— Конечно, то, что вы видели и пережили, в известном смысле оправдывает вас. Но вы понимаете, что мириться с таким уловом я не могу. Не будь у вас этих черных пятен на лице и на руках… и этих болячек, конечно, я бы завтра же заставил вас готовиться к новому плаванию. Ведь вы не оправдали даже расходов на рейс.
— Осмелюсь спросить, — сказал сэндо, — вы будете вычитать из заработка команды то, что они забрали в кредит?
— Не знаю… Подумаю, — ответил Нисикава. Он налил себе саке, отхлебнул и поморщился: — Остыло… Не знаю. Смотря по тому, какую цену будут давать в этом году за тунца. Возможно, мне еще удастся выскочить, если и не с прибылью, то без больших убытков. Тунец, по-моему, неплохой.
— Очень хороший тунец, Нисикава-сан, — подхватил сэндо.
— Но что дадут за него, вот вопрос?
Нисикава налил себе еще чашку саке и протянул бутылку капитану.
— Мне не хотелось бы выговаривать вам, но, как мне кажется, во всём, что произошло, чувствуется какая-то нерадивость с вашей стороны, Мисаки-сан. Да и с вашей, капитан.
Капитан и сэндо склонили головы, смиренно принимая упрек и готовясь к самому худшему. Но в этот момент Кубояма захрипел, словно задыхаясь, запрокинул голову и упал навзничь. Глаза его были закрыты, в сером лице ни кровинки, в углах черных губ выступила пена Все вскочили. Нисикава торопливо отодвинулся от столика и крикнул жене, чтобы принесли холодной воды.
— Нужно скорее позвать доктора, — проговорил капитан, стоя на коленях возле тела радиста, — и сообщить родным. Я никак не могу нащупать у него пульса.
Пока Нисикава отдавал служанке распоряжения, капитан с помощью сэндо перенес Кубояма на веранду и уложил на цыновку. Больному разжали зубы и влили в рот несколько ложек воды. Он закашлялся, сморщился и открыл тусклые глаза. Губы его шевельнулись, и склонившиеся, над ним Цуцуи разобрал: — …Плохо… Скажите Сюн…
Нисикава-сан сказал глубокомысленно:
— Вам всем необходимо немедленно обратиться к врачу.
Директор госпиталя Токийского университета доктор Миками Иосиро не любил и боялся американцев. Не то, чтобы им владели предрассудки расового свойства, которые могли бы питать его ненависть ко всему, что приходит на японские острова извне. Нет, для этого он был вполне современным человеком и в высшей степени пренебрежительно отзывался о тех исторических деятелях своей страны, которые в прошлом веке упрямо ограждали Японию от всего иноземного. Он искренне считал их основными виновниками бедствий, обрушившихся на страну Восходящего Солнца в течение последних полутора десятков лет.
Правда, были и в его жизни случаи, когда ему приходилось высказывать националистические и прямо шовинистические мысли. Например, когда на Тихоокеанском театре военных действий некоторыми офицерами императорской армии был возрожден древний самурайский обычай пожирать дымящуюся кровью печень поверженного врага, доктор Мика-ми отозвался об этом, если и не с безусловным одобрением, то, во всяком случае, без порицания, пустившись в туманные рассуждения о классических национальных традициях племени Ямато. Но подобные его высказывания относились к периоду с тридцать седьмого по сорок пятый год и имели место всегда в присутствии кого-либо из видных военных или политических деятелей того страшного времени.
Теперь же он вспоминал об этом с томительным стыдом. «Ничего не поделаешь, — вздыхал он, стараясь оправдаться перед собой, — тоталитарное государство шло своим путем, и само небо чернело для тех, кто пытался хоть на шаг отстраниться от участия в этом грозном марше навстречу небывалому могуществу или полному краху». Государство никому, ни крестьянину, ни ученому, не позволяло оставаться в стороне от своей политики (кровавой политики, теперь это можно сказать открыто), оно словно стремилось связать весь народ круговой порукой. К тому же, те вынужденные националистические фразы директора госпиталя Токийского университета слышали немногие, а услышав, не придали им, разумеется, никакого значения.
Поэтому такие факты отнюдь не следует рассматривать как доказательство его, директора, искренней уверенности в превосходстве расы Ямато над остальным человечеством и над американцами в частности. Нет, его отвращение к американцам имело источником гораздо более узкие соображения. Если бы кому-нибудь пришло в голову и удалось вызвать доктора Минами на откровенность, он, вероятно, рассказал бы о двух случаях из своей жизни.
Первый произошел в 1927 году, когда он учился в одном из крупнейших университетов в США. Однажды какой-то весьма посредственный студент, член «Американского легиона», нисколько не стесняясь его присутствием, громогласно сказал о нем: «Талантливая макака!» Все, кто слышал это, даже те, кого он считал добрыми товарищами, расхохотались. Его самолюбие японца было уязвлено, хотя он убеждал себя, что презирает эту грубую выходку завистливого дурака.
Другой случай относится к сентябрю 1945 года. Он стоял у окна госпиталя и с ужасом глядел на то, что еще так недавно казалось невероятным: американские войска на улицах Токио. По городу проходили части Первой «кавалерийской» дивизии. Джипы и танки, облепленные здоровенными солдатами в касках набекрень, с ревом и грохотом катились бесконечной чередой. Один из танков, неуклюже развернувшись на повороте, сбил фанерный киоск продавца цветов, к счастью пустой. Хохот, свист, улюлюканье заглушили даже лязг металла. Доктор Миками поспешно отошел от окна. Теперь в его сердце рядом с неприязнью прочно поселился страх. Чудовищные беспощадные бомбардировки — это война, это можно понять, а вот как сбить железной махиной маленький киоск и веселиться по этому поводу — это уже нечто от беззакония, от хулиганства.
Хулиганы на танках! Может быть и атомные бомбы на Хиросима и Нагасаки они сбросили из хулиганства, как мальчишка стреляет из рогатки в стеклянную витрину? Иначе, какой же смысл было наносить такие удары по истерзанной, обессиленной стране, у которой уже подогнулись колени?
Да, доктор Миками не любил и боялся американцев, и довольно частое общение с ними в последние годы не изменило этих его чувств к лучшему.
И теперь, восемнадцатого марта 1954 года, он растерялся, увидев в своем кабинете долговязого седого янки с сухощавым лицом, в куртке защитного цвета, заправленной в широкие брюки. Когда же он, приглядевшись, узнал гостя, его растерянность и досада только увеличились. Впрочем, он сразу овладел собой. Навстречу американцу из-за широкого стола не спеша поднялся маленький, спокойный японец, совершенно лысый, в прекрасно сшитом европейском костюме. Гладкое лицо его, обтянутое пергаментной кожей, не выражало ничего, а черные глаза под толстыми стеклами черепаховых очков разглядывали гостя устало-равнодушно.
— Позвольте представиться, — сказал американец. — Нортон, начальник Хиросимского отделения АВСС [комиссия по обследованию жертв атомной бомбы].
Мини-бизнес у вас дома . Ремонт скрипа диван
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Похожие публикации -