.
— А если не кажется? — спрашивает она тихо.
— Тогда я буду еще ждать…
Несколько секунд они молчат.
— Ты знаешь, — произносит она медленно, словно сама удивляется своим словам. — Здесь… вот этот последний год… ну, с тех пор, как мы познакомились… Это впервые в жизни, что я чувствую себя защищенной, что ли… — Она закрывает глаза. — Родителям всегда было наплевать, что со мной… сыта, одета, обута и ладно… И я привыкла думать, что все такие… Мне было очень страшно, Камил, понимаешь?.. Слушай, Камил, можно я сяду?
Она садится. Руки ее остаются в руках Камила, и он медленно опускается перед ней на колени.
— Мне было страшно… и я всех гнала прочь от себя… А потом ты. И все стало делаться хорошо, но тут Мансур… Мы много проплакали с Галкой, целые ночи… Камил!
— Да, моя хорошая?
— Ты меня любишь?
— Да…
— Одну меня?
— У меня только одно сердце, Айша…
Она со вздохом наклоняется и целует его.
— Хорошо…
Комната Баира в квартире Шакирова. Поздний вечер. На суфе, напряженно выпрямившись, сжав кулаки на коленях, сидит Халил. Громко тикают большие стенные часы. Половина одиннадцатого.
Вдруг Халил вздрагивает. В прихожей щелкает замок, с треском захлопывается дверь. Халил поднимается, и в ту же секунду в комнату стремительно входит Баир, бледный, взъерошенный, с бешено оскаленными зубами. Секунду смотрит на Халила, затем срывает с себя пиджак и швыряет его в угол, рвет с себя галстук, рвет воротник сорочки…
— Ну, что уставился? — грубо кричит он. — Подай… Нет, ничего не надо. Ничего! О, подлость, подлость, подлость…
Халил снова молча опускается на суфу. На лбу его выступает пот. Баир сдирает с ног штиблеты и несколько секунд тупо смотрит перед собой.
— Ты представляешь, Слон? — произносит он с изумлением. Выговор! Кому? Мне! Баиру Гаюрову, начальнику строительства, лучшему гидростроителю республики, члену бюро! Беспрецедентно!
Он вскакивает и в одних носках пробегается по комнате.
полезная информация здесь . дополнительная информация здесь
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Похожие публикации -