Пальто из пони

Размещено в разделе Пьесы | Август 15th, 2012

Галина: Детский сад… Наблевал зато сегодня, а чего тоже там неплохо (идет в ванную, не включая свет, находит тряпку и ведро, наливает воду). Новое опять же, ну. Так-то там у тебя стулья летали, хорошо обычно запускаешь стулья. Молоток еще…
Виктор: Погода нелетная.
Галина (в ванной): А? Ну да, а вчера вот голубь на тротуар упал при мне вчера. Иду там по улице, а он – хлоп – передо мной…
Виктор: Птичий грипп. Скоро сдохнем.
Галина (выходит из ванной): Отдохнем?
Виктор (выходит из комнаты, в руках шприц, ампула, окровавленный комочек ваты): Со школы: покормите птиц зимой. Кормушки делаешь? Вот и дохнут.
На улице заводится машина, глохнет.
Виктор (смотрит в окно): Кто бы бомбу ему под жопу…
Галина (трет пол рядом с лужей рвоты): Детский сад… Своих нет, так сами там, как дети…
Виктор: Ты мать-героиня.
Галина: Хоть какую, а вырастила сама.
Виктор: Молодец. Катись!
Галина (бросает тряпку в лужу рвоты): Я-то уйду, сам-то взвоешь ведь потом, как уйду. Она там ведь под себя ходит.
Виктор: Год уже. Удивила. Серега не помер — не явилась бы. Страшно одной?
Машина делает еще одну попытку. Неудачно.
Галина: Квартира-то Сережина, не моя ведь, под него пристроилась. Да еще со зрением у меня, то на косяк какой лбом, то дверью там защемлюсь, и ведь помню, при Сереже ничего такого, там полки не падали, двери опять же… Я бы ее и разменяла, а зачем она такая, недокрутка, Алине вот перепишу и разменяемся.
Виктор: На богадельню.
Галина: Она дочь моя. Дочь! Ты матери крови выпил сколько, так она все равно там нормально с тобой, а Алина всегда ко мне: «Мама! Мама!»
Виктор: Стограма…
Машина за окном издает странный вздох и замолкает навсегда.
Виктор: Ах ты ё… Есть бог.
В замке двери щелкает ключ, в квартиру возвращается Александр.
Александр: Моя машина не может завестись из-за такой низкой температуры. Это просто невероятно.
Виктор (выходит с молотком): Точно, в кладовке. С возвращением.
Александр: Виктор, ты поправился быстро.
Виктор: Сейчас получшает. По лбу.
Галина: Витя…
Виктор: Сидеть.
Александр: Виктор, я хочу только позвонить в службу эвакуации.
Виктор: Я сам. В труповозку.
Галина: Витя…
Александр: Галина, скажи Виктору…
Галина (идет осторожно к Виктору, вытянув руки): Вить, ну ты давай, там брось, ты не делай ладно, не молотком…
Виктор: Пакли!..
Александр рывком бросается в дальнюю комнату захлопывает дверь, на дверь налетает Виктор. Александр пытается задвинуть шпингалет изнутри, но Виктор прорывается к нему. Шум, удары молотка.
Галина: Ой, мама! Ой… Убили, мама…
Мать (зашевелилась): И-и… мы… вздря-а…
Шум в комнате обрывается. Вбегает Виктор с молотком.
Виктор: Что? Что сказала?
Александр (в комнате): Дебил!!!
Из комнаты летит разбитый телефонный аппарат. По частям: провод, диск, трубка…
Виктор: Теперь сам.
Александр: Хер в зубы!
В комнате трещит бумага, под ноги Виктору летят куски ватмана, ярко разрисованные цветочками и цветными буквами, видно даже заголовок «Стенгаз…»
Виктор: Сука! Два дня! Мне отдавать завтра! Я работаю…
Виктор не знает, куда ему броситься: то ли брата убивать, то ли пасть на колени перед разодранной стенгазетой. Падает на колени.
Мать: Не-е-и… Саша!
Александр (тоже выбегает, точнее быстро ковыляет, из комнаты): Мамочка! Что? Что с тобой случилось? Что ты хочешь мне сказать? Мама? (Мать сопит) Мама, не молчи, пожалуйста? Тебе очень плохо? Мама, не молчи? (рыдает в подушку)
Мать сопит, начинает всхрапывать. Александр пытается заглушить рыданием храп.
Виктор(собирает клочки в кучу, пытается утащить их в комнату, не получается): Спит, не ори.
Александр: Все равно она не слышит ничего, потому что она оглохла давно.
Виктор: Надо — услышит.
За окном на машину Александра падает серый комок, включается сигналка.
Галина: Что там? Что? Машина чего, Саша, твоя там?..
Виктор: Птица. Замерзла. Упала.
Александр залезает на подоконник, высовывает руку с ключами от машины в форточку, в комнату клубами валит морозный пар. Выключает сирену.
Галина: Вчера тоже иду по улице вчера, и голубь прямо там передо мной шмякнулся… Голубь вчера… Замерз. И здесь холодно.
Александр: Поскольку в этом доме стоят старые трубы, то они совсем не обогревают помещения. Я хотел поменять их летом.
Виктор: Но жаба, да?
Александр: А вы помните, какая жара была в квартире сорок шесть лет назад? Мы в течение всей зимы держали окна открытыми настежь…
Виктор: Почему спросил?
Александр: Я же сказал тебе, что была жара, потому что трубы отопления очень сильно нагревали помещение…
Виктор (бросается на Александра с молотком) : Мудак!
Александр (прячется за Галину): Галя, уйми его!
Виктор: Спросил по-человечески…
Александр: Кто спросил по-человечески? Ты? Ты цедишь слова постоянно, и никто не понимает тебя толком! Или тебе разговаривать со мной противно? (подумав) Чмо высокомерное!
Галина: Да хватит оба уже, недокрутки там забодали совсем… (Виктору) Чего ты его там уже спросил, чего он не понял?
Виктор: Жаба задавила. На ремонт. Труб. Его?
Александр: А как же мама? Ей нужен покой, тогда как во время ремонта пьяные монтеры начнут резать трубы, и будут проводить сварочные работы, и нанесут в помещение грязь.
Виктор: Задавила. Или мать ждешь?
Александр: Куда? Почему задавила… По-твоему мнению, я жду, когда мама умрет?
Мать: Ждешь…
Все (бросаются к кровати): А? Что такое? Мама? Мама? Мама?
Мать молчит, сопит, начинает всхрапывать.
Александр: Она – что? Она ведь бредит? Ну у покойников бывает… Ай, да что я… Руки после смерти дергаются, тут ведь такое же?
Виктор: Еще живет.
Александр: А недолго осталось! Мозги не варят, язык не слушается, бредит, все, капут близок… Ну чего уставились? Вы-то здесь чего ждете? Больные-кривые, приперлись сегодня, да? Зачем?
Виктор: Живу здесь.
Александр: Живи пока. Пока она живет, и ты живи. А ты, Галина, сестренка?..
Галина: Плохо ей.
Александр: А-а, «плохо ей», слетелись, падальщики, смерть почуяли… Смерть что ли ни разу не видели? Никто у вас не умирал до сих пор? А ты, Галя, помнишь Наташу, подружку мою? Помнишь, в десятом классе мы с ней… Убили ее потом, помнишь? А в день, когда ее убивали, праздник был, понимаешь? Мы там пели, веселились, гуляли, а ее убивали? Я водку пил, а ее резали. Я какую-то подстилку трахал, а Наташка кровью своей харкала… Она умерла, а я живой до сих пор. А ведь любил ее, так любил, думал с ума сойду от любви. Только в ту ночь, когда ее убивали, взобрался на подружку ее. И ничего во мне не екнуло, ничего не почувствовал, она сдохла, а я живой и жить хочу, и с матерью также будет. Вот пойду чайку попью, а она…
Виктор (вдруг бьет Александра ладонью по лицу, тот только прикрывается руками, повизгивает): Мне (оплеуха) жить (оплеуха) негде (оплеуха). А тебе чего? (оплеуха) Тебе чего? Тебе…
Виктор остановился, смотрит на свои руки. Александр забился в угол, скулит там. Виктора снова начинает тошнит. Он бежит в ванную.
Александр: Бьешь, как баба… Да ты и есть…