— Поздно! — ликующе произносит профессор. — я вне пределов досягаемости. Ты знаешь, где я нахожусь? В двух шагах! Я нахожусь в двух шагах от этого места, и ты ничего уже не можешь с этим сделать. Звони куда хочешь, пиши доносы, учреждай медицинские экспертизы, натравливай на меня своих сотрудников, угрожай — все что угодно. А звоню я тебе, чтобы сказать: ты — подлец, и тем не менее я — в двух шагах от места.
Пауза.
— Ты слушаешь? — говорит профессор.
— Ты понимаешь, что это конец тебе как ученому?
— Переживу. Ради такого дела — переживу.
— Ты понимаешь, что тебя ждет тюрьма? Каторга?
— Перестань! Я же в двух шагах. Неужели сейчас меня можно запугать?
Пауза.
— Боже мой! — произносит, наконец, невидимый собеседник. — до чего же мы с тобой докатились! Прислушайся к себе. Ты ведь уже давно не думаешь о деле. Ты ведь даже не герострат, ты… Ты просто хочешь мне нагадить, набросать клопов в мою кастрюлю с супом, и ты в восторге, что тебе это удалось… Да ты вспомни, черт тебя подери, с чего все начиналось! Какие идеи, какой размах! А сейчас ты думаешь только обо мне и о себе. Где же миллионы, миллиарды, о которых мы говорили, миллионы и миллиарды ничего не ведающих душ! Господи, да иди, иди! Кончай свою… Гнусность. Но я тебе все-таки напомню. Ты убийца. Ты убиваешь надежды. Сто поколений придут за нами, и в каждом миллионы людей будут тебя проклинать и презирать…
Профессор судорожно шарит по селектору, щелкает рычажками, но голос не умолкает.
— Наверное, сейчас тебе наплевать на мои слова. Ты чувствуешь себя на коне и ничего не соображаешь… Не смей вешать трубку! Дослушай, это касается уже лично тебя. Тюрьма не самое страшное, что тебя ожидает. Ты сам себе никогда этого не простишь! Я знаю, я вижу, как ты висишь над тюремной парашей на собственных подтяжках…
Профессор с грохотом вешает трубку и некоторое время стоит, не оборачиваясь.
— Веселый разговор, — замечает проводник и отхлебывает из бутылки. — ах ты, тихоня!
— Не обращайте внимания, — говорит профессор. — просто диалог с коллегой. — он подходит к столу, садится и берет у проводника из рук бутылку. Рассматривает этикетку.
— Пейте, ребята, отдыхайте, — говорит проводник. — пейте, и последний бросок. — он поворачивается к писателю. — ну, а ты что притих? Что ты там хотел мне сказать?
На профессора он деликатно старается не смотреть.
— Да у меня как-то даже и злость пропала. От изумления, признается писатель. — послушайте, следопыт, мы что — действительно в двух шагах от места?
— Ну, в двух не в двух… Близко.
Наступает долгое молчание. Потом писатель вдруг объявляет:
— Знаете что? Зря мы все это затеяли. Ну его к черту! Я все это как-то не так себе представлял. Не пойду я дальше.
— Как так — не пойдешь? — спрашивает проводник.
— А так. Вы идите, а я вас здесь встречать буду. Осчастливленных…
— Нет брат, так не годится.
— А что? Там еще одна труба есть? — ехидно спрашивает писатель. так это уж пусть профессор… Теперь его очередь.
— Какая труба? Что ты плетешь?
— Это не важно, что я плету. Главное — что я дальше не иду. Была бы моя воля, я бы и вас… Как это профессор квалифицировал? Благодетели? И вас бы не пустил.
— Да ты что? Спятил? Два шага осталось…
— Не в том дело, сколько осталось, а в том, сколько пройдено! почти кричит писатель. — славно мы тут с вами пообщались. А до чего додумались!
— И до чего же вы додумались? — севшим от злости голосом осведомляется проводник.
— Я? Ты мне скажи, почему все-таки дикобраз повесился?
— При чем здесь дикобраз? — возмущается проводник.
— Я тебе объясню — при чем, но сначала ты мне ответь: почему он все-таки повесился?
— Потому что он не за богатством шел, а за братом своим шел младшим…
— Так-так-так, за братом…
— Он брата своего загубил, мальчишку. В зону его с собой взял и где-то вместо себя подставил. А потом к старости совесть его замучила, и он пошел в зону, чтобы брату жизнь вернуть. А как дошел до места, тут его снова жадность забрала, и вместо брата он денег пожелал. Понял?
— Превосходно, — говорит писатель. — я так и думал. Но ты мне вот что объясни. Почему он все-таки повесился? Почему он еще раз не пошел, теперь уже точно не за деньгами, а за братом… А?
— Этого я и сам не понимаю, — угрюмо говорит проводник.
— А я понимаю. И он понял, потому и повесился. Дикобразу дикобразово, и только дикобразово, и ничего, кроме дикобразова… Ты же сам мне говорил, на месте этом только сокровенные желания исполняются. А что ты там в голос кричишь! .. Брата, мол, хочу вернуть единственного, счастья, мол, хочу для всего человечества, вдохновения, мол, мне подарите! .. На месте этом те твои желания сбудутся, которые составляют твою натуру, суть! О которых ты понятия не имеешь, а они в тебе сидят и всю жизнь тобой управляют. Вот что произошло с дикобразом. Ничего ты, ангел мой, не понял. Не жадность его одолела. Он на том месте на коленях стоял, брата вымаливал, от всей души, как ему казалось, от всей своей больной совести, а получил кучу денег, и ничего иного получить не мог, потому что дикобразу дикобразово. Потому что совесть, душевные муки — это все придумано, от головы. А суть его, дикобразова, была. Понял он это и уж тогда только повесился.
Проводник слушает его приоткрыв рот.
— Мне казалось, что я играю в интересную новую игру. Приключение. И вдруг понял, дружище, что все это — не шутки. Я, по правде, не очень даже в чудеса эти верю. Ну, попрошу там чего-нибудь, все равно это сказки. А потом напишу. Об этом ведь никто еще не писал… Нет, Соколиный Глаз, друг мой, я в такие игры не играю…
— Слушай, профессор, — говорит растерянно проводник. — что это с ним? Скажи ему!
Профессор пожимает плечами.
— Да как же так? — говорит проводник. — я ж иду за здоровьем для дочери, для Мартышки моей несчастной, а получу, значит, неизвестно что?
— Известно, — ласково произносит профессор. — все совершенно точно известно…
Самая актуальная информация купить профтрубу 60 на 60 тут.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Похожие публикации -