Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

                      ВРЕМЕННАЯ СУЕТА


                  ПОЧЕМУ Я ЭТО НАПИСАЛ...

     Если честно - то все мы начинали именно с  этого.  Про-
должали, дописывали (в уме, или на бумаге) свои любимые кни-
ги, воскрешали погибших героев и окончательно разбирались со
злом.  Порой спорили с авторами - очень-очень тихо. А как же
иначе - литература не футбол, на чужом поле не поиграешь.
     Где-то в глубинах письменных столов, в компьютерных ар-
хивах,  просто в уголке сознания, у каждого писателя, навер-
ное, спят вещи, которые не будут изданы. Потому что писались
они для себя,  как дань уважения авторам, любимым с детства.
Нет  в этом большой беды для читателей - подражание не может
стать лучше оригинала.  И всем нам хочется быть не "последо-
вателями  Стругацких" или "русскими Гаррисонами и Хайнлайна-
ми",  а самими собой. Но как здорово, что дана была эта воз-
можность - пройти по НИИЧАВО,  увидеть Золотой Шар, побывать
в Арканаре!  Андрей Чертков, придумавший и осуществивший эту
идею,  Борис  Стругацкий,  разрешивший воплотить ее в жизнь,
подарили нам удивительное право - говорить за чужих  героев.
Хотя какие они чужие - Быков,  Румата, Рэд Шухарт, Александр
Привалов... Они давным-давно с нами, без них мы были бы сов-
сем другими. И всегда хотелось встретиться с ними еще раз.
     Я выбрал продолжение "Понедельника" даже не потому, что
он  наиболее любим,  есть и другие книги братьев Стругацких,
которые дороги мне ничуть не менее. Просто для меня это была
наиболее сложная тема. Писать "продолжение" книги, наполнен-
ной духом шестидесятых годов,  светом и смехом давно ушедших
надежд. Рискнуть.
     Но это - уже совсем другая история.


               ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. КОЛЕСО ФОРТУНЫ


                  И долго еще определено мне чудной властью
               идти об руку с моими странными героями...
                                                  Н.В.Гоголь


                             1

                   ...судя по всему, мое житье-бытье час  от
                часа становилось все нестерпимее...
                     Г.Я.К.Гриммельсгаузен, "Симплициссимус"


     Было раннее утро конца ноября.  Телефон зазвонил в  тот
самый момент, когда "Алдан" в очередной раз завис. В послед-
нее время,  после одушевления, работать с машиной стало сов-
сем  трудно.  Я со вздохом щелкнул "волшебным рубильником" -
выключателем питания,  и подошел к телефону. "Алдан" за моей
спиной  недовольно  загудел  и выплюнул из считывающего уст-
ройства стопку перфокарт.
     - Не хулигань,  на всю ночь обесточу, - пригрозил я. И,
прежде чем взять трубку,  опасливо покосился  на  эбонитовую
трубку  телефона,  где тянулся длинный ряд белых пластиковых
кнопок. Слава богу, вторая справа была нажата, и это означа-
ло, что мой новенький телефон принимает звонки только от на-
чальства - от А-Януса и У-Януса, да Саваофа Бааловича. Впро-
чем, зачем гадать?
     - Привалов слушает,  - поднимая трубку, сказал я. Очень
хорошим голосом, серьезным, уверенным, и в то же время уста-
лым.  Сотрудника,  отвечающего таким голосом,  никак  нельзя
послать  на  подшефную  овощную базу,  или потребовать сдачи
квартального отчета об экономии электроэнергии,  перфокарт и
писчей бумаги...
     - Что ты бормочешь,  Сашка!  - заорали мне  в  ухо  так
сильно,  что на мгновение я оглох.  - ...рнеев говорит. Слы-
шишь?
     - А... ага... - выдавил я, отставляя трубку на расстоя-
ние вытянутой руки. - Ты где? У Ж-жиана?
     - В машинном зале! - еще сильнее гаркнул из трубки гру-
биян Корнеев. - Уши мой!
     На мгновение  мне показалось,  что из трубки показались
Витькины губы.
     - Дуй ко мне! - продолжил разговор Корнеев.
     В трубке часто забикало.  Я с грустью посмотрел на "Ал-
дан" - машина перезагрузилась, и сейчас тестировала системы.
Работать хотелось неимоверно.  Что это Корнеев делает в  ма-
шинном?  И как сумел дозвониться? Я скосил глаза на телефон,
потом,  по наитию, на провод. Телефон был выключен из розет-
ки.  Сам  ведь  его  выключил утром,  чтобы не мешали писать
программу.
     - Ну,  Корнеев, ну, зараза... - с возмущением сказал я.
- Дуй в машинный...
     Я с мстительным удовольствием подул в микрофон.
     - Привалов! Как человека прошу! - ответила мне трубка.
     - Иду-иду,  - печально сказал я, и отошел к "Алдану". К
Витькиным выходкам я привык давно,  но почему он так  упрямо
считает  свою  работу важной,  а мою - ерундой?  На мониторе
"Алдана" тем временем мелькали зеленые строчки:

                     Триггеры... норма.
                     Реле... норма.
                     Лампы электронные... норма.
                     Микросхема... норма.
                     Бессмертная душа... порядок!
                     Проверка печатающего устройства...

     Печатающим устройством  "Алдану"  служила электрическая
пишущая машинка,  с виду обычная,  но снабженная виртуальным
набором  литер.  Благодаря  этой  маленькой модернизации она
могла печатать на семидесяти девяти языках шестнадцатью цве-
тами, а также рисовать графики и бланки требований на крася-
щую ленту. Сейчас машинка тарахтела, отбивая на бумаге буквы
-  от  "А" до непроизносимых согласных языка мыонг.  В конце
она выдала "Сашка,  будь челове...",  после чего  замерла  с
приподнятой литерой "К". "Алдан" снова завис.
     Обесточив машину,  я вышел из лаборатории. Ну, Корнеев!
Даже в "Алдан" залез! "Будь чело..." Я остановился, как гро-
мом пораженный. Если уж грубиян Корнеев просит помочь - зна-
чит,  дело серьезное!  Мысленно приказав кнопке вызова лифта
нажаться,  я бросился по коридору...  Молоденького домового,
уныло оттирающего паркет зубной щеткой,  я не заметил до са-
мого момента  спотыкания.  Отдраенный  паркет  метнулся  мне
навстречу,  я  отчаянно попытался левитировать,  но в спешке
перепутал направление полета.  Когда я наконец-то  пришел  в
себя, на лбу имелся прообраз будущей шишки, а заклинание ле-
витации упрямо прижимало меня к полу,  пытаясь  доставить  к
центру Земли.  Ошибись я с заклинанием на улице, так бы ско-
рее всего и получилось.  Но в институте,  на мое счастье,  и
полы,  и стены, и потолки были заговорены опытными магами, и
моим дилетантским попыткам не поддавались.  Я перекрестился,
что  отменяло  действие заклинания,  сел на корточки и потер
лоб.  Домовой, забившийся поначалу в угол, осмелел и подошел
поближе. Длинные, не по росту, хлопчатобумажные штаны уныло-
го буро-зеленого цвета волочились за ним  по  полу.  Широкий
ремень из кожзаменителя съехал вниз.  Латунные пуговицы были
нечищены, одна болталась на ниточке.
     - Жив? - шмыгая носом и утираясь рукавом, спросил домо-
вой.
     - Жив,  - машинально ответил я,  не обращая внимания на
панибратский тон домового.  А тот добродушно улыбнулся и до-
бавил:
     - Дубль...
     - Какой дубль? - уже опомнившись, спросил я. Происходя-
щее становилось интересным.  Домовые слыли существами робки-
ми,  забитыми,  в разговоры вступали неохотно.  Только самые
старые и смелые из них,  вроде тех, что прислуживали Кристо-
балю Хозевичу, были способны иногда на осмысленную, но край-
не уклончивую беседу.
     Домовой внимательно осмотрел меня и сказал:
     - Удачный. Очень удачный дубль. Привалов-то наш научил-
ся, все-таки...
     Я ошалел.  Домовой принял меня  за  моего  собственного
дубля!  Позор! Неужели я становлюсь похожим на дублеподобных
сотрудников?
     - Ты так по коридорам не носись, - поучал меня тем вре-
менем домовой. - Привалов... он того, неопытный. Сквозь сте-
ны видит плохо,  можно при нем побежать, чтобы он убедился -
стараешься, и обратно когда идешь ходу ускорить... Тихо!
     Мимо нас  прошел бакалавр черной магии Магнус Федорович
Редькин. Был он в потертых на коленках джинсах-невидимках, в
настоящий  момент включенных на половинную мощность.  Магнус
Федорович от этого выглядел туманным и  полупрозрачным,  как
человек-невидимка,  попавший под дождь.  На нас с домовым он
даже не посмотрел. Тоже принял меня за дубля? Почему? И лишь
когда  Редькин скрылся в дверях лифта - мной,  между прочим,
вызванного,  я понял.  Ни один сотрудник института не спотк-
нется   о  зазевавшегося  домового.  На  это  способен  лишь
дубль... В душе у меня слегка просветлело. Для полной гаран-
тии  я поковырял пальцем в ухе,  но следов шерсти не обнару-
жил. Надо было вставать и бежать к Корнееву.
     - Все путем, - неожиданно сказал домовой. - Он не заме-
тил,  что мы разговаривали.  Ладно, ты беги, а то и Привалов
забеспокоится.  Если что, заходи в пятую казарму, спроси Ке-
шу. Знаешь, где казармы? За кабинетом Камноедова. Бывай...
     Домовой сунул мне теплую волосатую ладонь и исчез в ще-
ли между паркетинами.  А я,  глядя под ноги, побрел к лифту.
На этот раз на кнопку пришлось давить минут пять, прежде чем
лифт соизволил остановиться. Я юркнул в двери и с облегчени-
ем отправил лифт вниз. Третий этаж лифт проскочил без замин-
ки.  А между вторым и первым застрял.  И зачем я  поехал  на
нем,  есть же нормальная черная лестница... Со вздохом огля-
девшись - если кто-то рядом и был,  то очень хорошо замаски-
рованный,  я нарушил второе правило пользование лифтом и вы-
шел сквозь стену.  На первом этаже было хорошо. Пронзительно
пахло зелеными яблоками и хвойными лесами,  что,  почему-то,
вызывало в памяти популярные болгарские шампуни. Мимо пробе-
жала  хорошенькая девушка,  мимоходом улыбнувшаяся мне.  Она
улыбалась всем,  даже кадаврам. Это было ее специальностью -
она, как и все хорошенькие девушки института, работала в от-
деле Линейного Счастья. Здороваясь по пути со славными ребя-
тами из подотдела конденсации веселого беззлобного смеха,  я
пробирался к машинному залу. Путь был нелегким. Начать с то-
го,  что отдел Линейного Счастья занимал абсолютно весь пер-
вый этаж.  Места для машинного зала на нем попросту не оста-
валось.  Но,  если вначале спуститься в подвал,  а потом уже
подняться на первый этаж,  то можно было попасть в  машинный
зал,  обеспечивающий весь институт энергией. Как это получа-
лось - было тайной,  такой же непостижимой для меня, как ог-
ромные  размеры НИИЧАВО,  маленького и неприметного снаружи.
Сегодня мне почему-то не везло. Я трижды споткнулся, но, на-
ученный  горьким опытом,  не упал.  Выдержал долгую беседу с
Эдиком Амперяном,  которому позарез  хотелось  поделиться  с
кем-нибудь  своей  удачей - он добился,  с помощью Говоруна,
потрясающих результатов в деле сублимации универсального го-
реутолителя. Какую роль сыграл Клоп Говорун в этом процессе,
я так и не понял - уж очень специфические термины  использо-
вал Эдик.  Но от его удачи мне стало полегче, словно я и сам
надышался парами гореутолителя.  Пообещав Амперяну  провести
для него расчет эффективности вне очереди,  я сбросил его на
проходящего мимо дубля Ойры-Ойры со строгим приказом: отвес-
ти  Эдика  домой  и уложить в постель,  после чего,  уже без
приключений, добрался до машинного зала. У дверей стоял Кор-
неев. Вид у него был невозмутимый.
     - Витька, что случилось? - с облегчением поинтересовал-
ся я. - Зачем такая спешка?
     - Привалов,  пройди,  пожалуйста,  внутрь,  - бесцветно
сказал Витька.
     И я понял,  что никакой это не Корнеев,  это его дубль,
запрограммированный  лишь на одно - пропустить внутрь меня и
преграждать дорогу всем остальным.  Мне стало страшно. Я от-
пихнул дубля,  неуклюже взмахнувшего руками, распахнул тяже-
лую дверь и влетел в машинный зал.  Витька сидел  на  Колесе
Фортуны,  том самом, чье вращение давало институту электроэ-
нергию. При моем появлении он взглянул на часы и сообщил:
     - Когда  решу помирать,  тебя за смертью пошлю.  Девять
минут шел, м-ма-гистр.
     К Витькиным  издевательствам  я привык.  Проигнорировав
"м-магистра" - Корнеев прекрасно знал, что я до сих пор хожу
в "учениках чародея",  я осмотрелся. Машинный зал производил
странное впечатление. Вначале, из-за темноты, я заметил лишь
Витьку, который светился бледным зеленым светом - с опытными
чародеями такое случалось при сильном магическом переутомле-
нии,  теперь же передо мной открылась вся картина. Между ог-
ромными трансформаторами застыли странные  темно-серые  ста-
туи,  изображающие бесов.  Через мгновение я сообразил,  что
это и есть бесы - из обслуживающего персонала.  Кто-то,  и я
был на сто один процент уверен,  что это Витька,  наложил на
них заклятие окаменелости.  А вдоль Колеса Фортуны, походив-
шего на блестящую ленту, выходящую из одной стены и входящую
в другую,  застыли Витькины дубли - неподвижные и почти  не-
различимые. Была в дублях одна странность - каждый последую-
щий был немного ниже предыдущего.  Те,  которых  я  еще  мог
разглядеть,  выглядели  просто пятнышками на цементном полу,
но у меня появилось страшное подозрение,  что они  вовсе  не
являются крайними в этой дикой последовательности.
     - Когда я позвонил,  тебе везло? - внезапно поинтересо-
вался Корнеев.
     - Что? Ну... У меня "Алдан" завис.
     - А после?
     - Что после?
     - После звонка тебе везло или нет, дубина? - печально и
тихо спросил Корнеев.
     - Нет. Я упал, потом лифт...
     Я замолчал. Я все понял. Лишь теперь, наблюдая за Вить-
кой,  я осознал,  что он сидит на Колесе, но остается непод-
вижным. Колесо Фортуны остановилось!
     - Это я, - с напускной гордостью сказал Витька.
     - Да? - с внезапной дрожью в голосе поинтересовался я.
     - Я его остановил, - зачем-то уточнил Корнеев.
     - Как?
     - Дублей  видишь?  Я  сделал  дубля  и дал ему приказ -
крепко держать Колесо Фортуны и производить следующего  дуб-
ля, уменьшенного в размерах и с той же базовой функцией.
     Схватившись за голову я простонал:
     - Научил я тебя, Корнеев. Базовая функция... Ты, может,
еще на бумаге эту программу составил?
     - Ага, - подтвердил Витька. И с людоедской радостью до-
бавил:  - А вчера у тебя на "Алдане" проверял. Могучая маши-
на.
     - И что вышло?
     - Что число дублей будет бесконечным, а сила торможения
ими Колеса - бесконечно большой. Вот... Так и вышло. Остано-
вили они Колесо Фортуны.

     ...Вскоре мне  стала  ясна  вся  картина происходящего.
Витьке,  для его грандиозной идеи превращения всей  воды  на
Земле в живую,  не хватало самой малости - устойчивости про-
цесса. Придуманная им цепная реакция перехода обычной воды в
живую останавливалась от шума проезжающей машины, чиха Кащея
или выпадания града в соседней области. И тут-то Витьку осе-
нило.  Если  остановить  Колесо Фортуны в тот момент,  когда
процесс перехода воды идет хорошо, то удача останется на его
стороне! Вся вода в мире станет живой, для исцеления ран на-
до будет лишь облиться из ведра или залезть под  душ,  чтобы
вылечить ангину - прополоскать рот.  Врачи станут ненужными,
войны потеряют смысл...  И Витька придумал гениальную идею с
бесконечным количеством дублей,  что будут с бесконечной си-
лой тормозить Колесо.
     План его удался лишь частично.  За те секунды, пока Ко-
лесо Фортуны останавливалось,  лаборантка в  отделе  Универ-
сальных Превращений уронила умклайдет на диван,  инвентарный
номер 1123.  Результаты были  катастрофические.  Вода  стала
превращаться не в живую,  и даже не в мертвую, а в дистилли-
рованную. Ничего страшного в этом не было, во всяком случае,
пока  процесс не дошел до морей и океанов.  Но шел он теперь
безостановочно,  ибо Колесо Фортуны стояло. В этот самый миг
жизнь людей радикально изменилась. У меня, так же как у Кор-
неева и еще примерно половины человечества, началась нескон-
чаемая полоса невезения. У Эдика Амперяна и прочих счастлив-
чиков началась бесконечная полоса удач. Бесконечная!
     Я даже зажмурился от осознания этого факта.  Я предста-
вил,  как Амперян поит меня  своим  гореутолителем...  и  он
действует,  я становлюсь счастливым,  хоть мне и не везет. У
меня ломается "Алдан" - а я доволен.  У Витьки не получается
простейшего превращения - он тоже счастлив.  Потому что Эдик
изобрел...  Да что я привязался к Эдику! Человечество отныне
разделилось  на  две  категории  - везунчиков и неудачников.
Представив, как меня сочувственно хлопают по плечу "везунчи-
ки", я не выдержал и заорал:
     - Корнеев, запускай Колесо обратно! Немедленно!
     - Не могу,  - хмуро сказал Корнеев. - Что я, дурак, что
ли? Сам знаю, надо запускать, пока магистры не узнали. Позо-
ра не оберешься...
     Последнюю фразу он произнес с мечтательным  выражением,
словно смакуя предстоящий позор.
     - Почему не можешь?  - я поправил очки и растерянно ог-
лядел  бесконечный ряд дублей.  - Прикажи им,  пусть толкают
Колесо, со своей бесконечной силой... черт бы ее побрал!
     Одно из  стоящих  вблизи  изваяний слегка шевельнулось.
Витька вперил в него грозный взгляд, и черт окаменел вторич-
но.
     - Глаз нет,  да?  Совсем слепой? - с акцентом Амперяна,
но  собственной грубостью поинтересовался Корнеев.  - Лопнул
обод у колеса, видишь?
     Я подошел к Колесу и убедился,  что двухметровой ширины
лента действительно разделена тонкой  щелью.  Концы  разрыва
подрагивали, словно кончики стальной пружины.
     - А зарастить нельзя? - шепотом поинтересовался я. - Ты
же... это... умеешь. Помнишь, червонец мне склеил?
     Витька грустно кивнул.  И докончил свой печальный расс-
каз. Оказывается, когда Колесо Фортуны остановилось, оно тут
же лопнуло.  Концы обода стали дергаться,  носиться по залу,
разбрасывая  дублей и перекручиваясь во все стороны.  Когда,
наконец,  ошалевшие от неожиданности дубли и перепуганный, а
от этого грубый более, чем обычно, Корнеев поймали их, уста-
новить, где левая, а где правая сторона, где верх, а где низ
ленты уже не представлялось возможным.  Корнеев кое-как сов-
местил концы порванного обода, но уверенности в своей право-
те не имел.
     - Что если я его лентой Мебиуса соединил?  - хмуро ска-
зал он. - Что будет?
     Я пожал плечами.  Корнеев, слегка подпрыгивая на ободе,
и светясь все более энергично, стал рассуждать:
     - Может так получиться, что любая наша удача превратит-
ся в неудачу.  И наоборот.  Или же, удачи и неудачи сольются
воедино...
     Увлекшись, он перегнулся назад,  и, кувыркнувшись через
обод Колеса, полетел вниз.
     - Знаешь,  Витька,  -  садясь  для безопасности на пол,
сказал я,  - лучше уж соединение удач и неудач, чем сплошная
невезуха.
     - Невезуха, - потирая затылок, горько сказал Корнеев. -
Надо это прекращать...
     - Я-то зачем тебе понадобился? Рассчитать, правильно ли
соединен  обод?  Это  я  и без "Алдана" скажу.  Пятьдесят на
пятьдесят.
     - Понимаю,  - неожиданно мягко признался Корнеев.  - Но
не могу же я сейчас сам решать, правильно ли Колесо соедине-
но! Я же теперь невезучий, обязательно ошибусь!
     - А я везучий? Мой совет тебе не поможет!
     - Понял уже...
     Мы немного помолчали,  разглядывая  неподвижное  Колесо
Фортуны. Господи, ну и дела! Что сейчас с людьми происходит!
Есть, конечно, и счастливчики...
     - Витька! - прозревая завопил я. - Нужно спросить у че-
ловека, которому везет! Он не ошибется!
     - А  кому везет?  - тупо спросил Корнеев.  Временами он
был самим собой.
     - Амперяну.  Точно знаю, он универсальный гореутолитель
сублимировал.
     - Сейчас спросим, - оживившись сказал Корнеев, доставая
из воздуха телефонную трубку. Послышались долгие гудки.
     - Амперян сейчас дома, я его спать отправил, - торопли-
во подсказал я. Витька отмахнулся - неважно.
     Трубку наконец-то взяли.
     - Эдик!  - громовым голосом заорал Корнеев.  -  Извини,
что разбудил, это Сашка, дубина, настоял. Скажи только одно,
и можешь вешать трубку: правильно соединили?
     - Нет,  - буркнул Амперян чужим со сна голосом, и пове-
сил трубку. Витька небрежным жестом растворил в воздухе свою
и радостно улыбнулся.
     - Видишь,  Привалов, получилось! Бывают и у тебя озаре-
ния!
     Он небрежно схватился за один край порванного  обода  и
без  всяких видимых усилий перевернул его на сто восемьдесят
градусов. Интересно, а в ту ли сторону повернул?
     - Корнеев...  - неуверенно начал я. Но Витька не реаги-
ровал.  Он был сторонником разделения умственного и физичес-
кого труда, так что в процессе работы думал мало, а на внеш-
ние раздражители не реагировал.  Двумя  уверенными  пассами,
без  всяких  дилетантских  заклинаний,  даже не заглядывая в
"Карманный астрологический ежегодник АН",  Корнеев восстано-
вил целостность Колеса Фортуны. Потом окинул взглядом беско-
нечную,  а точнее - двусторонне бесконечную череду дублей, и
громко скомандовал:
     - Нава-лись!
     Как ни странно,  дубли такую странную команду поняли. И
даже толкнули в одну и ту же сторону.  Колесо  заскрипело  и
начало вращаться.  Правда,  пожалуй,  быстрее чем раньше.  Я
достал из кармана сигареты,  закурил... Выронил сигарету, но
возле самого пола поймал ее.  Снова сунул в рот,  но горящим
концом.  Вовремя это понял,  и перевернул фильтром к  губам.
Сигарета уже успела потухнуть.
     - Корнеев,  - умоляюще прошептал я,  - притормози  его!
Слишком быстро вращается, удача за неудачей...
     Сигарета зажглась сама по себе.  Я бросил ее на  пол  и
затоптал - а то еще взорвется... Витька с дублями навалились
на колесо, и то начало притормаживать.
     - Глянь  по пульту,  Привалов!  - велел Корнеев.  - Там
есть тахометр, стрелка должна быть на зеленом секторе.
     Я подошел к пульту.  С некоторым трудом нашел тахометр,
явно переделанный  из  зиловского  спидометра.  Поглядел  на
стрелку, подползающую у зеленой черте, и скомандовал Корнее-
ву остановку.  Колесо вращалось,  тихо гудя. Корнеев утер со
лба пот, потом кивнул дублям, и те дематериализовались.
     - Нормально, Сашка? - поинтересовался Корнеев.
     Я подозрительно огляделся. Закрыл глаза и подпрыгнул на
одной ножке. Не упал.
     - Нормально,  - с облегчением сказал я.  - Что, пойду я
работать?
     - Валяй-валяй! - жизнерадостно заорал Витька. - Мне еще
чертей расколдовывать, да память им заговаривать, меньше бу-
дешь под ногами мешаться...
     Вздохнув, я вышел из машинного,  на прощание мстительно
бросив Корнееву:
     - Вот будет удивительно, если никто из магистров не уз-
нает о твоих художествах...
     Оставив Витьку размышлять над этим оптимистическим  за-
явлением,  я пошел к себе,  в электронный зал.  Фортуна явно
повернулась ко мне,  я не спотыкался,  не налетал на встреч-
ных,  вежливо  поздоровался  с Кивриным,  одолжил считавшему
посреди коридора Амперяну свою логарифмическую линейку, выз-
вал лифт...
     И побежал обратно.  Амперян, виртуозно пользуясь линей-
кой, что-то подсчитывал, записывая в блокнот.
     - Давно из дома, Эдик? - вкрадчиво поинтересовался я.
     - С  утра,  -  не поднимая глаз от формул,  в которых я
опознал уравнение Сташефа-Кампа, ответил Эдик.
     - Ты же с Ойра-Ойрой...  тьфу,  с дублем его, домой по-
шел!
     - Ну...  - Эдик поднял на меня задумчивый взгляд и объ-
яснил:  - Пошел.  А потом думаю,  чего я на кровати буду ва-
ляться,  радостный и довольный, когда тут самая работа начи-
нается?  Выпил антигореутолитель, и стал экономическую целе-
сообразность процесса подсчитывать.
     - Целесообразно?  - не зная, как подступиться к главно-
му, спросил я.
     - Не знаю,  - хмуро признался Эдик.  Удача, похоже, его
покинула.
     - Корнеев тебе звонил? - напрямик спросил я.
     Эдик обвел  взглядом выкрашенный зеленой масляной крас-
кой коридор, мутные плафоны на потолке, и резонно спросил:
     - Куда звонил?
     - Десять минут назад! Сам слышал! - отчаянно сообщил я.
- Он спросил, правильно ли соединили, а ты сказал, что нет.
     - Как он спросил?
     Я напряг память.
     - Ну...  Примерно так: "Эдик, скажи, правильно соедини-
ли?"
     - И тот,  кто взял трубку, ответил, что "нет", - закон-
чил Эдик. - Что соединились вы неправильно...
     Он снова нырнул в свои вычисления,  а я, совершенно за-
путавшись, пошел дальше. Итак, отвечал не Амперян.
     Но совет оказался правильным,  значит,  отвечавший тоже
был "удачливым"? Или же неправильным, просто мы еще не заме-
тили последствий своей ошибки?  А как заметишь,  неизвестно,
какими они могут быть! У дверей электронного зала смирно си-
дел дубль Володи Почкина. Больше пока никого не было.
     - Скажешь  Володе,  пусть сам придет,  - грубо сказал я
дублю.  Корнеев всегда на меня так влияет.  - Он мне пятерку
уже неделю должен.
     Дубль поднял на меня потрясенный взгляд и прошептал:
     - Я не дубль. Я Володя. Могу пропуск показать, с фотог-
рафией и печатью. А пятерку я после обеда занесу...
     Было видно,  что здоровяк Почкин пребывает в состоянии,
близком к шоковому. Я схватился за голову. Потом схватил Во-
лодю  за плечи,  затащил в зал,  и стал отпаивать чаем с бу-
тербродами - настоящими,  из буфета, а не сотворенными маги-
ческим образом. Попутно я пообещал ему рассчитать за сегодня
все задачи,  которые он принес еще неделю назад,  а  вечером
взяться  за  написание программы для новых.  Володя медленно
приходил в себя. Видимо, еще никто и никогда не принимал его
за дубля, так что с непривычки он был расстроен.
     - Заметку в стенгазету напишешь?  - неожиданно  спросил
он. Видимо, отошел.
     - Напишу-напишу! - радостно сказал я. - Про Брута?
     - А что он натворил?
     - Не знаю. Но как-то принято...
     - Нет. Надо про новые плакаты в столовой.
     - Какие плакаты?
     Глаза у Почкина загорелись.
     - Ты еще не видел?  Посмотри,  - вкрадчиво  посоветовал
он. - Пойдешь обедать, и посмотри.
     Я пообещал сходить в столовую и посмотреть. Потом пожа-
ловался Володе, какой был ужасный день: вначале меня приняли
за дубля,  потом я Витькиного дубля принял за Витьку,  а под
конец Володю за дубля... Язык чесался рассказать про Корнее-
ва и Колесо Фортуны, но я подавил искушение.
     Почкин в  ответ ободрил меня рассказом о том,  как наши
институтские  ребята  поодиночке  сматывались  с  затеянного
месткомом  празднования  трехсотлетия  изобретения волшебной
палочки,  оставляя вместо себя дублей.  Под конец в огромном
зале, где проходило торжество, не осталось ни одного челове-
ка: только сотня небрежно запрограммированных дублей. Когда,
наконец, ушедшие работать магистры и ученики сообразили, что
произошло, то дубли оставались без присмотра уже больше трех
часов. К ним отправился Федор Симеонович.
     Вышел он через полчаса, предварительно дематериализовав
всех дублей. На лице его блуждала странная улыбка, но о сво-
их наблюдениях он никому никогда не рассказывал,  а делу Ли-
нейного  Счастья  начал  посвящать  еще больше времени,  чем
раньше.  История мне правдивой не показалась: во-первых, что
такого  могли  натворить  дубли,  даже  плохо  сделанные,  а
во-вторых, работать больше, чем обычно, Федор Симеонович уже
никак  не мог.  Выпроводив Почкина,  я наконец-то вернулся к
"Алдану".  Опасливо включил питание и стал смотреть, как ма-
шина тестирует себя. Бойко протараторила по бумаге виртуаль-
ными литерами пишущая машинка,  и "Алдан"  ласково  заморгал
зелеными  огоньками.  Усевшись  перед  перфоратором,  я взял
стопку чистых перфокарт,  составленную девочками программу и
облегченно вздохнул. Кончились неприятности с Колесом Форту-
ны и дублями.  Жизнь возвращалась в свою колею. Ошибался я в
этот момент здорово,  как никогда. Но о том, что я ошибаюсь,
не знал никто. Даже У-Янус. Так уж получилось.

                             2

                         Товарищ! Мы вместе решили с тобой:
                         Покушав, посуду убрать за собой.
                                           Автор неизвестен.

     Где-то около двух я с сожалением оторвался  от  присми-
ревшего "Алдана",  встал, потянулся и направился в столовую.
По пути заглянул к Витьке,  потом к Роману,  но ни того,  ни
другого  не нашел.  Взяв стакан кефира и тарелку жареной пе-
ченки с вермишелью,  я направился к своему любимому столику.
Знаменит  он  был  тем,  что над ним висел огромный плакат с
бодрой надписью:  "Смелее,  друзья!  Громче щелкайте зубами!
Г.Флобер."  Время  от времени плакат подновляли,  и при этом
текст чуть-чуть менялся - поклонник Флобера каждый раз поль-
зовался новыми переводами. Усевшись под словом "щелкайте" я,
прежде чем воспользоваться советом и начать щелкать, глотнул
кефира - тот оказался вчерашним, если не хуже. Потом, вспом-
нив слова Почкина, зашарил глазами по стенам. Первый из пла-
катов я увидел на стене напротив. Он гласил:

             "Пальцем в солонку? Стой!
              Что ты
                   себе
                       позволяешь?!
              Мало ли где еще
              Ты им ковыряешь!"

     Поперхнувшись кефиром,  я протер очки.  Плакат не изме-
нился.  Нормальный,  аккуратно нарисованный плакат.  Под ним
сидели нормальные,  аккуратные девочки из отдела Универсаль-
ных  Превращений.  Девочки  ели  борщ,  обильно  посыпая его
солью,  и ничуть не смущаясь необходимостью окунать пальцы в
солонку.
     Мною овладел исследовательский зуд.  Низко  пригнувшись
над тарелкой, рассеянно нанизывая на алюминиевую вилку куски
лука, печенки и вермишелины, я смотрел по сторонам.
     Над кассовым аппаратом я обнаружил чудесный,  прекрасно
зарифмованный плакат на вечную тему: люди и хлеб.

           "Мой знакомый по имени Глеб
           Повсюду разбрасывал хлеб.
           Не знает, наверное, Глеб,
           Как трудно дается хлеб."

     Перебрав в  памяти  всех знакомых ребят,  я успокоился.
Похоже, имелся в виду не какой-нибудь там конкретный Глеб из
НИИЧАВО,  а  обобщенный негодяй.  Кончиком вилки я извлек из
солонки сероватую соль, посыпал вермишель и быстренько доел.
Закончил обед кефиром и пошел к выходу.  На дверях меня ждал
третий плакат.

            "Уходящий товарищ, ты сыт?
             Зря спросил. Это видно на вид.
                            Администрация."

     Слово "Администрация" меня добило.  Я остановился, под-
жидая кого-нибудь знакомого. Эмоции требовали выхода. Теперь
я понимал Володю,  чей графоманский опыт исчерпывался знаме-
нитым двустишием о едущем по дороге ЗИМе.  Разумеется, в на-
шей столовой работают не магистры,  и даже не  бакалавры,  а
беззаветная  любовь  заведующего к Флоберу не панацея от от-
сутствия вкуса.  Самым удивительным было то,  что  никто  не
возмущался  этими  жуткими  виршами!  Я  вдруг  перепугался,
вспомнив утреннее приключение с Колесом  Фортуны.  Вдруг  мы
каким-то  образом исказили человеческие вкусы,  и теперь ЭТО
считается нормальным?  И Кристобаль Хозевич одобрительно ки-
вает, глядя на стихи о Глебе и хлебе...
     В дверь проскользнул Юрик Булкин,  наш новый  сотрудник
из отдела Универсальных Превращений. По профессии он был эн-
томолог,  но ухитрился увлечься василисками - животными ред-
кими и опасными.  Теперь он вел тему: "О свойстве василисков
превращать живое в камень, и о возможности превращения ими в
камень воды".  Как я слышал, теме придавалось большое значе-
ние, так как с помощью дрессированных василисков намного уп-
ростилось бы строительство плотин и был бы досрочно выполнен
поворот сибирских рек в Среднюю Азию.
     Поймав Юрика за руку, я спросил:
     - Слушай, Булкин, ты плакаты на стенах видишь?
     - Вижу, - целеустремленно вырываясь сказал Юрик. - Я их
сам писал...
     Я остолбенел.  Юрик слыл бардом, пел под гитару веселые
песни,  и от его заявления упрочились мои  худшие  опасения.
Видимо, оценив мою реакцию, Булкин прервал движение к очере-
ди алчущих пищи сотрудников и разъяснил:
     - Меня знакомые ребята-социологи попросили.  Они иссле-
дование проводят, "ЧВ" - "Чувство вкуса". Какой процент сот-
рудников  возмутится этими плакатами за три дня.  Нормальный
показатель - двадцать пять процентов.
     - А у нас?  - успокаиваясь поинтересовался я. - Вытянем
норму?
     - Тридцать процентов за полдня, - утешил меня Булкин. -
И один, похваливший плакаты.
     - Выбегалло, - сказал я.
     - Выбегалло,  - подтвердил Булкин.  - Подошел ко мне  и
говорит:  - "А ты, эта, значит, написал правильно. Эта, ини-
циативу проявил.  На ученом совете вопрос буду ставить,  как
почин поддержать".
     В глазах Булкина мелькнуло легкое злорадство.
     - А ведь поставит, - задумчиво сказал я. - Еще и Модест
поддержит,  а остальные решат не связываться...  Так что  ты
готовься, Юрик, пиши плакаты впрок...
     Оставив Юрика в растерянности,  я скрылся из  столовой.
Настроение улучшилось,  кефир весело булькал в желудке, соз-
давая приятную иллюзию сытости.  Навстречу мне  по  коридору
шел У-Янус.
     - Янус Полуэктович, - поздоровавшись сказал я ему, - вы
вчера просили сделать расчет... Так он готов, я сейчас пошлю
девочек вам занести...
     Янус открыл было рот, чтобы спросить, какой именно рас-
чет я для него делал, но передумал, видимо, решив посмотреть
по результату, что я вычислял. Вместо этого ласково взглянул
на меня и сказал:
     - Александр  Иванович,  вы  сегодня не засиживайтесь на
работе.  Понедельник-понедельником, суббота-субботой, но се-
годня-то вторник... да? Неделя вам предстоит сложная, отдох-
ните.
     - Очень сложная? - беспомощно спросил я.
     Янус Полуэктович грустно улыбнулся и прошел в столовую.
А я отправился в электронный зал в дурном расположении духа.
Директор не злоупотреблял возможностью  предсказывать  буду-
щее, и очень редко ее демонстрировал.

     Ушел я с работы, когда еще и семи не было. То ли таинс-
твенное предупреждение У-Януса сказалось,  то ли  захотелось
посмотреть  свежую  серию  "Знатоков" по телевизору,  сам не
пойму.
     Для очистки  совести  я сотворил двух дублей.  Одного -
заканчивать на "Алдане" расчет задачи для Почкина, а другого
- присматривать,  чтобы первый не отлынивал. Есть у меня та-
кая нехорошая черта - мое настроение в момент создания дубля
очень легко этому дублю передается.  Из института я выбрался
тихонько,  стараясь не попадаться ребятам на  глаза.  Но  на
улице настроение быстро улучшилось.  Был легкий морозец. Де-
вушки, попадающиеся мне навстречу, весело смеялись, обсуждая
переменчивую  соловецкую  погоду и свежие сплетни.  Компания
ребят с рыбзавода имени Садко прошла навстречу, что-то весе-
ло  напевая под гитару и явно направляясь к ближайшему кафе.
На мгновение мне тоже захотелось устроить  маленький  загул,
выпить  легкого  болгарского винца "Монастырская изба",  что
недавно завезли в Соловец,  или даже дернуть сто грамм  гру-
зинского коньячка под бутерброд с балыком.  Но я вовремя со-
образил, что в кармане лишь рубль, зарплата будет в четверг,
а  Володя  мне пятерку завтра никак не отдаст.  Пообещав той
части своего сознания, что требовала разгульного образа жиз-
ни,  реванш в субботу, я направился в столовую номер 11, где
можно было перехватить чего-нибудь на ужин.  Хмурая  старуш-
ка-уборщица уже бродила между столами со шваброй, намекая на
скорое закрытие столовой.  Но я все же успел встать в  хвост
маленькой  очереди  и  нахватать  с подноса теплых пирожков.
Возле кассы меня поджидала еще одна удача - из недр столовой
вынесли  остаток  молочного,  и я разжился сырком с изюмом и
бутылкой кефира.
     Обедневший ровно наполовину, но отягощенный грузом про-
дуктов в авоське,  я быстрым шагом направился  к  общежитию.
Морозец  крепчал,  и пирожки,  утратив остатки тепла,  стали
гулко постукивать друг о друга,  когда я, потрясая перед ли-
цом вахтерши пропуском, вбежал в вестибюль.
     По пути в комнату я забежал на кухню. Там, конечно, ни-
кого еще не было.  Может быть, на всем этаже я был один, ос-
тальные еще сидели в институте.  Ставя на  плиту  чайник,  я
тщетно боролся с чувством стыда.
     Нет, и что на меня сегодня накатило?
     Я открыл свою комнату, включил свет и собрался было уже
выгрузить продукты на стол,  когда за  спиной  что-то  гулко
хлопнуло. Обернувшись, я увидел Корнеева. Корнеев был подоз-
рительно тих и печален.  Он парил  в  воздухе  возле  стены,
яростными рывками выдирая застрявший в штукатурке каблук.
     Злорадно подумав,  что и у магистров не  всегда  удачно
получается  трансгрессироваться,  я все же подошел к Витьке,
схватил его за плечи и потащил. Витька сопел, колотя свобод-
ной  ногой по стене.  Наконец штукатурка не выдержала,  и мы
полетели на пол.
     - Какой ты неуклюжий,  Сашка, - вздохнул Корнеев, вста-
вая и поглядывая на стену. В штукатурке зияла круглая дыра.
     От возмущения я поперхнулся, но все же сказал:
     - Завтра заделаешь!
     - А что?  Могу и сейчас... - Витька взмахнул было рука-
ми, но под моим укоризненным взглядом слегка смутился и зак-
линания не произнес.
     - По-нормальному заделаешь,  - объяснил я. - Возьмешь в
институте цемента, песочка, и...
     - Ладно,  - сдался Витька.  - Ретроград ты, Привалов...
О! Пирожки! Это ты угадал.
     Он уселся за стол,  вытряс авоську.  Подумал,  протянув
руку, вытащил из воздуха кипящий чайник, но заколебался:
     - Эй,  а может ты его хотел так принести... по-нормаль-
ному?
     Махнув рукой, я уселся рядом. Спросил:
     - Что ты так рано-то?
     - А ты?
     - Меня Янус напугал. Сказал, что...
     - Неделя тяжелая будет, - кивнул Корнеев. - Во-во.
     - И тебе тоже?
     Витька мрачно откусил половину пирожка. Спросил:
     - Чего он темнит, а, Привалов? Может уже про Колесо уз-
нал?
     - Не исключено.
     - Скандал... - радостно сказал Корнеев. - Нет, не похо-
же. Сашка, может, нас на овощную базу отправляют?
     С минуту мы обдумывали и эту версию.  Но все же решили,
что по такому мелкому поводу директор нас запугивать не стал
бы.
     - Ладно, нечего гадать, - первым сдался Корнеев. - Слу-
шай, я вот что подумал - с Колесом...
     - Ну? - содрогнувшись спросил я.
     - А если его остановить, когда все люди на Земле счаст-
ливы? Когда всем - везет?
     - Здорово, - признал я. - Вот только - когда? Разве так
бывает?
     - Ну,  если объявить всему миру,  что... э... в двенад-
цать ноль-ноль по Гринвичу,  например, всем надо быть счаст-
ливыми и удачливыми.
     Пришлось покрутить пальцем у виска. Корнеев фыркнул.
     - Что смеешься? Ну немножко-то можно потерпеть? Сесть с
хорошей  книжкой у окна,  смотреть на красивых девушек.  Или
собраться большими компаниями,  комплименты друг другу гово-
рить, подарки делать!
     - А тебя в этот момент комар укусит. Или у соседа труба
лопнет, и потолок зальет.
     - Полагаешь - никак? - серьезно спросил Витька.
     - Угу.  Нереально.  Обязательно кому-нибудь да не пове-
зет.
     - Потерпели бы ради большинства!  - уже отступая выска-
зался Корнеев. - Такая идея славная!
     - Глупая твоя идея, Витька.
     - Ладно. Допускаю - преждевременная! - Корнеев выхватил
из-под  моих пальцев последний пирожок и в запале помахал им
перед моим лицом. Я с трудом удержался от того, чтобы облиз-
нуться.  - А если - не сейчас? Через десять лет, через двад-
цать? Когда уж точно можно будет добиться всеобщего счастья?
     - А зачем тогда еще и Колесо останавливать?  Масло мас-
ляным делать?  Знаешь...  если уж люди станут счастливы,  то
мелкое невезение их не расстроит.
     Это был еще тот удар!  Корнеев запнулся  на  полуслове,
глотнул воздуха и скис.  Положил пирожок на стол,  поднялся,
и,  смерив меня обиженным  взглядом,  провалился  на  первый
этаж.
     - Витька,  брось дурить, - позвал я. Но Корнеев не поя-
вился. Обиделся...
     Вздохнув, я налил себе хорошего,  грузинского чая. Съел
оставшийся пирожок и пошел в холл. Телевизор был выключен...
значит точно,  один я на этаже. Включив новенький "Огонек" и
устроившись  на продавленном кресле,  я приготовился наслаж-
даться зрелищами.
     Но знатоки меня разочаровали. Минут двадцать я смотрел,
как Знаменский с Томиным  расследовали  кражу  двух  рулонов
ситца на фабрике.  Вроде бы всем уже было ясно,  что главная
воровка - замдиректора по хозяйственной части,  женщина  ум-
ная,  но  с большими пережитками в сознании,  однако знатоки
упорно это не замечали. Сообразив, что поймут они это лишь к
концу второй серии,  я тихонько выбрался из кресла, выключил
телевизор, сполоснул кефирную бутылку и отправился спать.
     Минут двадцать я честно пытался заснуть.  Считал в дво-
ичном коде от нуля до тысячи, вспоминал всякие забавные, хо-
рошие истории,  случавшиеся в институте на моей памяти - как
Ойра-Ойра помогал Магнусу Федоровичу испытывать джинсы-неви-
димки, и какой конфуз из этого вышел, или как Кристобаль Хо-
зевич решил-таки на "Алдане" принципиально нерешаемую  зада-
чу, но результат оказался принципиально непостижимым...
     Подумав об "Алдане" и двух своих неумело сделанных дуб-
лях,  шатающихся сейчас возле пульта,  я загрустил.  Они Во-
лодьке насчитают...  так насчитают, что извиняться устану. А
ведь можно часам к десяти все закончить,  а потом повозиться
в свое удовольствие...
     Додумывая эту мысль,  я поймал себя на том,  что уже не
лежу в кровати, а приплясываю посреди темной комнаты, одева-
ясь.  Ну  и  ладно.  Нечего бездельничать.  Не запугает меня
Янус...

     ...Вахтерша приоткрыла окошечко,  когда я сбежал в вес-
тибюль, и с легкой надеждой спросила:
     - В кино пошел, Саша?
     - Нет, на работу... забежать надо на минутку... - вино-
вато ответил я. Вахтерша наша, Лидия Петровна, словно поста-
вила  своей  основной целью следить за соблюдением трудового
законодательства сотрудниками института.
     На улице было холодно и пустынно.  Чтобы не замерзнуть,
я пробежался до института и влетел в  двери  так  энергично,
что какой-то домовой, вытирающий пыль с прикованного у двери
скелета,  испуганно шарахнулся в сторону, а скелет попытался
зажмуриться.  Мне стало немножко стыдно, и я перешел на шаг.
Работа кипела вовсю. По второму этажу десяток лаборантов та-
щили  самое  настоящее бревно,  облепив его,  словно муравьи
спичку.  Я секунду постоял,  соображая,  не нужна ли ребятам
помощь, как они собираются протащить бревно в узкую дверь, и
зачем им это самое бревно нужно.  Но лаборанты  были  такими
шумными и энергичными,  что я не рискнул вмешиваться и пошел
к себе,  на четвертый.  У дверей электронного зала я секунду
постоял, вслушиваясь, потом резко вошел. Как ни странно, все
было в полном порядке. Первый дубль сидел за столом и что-то
писал  на бумажке.  Второй,  пристроившись у него за спиной,
бормотал:
     - Запятую, запятую не туда поставил...
     Я подошел и глянул.  Дубль  самонадеянно  проверял  мою
программу.  Запятая  и впрямь была не на месте.  Я вздохнул.
Первый дубль покосился на меня и быстро исправился.
     - Работать-работать,  - сурово велел я, отходя к "Алда-
ну".
     Машина работала  вовсю.  Гудели  ферритовые накопители,
щелкали реле,  перемигивались лампочки.  Я  погрозил  дублям
пальцем и величественно вышел. Меня посетила хорошая мысль.
     Безалаберный Витька,  конечно же,  и не подумает  взять
цемент для ремонта.  Следовало запастись им самому, а завтра
поутру принудить Корнеева к трудотерапии.  Ухмыльнувшись,  я
поднялся на пятый этаж и подошел к кабинету Камноедова.
     Кабинет, конечно же,  был закрыт и  охранялся  суровыми
ифритами.  Модест  Матвеевич  трудовую дисциплину никогда не
нарушал...
     Я быстренько  прошел мимо стражей и свернул в маленький
темный коридорчик. Вел он в казармы домовых, у которых всег-
да  можно  было раздобыть известки,  гвоздей или шпингалеты.
Домовые - существа крайне запасливые,  и все  сотрудники  по
мелочам пользовались их услугами.
     Дверца, ведущая в казармы,  была замаскирована под кар-
тину,  изображавшую бревенчатый домик на краю пшеничного по-
ля.  Домовых,  похоже,  частенько одолевала ностальгия,  ибо
картину эту,  по слухам, нарисовал кто-то из них. Я постучал
пальцем по нарисованному домику,  пытаясь попасть по крошеч-
ной  двери,  и картина плавно повернулась,  пропуская меня в
казарму.
     Здесь было темно и тихо. Впрочем, тишина казалась нена-
туральной,  словно только что шел галдеж и веселье, а теперь
остались  лишь шорохи по углам.  Открыв рот,  я уже собрался
было гаркнуть,  подзывая дневального, когда кто-то подскочил
ко мне из темноты.
     - О, кто пришел...
     Онемев от такого панибратского тона, я оглянулся и уви-
дел домового. Знакомого по утреннему падению...
     - Давай,  не смущайся, проходи, - домовой цепко схватил
меня за рукав и крикнул: - Мужики, это свой!
     Сразу же где-то в глубине казармы вспыхнул свет,  и до-
мовой потащил меня туда, тихонько напутствуя:
     - Ниче,  не робей.  Держись спокойно,  сам не груби, но
ежели кто начнет подсмеиваться - ответь достойно.
     - Э... Кеша... - с трудом вспомнив имя домового ответил
я. - Мне бы цемента немножко...
     - Ладно,  остынь! - домовой замахал волосатой лапкой. -
Подождет твой Привалов, не сахарный. Посидишь у огонька...
     Огибая двухъярусные  железные  койки,  мы вышли в центр
казармы,  где высилась самая настоящая русская печь.  Вокруг
нее на полу сидело десятка два домовых,  подозрительно огля-
дывая меня.  Я лишь покачал головой, при виде такого наруше-
ния  правил пожарной безопасности,  но решил,  что домовые в
русских печах толк знают.
     - Свой он,  свой,  Гена! - сообщил Кеша. - Приваловский
дубль, мы утречком познакомились!
     - Компанейский ты мужик,  Иннокентий,  - сурово ответил
один из домовых,  разлегшийся у самого огня  и  помешивающий
угли босой ногой.  - Всех к нам тянешь.  Отвел бы дубля куда
следует...
     Кеша немного скис. Видимо, Гена был поглавнее его.
     - Ладно,  - сменил гнев на милость домовой у  печки.  -
Пущай посидит...
     Заинтригованный до последней степени,  я присел рядом с
Кешей. Мало кто мог похвастаться тем, что знает детали жизни
домовых.  Пожалуй, любой из магистров не отказался бы побыть
на моем месте.
     Внимания особого на меня не обращали.  Домовые, рассев-
шись и разлегшись поудобнее, уставились на Гену.
     - Ну,  значит,  - продолжил тот рассказ, очевидно прер-
ванный  моим  появлением,  - стоит Васек у почетного вымпела
победителей соцсоревнования,  а смены все нет и нет. Захоте-
лось ему...  на минутку... а как вымпел-то оставить? Взял он
его под мышку, и в туалет...
     Домовые тихонько засмеялись.
     - А тут,  как на грех, Модесту Матвеевичу, - без особой
почтительности  сказал Гена,  - вздумалось проверку учинить.
Заглянул он в кабинет,  глядь,  а вымпела, инвентарный номер
триста шестьдесят пять - дробь двенадцать, и нету! Ну, пани-
ка,  сами понимаете, завопил он, побежал, позвал меня, Тихо-
на.  Ифритов своих прихватил...  тьфу,  нечисть заморская! А
Васек-то все слышал,  соображает, что делать? Бросился опять
на пост, вымпел расправил, и стоит, в носу ковыряет...
     Домовые начали хохотать.
     - Мы с Модестом,  - Гена вытащил ногу из огня,  засунул
другую, - прибегаем - а Васек на посту! И вымпел цел. Камно-
едов как закричит - мол, "службу не знаешь, куда уходил, не-
годник!" А Вася, не будь дураком, и отвечает: "Стоял на пос-
ту,  охранял вымпел.  Подошли вы, посмотрели сквозь меня, за
голову схватились, заорали, и бежать..."
     Хохот перешел в настоящее ржание. Двое домовых от смеха
свернулись в мохнатые комки и стали кататься по полу. Даже я
не удержался и хихикнул, представив растерянное лицо Камное-
дова,  одураченного хитрым домовым.  Единственное,  что меня
смущало - история эта казалась смутно знакомой...
     - Ну, значит, три дня Камноедов на больничном провел, -
продолжал довольный Гена. - Окулиста посетил, валерьянку по-
пил, потом отошел. Но в одиночку больше проверок не учиняет!
     - Извините, - не выдержал я, - по-моему, вы придумывае-
те, все-таки. Я уже слышал такую историю, только не про Кам-
ноедова...
     Гена окинул меня гневным взглядом, и я осекся.
     - Кеша,  кого ты привел,  а?  Ишь ты,  говорливый какой
дубль... День как от роду, а уже спорит!
     Кеша пихнул меня в бок.
     - Отведи его к дружкам, пусть культуре поучится, - рас-
порядился  Гена,  и утратил ко мне всякий интерес.  - А вот,
еще раз такое было,  мужики...  Устроил  Янус  наш,  который
А-Янус, большущую...
     Вслед за Кешей я отошел от печи,  виновато посмотрел на
домового.
     - Ладно,  ничего, - буркнул Кеша. - Молод ты еще... Что
там Привалову надо, цемента?
     - Угу.
     - Пойдем...
     Из какого-то шкафа Кеша кряхтя достал мешок с цементом,
кадку с песком,  отсыпал мне в крепкие бумажные пакеты и то-
го, и другого.
     - Во, нормалек... К своим-то заглянешь?
     - К кому?
     - Ой, совсем ты теленок... - Кеша привстал на цыпочки и
снисходительно похлопал меня по плечу. - К дублям, вольноот-
пущенным...
     Я хлопал глазами, ничего не понимая.
     - Пошли, - решил Кеша. - Провожу попервости.
     Раздвинув стену,  он двинулся по какому-то узкому и сы-
рому коридору. Опасливо озираясь, я пошел следом.
     - Ты того...  как почуешь,  что Привалов тебя распылять
собрался,  сразу линяй,  - поучал меня Кеша.  - Нечего дожи-
даться... придешь ко мне, или к своим, сразу...
     Конечно, знатоком института я себя не считаю.  Куда мне
до Корнеева или Ойры-Ойры!  И все же шли  мы  путями  такими
удивительными, что порой у меня глаза на лоб лезли. То узкий
коридор,  по бокам которого текли булькающие огненные ручей-
ки, то зал, заполненный зелеными пупыристыми пузырями, упру-
гими как резиновые мячи. Среди них приходилось проталкивать-
ся,  причем, по словам Кеши, делать это следовало осторожно,
"чтоб не взорвались".  Какое-то время я  тешил  себя  гордой
мыслью, что первым посещаю эти катакомбы, но потом обнаружил
на попавшемся под ноги зеленом кристалле бирку с инвентарным
номером и надписью "Ключ, зеленый", и загрустил.
     Коридор, наконец,  кончился, и мы вышли в большую, гул-
кую пещеру,  видимо, где-то глубоко под фундаментом НИИЧАВО.
Здесь,  как ни странно,  пахло обжитостью и каким-то  уютом.
Вдоль стен тянулись делянки какого-то мха,  перемежаемые ма-
ленькими хижинами, грубо сколоченными из досок и кусков кар-
тона.  Стены  их были испещрены непонятными картинками.  Над
дверью одной я с удивлением обнаружил надпись "Машина вычис-
лительная электронная,  "Алдан", и на мгновение замер. Прис-
мотревшись,  однако, я понял, что хижины сооружены из пустых
упаковочных ящиков.
     С каждой минутой происходящее становилось все  интерес-
нее.
     - Вот тут лифт,  обратно на нем  поднимешься,  -  ткнув
пальцем в ржавую железную дверь в стене,  сказал Кеша. - Че-
рез казармы не ходи, заплутаешь... Во! Твои сидят, пошли!
     В дальнем  углу пещеры и впрямь горел небольшой костер,
возле которого сидела кучка людей. Вслед за Кешей я двинулся
к ним...  и остановился,  как громом пораженный.  Здесь были
все наши!  Витька Корнеев, Роман, Володька... ой... А-Янус и
У-Янус! И Кристобаль Хозевич, и Федор Симеонович!
     Самым удивительным мне показалось даже не  их  странное
собрание,  а то,  как бесцеремонно себя вели Витька и Роман.
Они спорили с Кристобалем Хунтой,  причем без малейшей  тени
пиетета.
     - Да ты сам посуди!  Не будет твое заклинание работать!
- кипятился Роман.
     Кристобаль Хозевич пожимал плечами, но возражать не пы-
тался.
     - Эй,  дубляки!  Я вам приваловского привел!  - крикнул
Кеша.  И  я  наконец-то  понял - передо мной сидели вовсе не
сотрудники института, а их дубли.
     Ой. Кристобаль Хозевич...  да нет, не он, конечно же, а
его дубль, поднялся.
     - Садитесь, наш юный товарищ, - вежливо сказал он. - Не
смущайтесь,  все мы поначалу смущались,  но это быстро прой-
дет.
     - М-милости п-просим,  - Федор  Симеонович  подвинулся,
тяжело ерзая на длинной доске, водруженной на пару чурбанов.
- Мы тут п-проблему обсуждаем... обычную, знаете ли, о п-па-
дении м-магических способностей у д-дублей.
     Я стоял как вкопанный.
     - Да садись, дубляк заторможенный! - завопил дубль Кор-
неева,  и привычная грубость привела меня в чувство.  Я бух-
нулся на скамью рядышком с дублем Киврина и услышал деликат-
ное покашливание домового Кеши.
     - Ну, пошел я...
     Вяло помахав ему рукой,  я стал оглядывать собравшихся.
Были они вполне похожи на себя-настоящих: Кристобаль Хозевич
ничуть не терял элегантности, Корнеев - грубости, Киврин за-
икался не меньше,  чем раньше. На меня деликатно не обращали
внимания, и я стал приходить в себя. Как ни странно, но соз-
нание  мое упорно отказывалось считать сидящих вокруг дубля-
ми...
     - П-полагаю,  следует  п-попробовать еще раз,  - сказал
Федор Симеонович и стал делать пассы.  На  него  внимательно
смотрели.
     - Не так, Федор Симеонович, не так, - быстро проговорил
Ойра-Ойра,  увидев,  что Киврин старательно рисует в воздухе
задом наперед букву "Е". - Это получается цифра "3".
     - Ах ты г-господи!  Да неужто? - сказал Киврин, разгля-
дывая слабо светящийся в воздухе след.  - С моей с-стороны -
так все н-нормально!
     - Любезный Теодор, заклинание ваше должно быть ориенти-
ровано вовне, а не на вас самих, - сообщил Хунта.
     Киврин закивал и стал терпеливо рисовать букву дальше.
     - А настоящие за что ни возьмутся - у них все спорится!
- сказал Володя Почкин, поднимая взгляд на меня. - Вот, даже
Привалов  дубля сотворил - не придерешься!  До чего же любо-
пытно, прямо засмотришься!
     - Да  ну,  "не придерешься",  - оборвал его Корнеев.  -
Сразу видно - дубляк!  Ухо левое вниз съехало, глаза дурные,
рот полуоткрыт все время...
     Я торопливо захлопнул отвисшую челюсть.  Федор Симеоно-
вич  продолжал старательно чертить в воздухе знаки...  как я
понял, он собирался провести простейшую материализацию.
     А-Янус и У-Янус строго и молча следили за его усилиями.
     Кристобаль Хозевич положил руку мне на плечо,  негромко
сказал:
     - Я пребываю здесь уже три года, молодой человек. Чест-
но  говоря,  не самое плохое место для сбежавшего дубля.  Но
если бы ты знал,  как стосковалось мое  сердце  по  простым,
привычным вещам... Нет ли у тебя с собой кусочка сыра?
     - Но...  вы же...  не едите...  - пробормотал я.  Хунта
смерил меня ироническим взглядом.
     - Разумеется,  так же как и ты,  юноша. Но просто вдох-
нуть аромат сыра... посидеть с бокалом амонтильядо...
     Киврин прервал свои попытки и почесал  затылок.  Неуве-
ренно сказал:
     - Уже лучше,  д-да?  К-кристо,  не мучь н-новичка своим
с-сыром.
     Хунта гордо отвернулся.  Несколько минут  дубли  сидели
молча. Потом Ойра-Ойра негромко запел:

                      Нам колдовать нелегко, нелегко!
                      Хай-хай-эй-хо!
                      Сатурн в Весах, а луна высоко!
                      Хай-хай-эй-хо!
                      Хай-эй-хай-хо!

     Роман отчеканивал  ритм  песни,  не особенно заботясь о
словах, а остальные подтягивали ему хором:

                      Хай-хай-эй-хо!
                      Хай-эй-хай-хо!

     Мне стало не по себе. Я встал, едва не уронив пакеты, и
робко спросил:
     - Пойду?
     - Куда пойдешь-то? - удивился Корнеев.
     - Наверх...  к П-привалову,  - начиная заикаться соврал
я.
     - Смотри,  развеет он тебя, - мрачно пригрозил Корнеев.
- Ну, сам решай.
     Я бросился к двери лифта. Открыл ее - там и впрямь ока-
залась маленькая кабинка с одной единственной кнопкой. Нада-
вив ее, я прислонился к стене и шумно выдохнул.
     Лифт шел вверх.
     Стоит ли рассказывать о случившемся ребятам? Поверят ли
мне? А если поверят, то чем все кончится?
     Меня забила дрожь. Это ж надо. Сходил за цементом. Уго-
раздило Витьку каблуком в стене завязнуть! Посмотрел на часы
- я не удивился бы,  если уже наступило утро, но еще не было
и одиннадцати.
     Так ничего и не придумав,  я открыл дверцу остановивше-
гося лифта и оказался  в  вестибюле.  Выход  оказался  очень
удачно  замаскированным  между колоннами,  за грудой древних
идолов. Споткнувшись о гипсовую курительную трубку неимовер-
ных размеров, я выбрался к лестнице и побежал наверх.
     В электронном зале уже  было  тихо.  "Алдан",  закончив
расчет,  сонно  помаргивал  лампочками,  мои дубли сидели за
столом и неумело играли в  карты.  При  моем  появлении  оба
вскочили.  Я зажмурился, кинул пакеты на пол и пулей вылетел
в коридор.
     Так. К Витьке,  немедленно. Из-за него эта каша завари-
лась, пускай он голову и ломает.
     Через минуту  я  уже был на шестом этаже и словно вихрь
ворвался в двери Витькиной лаборатории.

                             3

                              - Это д-дубли у нас простые!..
                                           А. и Б.Стругацкие

     Корнеев сидел на диване, заложив ногу за ногу. Одна но-
га была босой,  и мне сразу вспомнился домовой Геннадий. По-
косившись  на меня,  Витька продолжил странное занятие - ка-
пать из пробирки бесцветной жидкостью на пятку.
     - Ты чего? - спросил я.
     - Болит,  - Корнеев выплеснул на ногу всю  пробирку.  -
Нет,  ты сам посуди!  Хорошая живая вода. Очень свежая. Если
бы,  к примеру,  у меня пятка была напрочь оторвана, то при-
росла бы в момент. А вот ушиб - не проходит!
     - Так отрежь пятку,  потом займись лечением,  -  ехидно
посоветовал я.
     Корнеев покачал головой:
     - Нет, Сашка. Это выход простейший, примитивный...
     - Корнеев, покажи пропуск, - попросил я.
     Витька вытаращил глаза.
     - Ты... чего?
     - Пропуск покажи!
     Видимо, тон мой был настолько серьезен,  что Корнеев от
растерянности подчинился.  Убедившись,  что он не собирается
рвать в клочки бумажку с ненавистной печатью на  фотографии,
я присел рядом.
     - Витька, разговор есть серьезный. Очень важный.
     - Ну? - насторожился Корнеев.
     - Дубли... они живые?
     - Жизнь - отчеканил Корнеев, - есть форма существования
белковых тел!  Бел-ко-вых! А дубли у нас - кремнийорганичес-
кие, ну или германиевые...
     Я разозлился.
     - Витька, ты мозги не пудри! Тоже мне... Амперян...
     - Сашка, да никто этого толком не знает! Лет двести уже
споры идут! Какая тебе, фиг, разница?
     - Как это - какая?  Если они живые,  так какое право мы
имеем их эксплуатировать?
     Витька едва не упал на пол.
     - Привалов,  очнись!  Тебе  чайник  эксплуатировать  не
стыдно? Или "Алдан" свой любимый?
     - Разные вещи! - я вздохнул. И рассказал Витьке всю ис-
торию.
     Корнеев явно растерялся. Минуту смотрел на меня, словно
надеялся,  что я рассмеюсь и признаюсь  в  розыгрыше.  Потом
напрягся,  щелкнул  пальцами,  и  перед  нами  возник дубль.
Сходство с самим Витькой и грубияном из подвала  было  такое
разительное, что я поежился.
     - Как дела? - спросил Витька дубля.
     - Пятка болит,  - дубль бесцеремонно вырвал у него про-
бирку, уселся рядом и занялся самолечением.
     - Во.  Иллюзия разумного поведения, - сообщил Витька. -
Поскольку таким запрограммирован. Но все равно - дурак-дура-
ком.
     Я неуверенно кивнул.
     - Побейся головой о стену! - приказал дублю Корнеев.
     Дубль строптиво осведомился:
     - А нафига?
     - Качество штукатурки проверяем.
     Дубль встал и принялся колотить лбом о стену.  Монотон-
но, но далеко не в полную силу, отлынивая.
     - Вот,  - Витька махнул рукой. - Живой пример! То есть,
не живой, материальный! Живой себя так вести не будет!
     Дубль, заметив, что Витька уже на него не смотрит, сни-
зил амплитуду ударов до минимума.
     - Понимаешь,  Саша,  ты  человек в институте все же но-
венький,  да и маг неопытный, - принялся рассуждать Корнеев.
- К тому, что "Алдан" может за день такое рассчитать, на что
сотне математиков месяц нужен,  ты привык. А к тому, что ма-
шина может с виду на человека походить,  пререкаться, беседу
поддерживать - еще нет.
     - Витька, уж больно самостоятельно они себя вели...
     - Ну и что?  Дубль - это продукт жизнедеятельности  ма-
гов.  А маги, знаешь ли, всегда склонны к самостоятельности.
Вот гляди...  надо мне, к примеру, вместо себя дубля на сви-
дание послать.
     - Ну?
     - Делаю  я  его  самопрограммируемым и самообучающимся.
Дабы ни одна девушка не заподозрила,  кто ее домой  из  кино
провожает. Если вдруг она его пригласит домой, чаек попить и
с родителями познакомить,  дубль должен проявить инициативу,
вести  себя  так,  чтобы в следующий раз меня дорогим гостем
считали.
     - Что потом?
     - Если я дублю велел самоликвидироваться по  выполнению
задания,  то все в порядке. Если нет... ну, не подумал... то
выйдет он за порог, и начнет дальше мной притворяться. Прог-
рамма  такая.  И  будет  бродить,  пока энергия не кончится.
День, месяц... ну, смотря на какой срок я его зарядил.
     - А три года?
     - У Кристобаля Хозевича - возможно,  -  подумав  сказал
Витька. - Помнится, был у него дубль, который ездил в годич-
ную командировку. Что скажешь, мастер...
     Витькин дубль зевнул, привалился лбом к стене, поморгал
и исчез.
     - Во.  Так оно и должно быть,  - бодро сказал Витька. -
Но бывают промашки. Что, пойдем в подвал, с дубляками разби-
раться?
     Я помотал головой.
     - Нет,  Корнеев.  Не надо. Знаешь, пусть лучше сидят...
колдовать пытаются. Жалко.
     - Жалко...  - пробурчал Корнеев. - Я же тебе все объяс-
нил!
     И все-таки он казался изрядно смущенным и настаивать не
пытался.
     - Может, еще с магистрами посоветоваться? - спросил я.
     - Это ты сам решай,  - Витька стал  обувать  ушибленную
ногу.  - Во,  проходит помаленьку... Чего ты дома-то не уси-
дел?
     - Непривычно,  -  сознался  я.  - Решил еще поработать.
Что, пойдем?
     - Давай через полчасика,  - Витька покосился на застав-
ленный колбами стол.  - Я нас обоих странгрессирую,  прямо в
комнату. Лады?
     - Лады, - я поднялся и вышел в коридор. Витька меня все
же немного успокоил.  Но стоило припомнить унылое пение дуб-
лей, как по спине забегали мурашки. Нет, не все так просто.
     Было уже заполночь,  и народ,  похоже,  начинал распол-
заться по домам.  Я прошел в электронный зал -  моих  дублей
уже не было,  а в воздухе пахло озоном. Растворились... моей
магической энергии никогда не хватало больше чем на пару ча-
сов.  Я подошел к "Алдану", постучал пальцем по дисплею, по-
том потянулся к выключателю питания. Затарахтела пишущая ма-
шинка, скосив глаза я прочитал:
     "Только попробуй!"
     Вздохнув, я убрал руку.  Пускай работает. Чем бы занять
полчасика... точнее - часок, знаю я Корнеева...
     В дверь деликатно постучали, и я обрадованно крикнул:
     - Войдите!
     Появившийся в  дверях лысый старичок с выбритыми до си-
невы ушами был мне знаком.  Не то, чтобы часто пересекались,
но  все-таки однажды мне довелось поучаствовать в его экспе-
рименте.
     - Проходите,  Луи Иванович!  - поднимаясь,  сказал я. -
Садитесь.
     Луи Седловой,  кашлянув, прошел в зал. Изобретатель ма-
шины для путешествий по описываемому времени был  мне  очень
симпатичен.  Многие,  Витька  например,  относились к нему с
иронией,  считая Луи Ивановича кем-то вроде Выбегалло. Дейс-
твительно,  работы  Седлового грешили такой же красивостью и
показушностью,  но,  все-таки, были куда интереснее и полез-
нее. Машиной времени, например, очень заинтересовались исто-
рики и литературоведы, а Союз Писателей уже выступил с пред-
ложением  запустить  ее в широкое производство - дабы каждый
автор мог побывать в собственноручно сотворенном мире и пог-
лядеть на все безобразия, которые там творятся.
     Нравилось мне в Седловом и то, что мужественно борясь с
шерстью  на ушах,  он никак не пытался скрыть ее существова-
ния. Каждый день он появлялся с залепленными пластырем цара-
пинами,  и виновато объяснял в ответ на иронические взгляды:
"Вот... лезет, проклятая... особенно по осени, к холодам..."
     - Александр,  здравствуйте,  милейший... - Седловой ка-
зался изрядно смущенным. У меня закралось легкое подозрение,
что заглянул он ко мне не случайно.
     - Садитесь,  Луи Иванович,  - повторил я. - Может, кофе
сварить?
     - Нет,  нет,  ненадолго я...  - Седловой отвел глаза. -
Александр,  вы уж простите за такой вопрос... вы не в курсе,
куда моя машина времени подевалась?
     - Ну...  осталась где-то там, у Пантеона-Рефрижератора,
рядом с Железной Стеной,  - растерянно ответил я.  - Помните
же, я вернулся без нее...
     - Да нет,  нет,  не та, новая, вторая модель, которую я
для писателей собирал...
     Секунду я ничего не мог понять.  Потом понял и  пожалел
об этом.
     - Луи Иванович...  - пробормотал я.  - Простите,  не  в
курсе. Не брал.
     Мне стало гадко и стыдно.
     Седловой протестующе замахал руками.
     - Александр, да что вы, что вы! Как я мог такое предпо-
ложить!  Я,  знаете, крайне вам признателен, еще с тех самых
пор, как вы мне с демонстрацией помогли! Очень высокого мне-
ния о вас! Совсем о другом речь...
     Смущаясь и временами трогая мочки ушей,  Седловой  при-
нялся  торопливо объяснять.  Оказывается,  вот уже с неделю,
как он замечал странные вещи.  Началось с того,  что,  зайдя
утром в лабораторию,  он обнаружил машину времени передвину-
той в другой угол.  Значения этому Луи Иванович  не  придал,
списав  все на бестолковых домовых.  Но странности продолжа-
лись.  С дивной регулярностью машина времени меняла располо-
жение,  укрепляя  Седлового в мысли,  что кто-то по ночам ей
тайком пользуется.  Как правило, Луи Иванович, человек немо-
лодой, а недавно еще и женившийся, уходил домой рано. Сегод-
ня,  однако, он попытался подкараулить таинственного визите-
ра. Но стоило ему на полчаса выйти из лаборатории, как я по-
нял - к старому приятелю Перуну Марковичу,  как машиной вре-
мени воспользовались снова. Мало того, что воспользовались -
машина оказалась забрызганной грязью,  а возле  нее  валялся
очень странный предмет...
     И Луи Иванович смущенно достал что-то из кармана и  по-
дал мне.
     С минуту я разглядывал удивительный предмет.  Была  это
маленькая пластмассовая пластинка на пластиковом же ремешке.
Пластинка была прикрыта тонким стеклом, под которым на сером
фоне четко вырисовывались черные цифры. Сейчас они показыва-
ли "00:21".  С боку пластинки были две крошечные кнопки, на-
жав на одну из них я заметил,  что стекло слабо подсветилось
изнутри, нажав на другую - добился смены цифр на "30:11".
     - Какой-то прибор,  - сказал я, с восхищением разгляды-
вая устройство.  - Удивительное устройство дисплея...  инте-
ресно, что он может измерять...
     Седловой кашлянул и виновато сказал:
     - Полагаю - время...
     Я схватился за голову. Посмотрел на свой "Полет" - пол-
первого ночи. Только и нашелся, что сказать:
     - Отстают.
     - Нет,  Саша,  я проверял, очень точно идут. Прямо-таки
хронометр. Это ваши - спешат.
     - Вторая цифра,  видимо, дата, - предположил я. - Вели-
колепно. Луи Иванович, это надо как следует исследовать!
     - Да,  конечно. Александр, вы не подскажете, где приме-
няются такие устройства?
     - Я,  конечно, не специалист... - признал я. - Но с по-
добными часами не встречался.
     - А  сложно такое сделать?  Вещица-то электронная,  вам
виднее.  Я попытался представить себе электронное устройство
для измерения времени.  Самое простое,  которое только можно
сделать.  На германиевых транзисторах,  или  на  микросхеме,
вроде  той,  что недавно вмонтировали в "Алдан"...  Наручных
часов никак не получалось. Будильник получался, очень симпа-
тичный, со светящимися циферками на электронных лампах-инди-
каторах и с питанием от розетки. А наручные часы - никак.
     - Луи Иванович,  - признался я.  - Ума не приложу,  как
такое сделать. Возможно, какая-то магическая разработка?
     Седловой покачал головой.
     - Да я вначале так и подумал,  Саша. Проверил, как мог,
магии нет.
     - Луи Иванович,  - предложил я.  - А давайте еще у  ко-
го-нибудь спросим?  У Витьки Корнеева...  он по таинственным
исчезновениям специалист. Сколько раз диван из запасника вы-
таскивал.
     - Полагаете, он? - заинтересовался Седловой.
     - Нет,  нет, - запротестовал я. - Ну... просто опыт ка-
кой-то...
     - Пойдемте. Если вам не очень сложно...
     Я замахал руками.  Мне было интересно.  Мне  было  пря-
мо-таки крайне интересно.  Если где-то делают подобные меха-
низмы - то...  Все мои представления об электронике летели к
чертям.
     Мы отправились к Витьке. Седловой суетливо бежал рядом,
бдительно поглядывая на часы в моей руке.
     - Только не уроните... - попросил он.
     Но я  держал часы крепко,  борясь с искушением нацепить
их на руку.  Мы вошли к Витьке в тот момент, когда он напол-
нял водой из крана большое ведро. Корнеев покосился на нас и
поздоровался с Седловым.
     - В живую воду будешь превращать? - спросил я.
     - Нет,  конечно.  Пол хочу протереть,  насорил за день,
неудобно так оставлять. Сейчас я...
     - Витька, погляди...
     Я протянул ему часы,  и Луи Иванович принялся рассказы-
вать историю их таинственного появления. Корнеев заинтересо-
вался.
     - Хорошо сделаны,  - одобрительно заявил он,  покачивая
часы на ладони. - Изящно.
     - Магия? - полюбопытствовал я.
     - Да нет, и не пахнет... Сашка, ты их открывал?
     - Нет.
     Витька порылся в столе,  достал тонкую отвертку. Задум-
чиво посмотрел на часы,  и поддел заднюю крышечку. Та, щелк-
нув, отвалилась.
     - Осторожно-осторожно! - заволновался Луи Иванович.
     Мы склонились над часами.
     Внутри они были заполнены крошечными детальками, соеди-
ненными  совсем  уж тонкими проводочками.  Я углядел что-то,
напоминающее резистор, но больше знакомых элементов не было.
Крошечная  металлическая  таблеточка,  занимавшая чуть ли не
треть объема часов,  почему-то вызвала живейшее  любопытство
Корнеева. Он потрогал ее пальцем и заявил:
     - Батарейка. Слабенькая. Одна десятая ампера.
     Мы стали  изучать  часы  дальше  и обнаружили на крышке
надпись, из которой следовало, что сработаны они в Гонконге.
     - Ничего  не  понимаю,  - признался я.  - С каких пор в
Гонконге такое делают?
     - Да,  это тебе не дублей пугаться, - признал Витька. -
Слушай,  а ведь если на таких деталей ЭВМ собрать, так она в
чемодан влезет.
     - Брось. Еще шкаф для устройства памяти потребуется!
     - Может быть...  - Корнеев уселся на стол. - Луи Ивано-
вич... вы никому про эту штуку не говорили?
     Седловой покачал головой.
     - Только Саше.  Он все-таки специалист.  Я-то больше по
старинке...  полихордальные передачи,  темпоральные фрикцио-
ны... электроникой не балуюсь.
     - А не могло ли такое случиться,  - предположил Витька,
- что некто, пользуясь вашей машиной времени, добыл это уст-
ройство из мира вымышленного будущего?
     Луи Иванович потер затылок.
     - Сомнительно,  коллега.  Крайне  сомнительно.  Товарищ
Привалов это будущее наблюдал  собственными  глазами...  оно
крайне разрежено и малореально. Предметы оттуда не возьмешь,
сразу дематериализуются.
     - Точно?
     Я покачал головой:
     - Витька,  ты  помнишь,  как меня высмеивал с попугаем?
Мол,  ни один писатель не придумает такого попугая, чтобы он
выжил в реальном мире!
     - Это попугай,  он живой! А материальные предметы - они
проще...
     - Ну,  какую-нибудь лопату или кирпич привести можно, -
признал  Седловой.  -  Если автор их хорошо представляет,  и
описывает очень реально.  Но чтобы добиться реальности столь
сложного  устройства,  ему пришлось бы в деталях представить
его работу.  Так реально, как если бы он мог его собственно-
ручно собрать!
     - Давайте  осмотрим  место  происшествия,  -  предложил
Витька.
     - Пойдемте,  - обрадовался Седловой. - Честно говоря, я
уже подумывал,  не привлечь ли соответствующие органы...  но
ведь состава преступления нет, правда?
     Мы отправились в его лабораторию.
     В отделе Абсолютного Знания уже никого не  было.  Абсо-
лютники  редко  задерживались  сверх установленного рабочего
времени,  и свет дежурных ламп  делал  коридоры  нескончаемо
длинными и неуютными.  Вдалеке свет горел ярче,  и я немного
удивился, что в отделе профессора Выбегалло кто-то, по-види-
мому, еще работал.
     - Сейчас,  сейчас,  - хлопая по карманам в поисках клю-
чей,  сказал Луи Иванович.  - Куда же я их положил... ох, на
столе ведь оставил!
     Он толкнул незапертую дверь, и мы вошли.
     Лаборатория Седлового напоминала слесарную  мастерскую.
Может быть, уши у него обрастали шерстью, но все свои стран-
ные изобретения он собирал собственными руками.  Здесь  было
светло, пахло смазкой и свежими стружками. На верстаке выси-
лась немыслимая конструкция из алюминиевых трубок и стеклян-
ных шаров, слегка задрапированная брезентом. Не знаю, что уж
это такое было,  но Седловой смутился.  Однако  удивительным
было не это.  В дальнем углу, на деревянном помосте, рядом с
машиной времени,  копошилась какая-то четвероногая  мохнатая
фигура. Вначале мне показалось, что это старый облезлый мед-
ведь,  и я попятился.  Но уже в следующую секунду мне  стало
ясно,  что зверь попался куда более крупный.  Это был не кто
иной, как Амвросий Амбруазович Выбегалло.
     - А...  добрый вечер,  Амвросий Амбруазович... - расте-
рянно сказал Луи Иванович. - Чему обязан?
     Выбегалло степенно поднялся с колен и окинул нас ничуть
не смущенным взглядом.
     - Я тут,  значится, вещичку одну потерял, - сообщил он.
- Посторонние тут часто бывают, нес па?
     Седловой растерянно посмотрел на Корнеева.  Витька тор-
жественно поднял за ремешок часы.
     - Не эту ли вещичку?
     - Ма монтр!  [мои часы!  (фр.)] - воскликнул Выбегалло,
быстро направляясь к нам. - Мои часы, так! Нехорошо, понима-
ете, молодой человек! Мораль надо соблюдать!
     Он ловко выхватил из рук Витьки часы и принялся,  сопя,
надевать их на правое запястье - на левом часы уже  имелись.
Получалось у него плохо, так как ремешок явно был мал, может
быть, даже рассчитан на женскую или детскую руку.
     - Как прискорбно,  - не прекращая своих попыток, сказал
Выбегалло,  - что и в стенах института...  Да.  Корнеев ваша
фамилия?
     Витька позеленел,  и я понял, что сейчас начнется нечто
страшное.
     - Амвросий Амбруазович,  - быстро спросил я,  -  откуда
такая дивная вещь? Ваше изобретение?
     Выбегалло спрятал часы в карман и подпер бока руками.
     - Вопрос ваш,  мон шер,  преждевременный и провокацион-
ный. Мы его гневно отметаем. Завтра в одиннадцать ученый со-
вет, приходите, любопытствуйте.
     Он повернулся к Седловому  и  более  добродушным  тоном
продолжил:
     - Возвращаюсь к себе,  значится, смотрю - ан нет часов!
Жэ пэрдю [я потерял (фр.)],  не поймите превратно, ма монтр!
Где, думаю? Здесь, у вас, ответ несомненен! Я-то думаю, при-
ду обратно, они лежат, ждут, понимаете ли, хозяина! Ан нет!
     - Товарищ Выбегалло, - ледяным голосом спросил Корнеев,
- а что вы делали в лаборатории Луи Ивановича?
     Амвросий Амбруазович покосился на Витьку.
     - Вопрос ваш,  юноша, слабоадекватен! Позволительно его
задавать товарищу Седловому, а не вам... да еще после сомни-
тельной истории с часами!
     Корнеев приобрел бледно-зеленую раскраску, пошел пятна-
ми,  и  исчез.  Через  мгновение из коридора донеслись такие
звуки,  словно кто-то яростно рвал волосы из чьей-то клочко-
ватой бороды.  Еще через мгновение Витька странгрессировался
обратно,  немного успокоившийся, но в нормальную окраску так
и не вернувшийся. Самым забавным было то, что звуки из кори-
дора не стихли -  очевидно,  не  удовлетворенный  краткостью
расправы  с  дублем Выбегалло,  Корнеев сотворил еще и собс-
твенного двойника, который эту экзекуцию заканчивал.
     - Амвросий  Амбруазович...  мне тоже очень интересно...
чем обязан вашему визиту... - слабо сказал Седловой.
     - Хорошо!  Мы от прямых вопросов не уходим, а достойные
ответы имеем на все происки!  - Выбегалло  положил  руку  на
плечо Седлового, и тот слегка присел. - Шер мой ами, Иваныч!
Как вы помните,  мы с вами еще в прошлом году договаривались
о совместных экспериментах и использовании оборудования друг
друга!  С целью экономии средств и повышения  производитель-
ности!
     - Это когда мне автоклав потребовался? - моргая спросил
Седловой.  - Но...  я полагал,  что вы будете ставить меня в
известность... все-таки ценная техника...
     - Ву завэ тор! [вы не правы (фр.)] - изрек Выбегалло. -
Всяческим...  данфан [ребенок (фр.)],  - он сверкнул  в  мою
сторону глазами,  - вы оборудование доверяете! А во мне сом-
неваетесь?
     - Нет, но...
     - Ваше участие в  моем  гениальном  эксперименте  будет
упомянуто. В том или ином разрезе, - сообщил Амвросий Амбру-
азович.  - Можете не сомневаться.  А вот всяческую  бумажную
волокиту,  когда она мешает нам лично,  мы отвергнем как бю-
рократизм и перестраховщину!
     Луи Иванович часто заморгал.  Похоже,  человеком он был
мягким и сильно комплексующим из-за собственной ушной расти-
тельности.
     - Да, но... - забормотал он.
     Тем временем  звуки в коридоре смолкли и в дверь загля-
нул корнеевский дубль.
     - В ушах - рвать? - спросил он.
     - Конечно,  - мстительно сказал Витька.  Дубль исчез, и
звуки возобновились, причем даже стали громче.
     - Это недостойные происки,  - косясь на  дверь,  сказал
Выбегалло.  Похоже,  несмотря на то, что был он дурак и под-
лец, но сметки житейской не утратил.
     - О чем вы?  - предельно вежливо спросил Витька.  Выбе-
галло поежился и пробормотал, обращаясь только к Седловому и
начисто нас игнорируя:
     - Де рьен [не стоит благодарности (фр.)], Луи Иванович.
Приходите завтра на ученый совет. А демэн [до завтра (фр.)].
     Звуки в коридоре снова стихли и вновь появился  Витькин
дубль.  Взгляд  у него был растерянный,  как у любого хорошо
сделанного дубля,  выполнившего задание,  но  не  оставшимся
вполне  удовлетворенным.  Он  раскрыл  рот,  собираясь  было
что-то еще спросить,  но тут  увидел  Выбегалло,  расцвел  в
улыбке  и  направился к нему.  Выбегалло попятился.  Корнеев
тоскливо посмотрел на целеустремленную  поступь  дубля,  его
засученные рукава,  потом вздохнул и щелкнул пальцами. Дубль
растворился.
     - За  гнусные  диффамации...  - пробурчал с облегчением
Выбегалло. И, шаркая валенками, вышел.
     - Все-таки,  уважаемый  Амвросий  Амбруазович не совсем
прав, полагаю, - робко сказал Седловой. - Не так ли, молодые
люди?
     Корнеев посмотрел на него и вздохнул:
     - Таких  как Выбегалло,  надо брать за воротник и рвать
шерсть из ушей.  Это однозначно, Луи Иванович. На вашем мес-
те...
     Седловой густо покраснел.
     - Шерсть,  молодой человек,  это беда общая, и не стоит
так на ней акцентировать...
     Витька смутился.
     - Был бы он просто дурак, хам или подлец, - сказал я. -
А так ведь - все сразу, и в одном флаконе.
     - Луи Иванович, нет никаких сомнений, что Выбегалло при
помощи вашей машины принес часы из воображаемого будущего, -
сказал Корнеев. - И, полагаю, не только часы.
     - Ну,  ничего  криминального  в  этом нет.  Удивительно
лишь, что он нашел мир, где подобные изобретения реальны.
     Витька двинулся к машине времени.  Осмотрел ее, едва ли
не обнюхал, потрогал какие-то шестерни и покачал головой.
     - Внешний вид надо улучшать,  - быстро сказал Седловой.
- Дизайн, так, если не ошибаюсь, ныне принято говорить. А то
даже корреспондентам показать неудобно. Но сама машина впол-
не работоспособна!
     Пережитки в  сознании  у него все-таки наличествовали в
полной мере.
     - Луи Иванович,  - спросил Витька, - возможно выяснить,
где побывал Выбегалло?
     - Нет,  друг мой,  - вздохнул Седловой. - Я работаю над
механизмом автопилота,  но пока... Надо у Амвросия Амбруазо-
вича спросить.
     - Так он и ответит, - Витька выпрямился. - Да. Интерес-
ный расклад получается.  Сашка,  тебе хоть один реальный мир
попадался?
     - Откуда? Да я и был-то недолго.
     - Пошли домой, - решил Витька. - Завтра на ученом сове-
те  следует быть свежими и отдохнувшими.  Похоже,  У-Янус об
этом нам и говорил.
     Я кивнул.  У меня складывалось нехорошее ощущение,  что
Витька прав.  И что каша завтра заварится еще та... Но я все
же заметил:
     - Меня-то вряд ли на ученый совет пригласят.
     - Пригласят. Кто у нас по электронным делам специалист?
А Выбегалле теперь дороги назад нет, часики придется показы-
вать. Луи Иванович, вас домой подбросить?
     Седловой замахал руками:
     - Нет,  нет.  Я так... пешочком. Воздухом подышу, поду-
маю. Спасибо, юноша.
     Мы вышли в коридор,  чтобы, трансгрессируя, случайно не
попортить  какого-нибудь  оборудования.  Корнеев  мстительно
пнул ногой гору клочковатой грязной шерсти на полу, и мы пе-
ренеслись в общежитие.

                             4

           - О достойный герой и славный господин,  тот, кто
      овладеет  этой книгой,  станет властелином всех земель
      эфиопов и суданцев, а они станут его слугами и рабами,
      цари  этих стран будут приносить ему дань,  и он будет
      править всеми царями своего времени.
                     Жизнеописание Сайфа, сына царя Зу Язана

     В это утро мы с Витькой проснулись одновременно, и мол-
ча,  не сговариваясь,  двинулись умываться. Настроение у нас
было, как у солдат перед боем. Корнеев фыркал, плескаясь хо-
лодной водой, и временами приговаривал:
     - За гнусные диффамации,  значит...  Будет вам диффама-
ция, гражданин Выбегалло...
     - Витька,  ну а что мы реально сделать можем? - спросил
я.  - Даже если Выбегалло натащил из  придуманного  будущего
всяких  фантастических изобретений - в чем его обвинять?  Он
же скрывать не будет, что не сам все придумал.
     - Теперь не будет!
     - Угу. Теперь. Он в свою заслугу поставит тот факт, что
к нам доставил.
     - Использование магии в корыстных целях,  - Корнеев был
жизнерадостен и уверен в победе. - Знаешь про такую статью?
     - Это еще доказать надо, что в корыстных.
     - Докажем!
     Мы отправились в столовую,  где вступили в победоносную
схватку с тушеной капустой.  На середине завтрака к нам под-
сел бледный Юрик Булкин.
     - Ребята,  тут  такие дела...  с меня Выбегалло плакаты
новые требует. Об экономии продуктов, правильном пережевыва-
нии пищи и прочем...
     - Дошутился?  - Корнеев захохотал, хлопая его по плечу.
- Плюнь. Забудь.
     - Как это - забудь? Мне Жиан велел адекватно отреагиро-
вать!
     - А, - Витька прищурился. - Адекватно? У тебя василиски
еще остались?
     - Остались.
     - Так  вот возьми одного,  и доставь на рандеву с Выбе-
галлой. А потом укрась вестибюль статуей.
     Юрик испытующе смотрел то на меня,  то на Витьку. Чело-
век он был в институте новый,  и не всегда понимал, где шут-
ка, а где правда.
     - Виктор,  а ты уверен,  что Жиакомо именно это имел  в
виду? - спросил Юрик с проснувшейся надеждой.
     - Не уверен, - неохотно признал Корнеев. - Просто плюнь
и забудь.  Это и имелось в виду.  А у Амвросия сегодня будет
достаточно проблем... не до тебя ему будет.
     Булкин благодарно закивал. Шепотом спросил:
     - Говорят,  Выбегалло сегодня доклад на  ученом  совете
делает?
     - Делает, - признал я.
     - Можно  там  поприсутствовать?  Говорят,  тот еще цирк
ожидается.
     - Вряд  ли.  Да ты спроси Жиана,  он же твой начальник.
Может и проведет.
     Юрик помотал головой. Перед Жианом он робел больше, чем
перед живым василиском.
     - А, ладно... потом расскажешь, Витька?
     Корнеев кивнул,  и Юрик побрел к  кассе,  подхватив  со
стола свободный поднос.  Я его вполне понимал,  Жиан Жиакомо
был личностью крайне уважаемой,  магом потрясающей силы,  но
при  этом каким-то неуловимым,  держащимся от всех в отдале-
нии.  Даже Кристобаль Хозевич, с которыми они были так похо-
жи,  что я поначалу их путал,  казался по сравнению с Жианом
рубаха-парнем.
     - Значит так, Сашка, - рассуждал Корнеев. - Ты первым в
бой не лезь.  Действуй по моему сигналу,  если что. Я сейчас
поговорю с Ойра-Ойрой, с Почкиным, с Амперяном. Старики пус-
кай с Выбегалло по-интеллигентному воюют,  а  мы  его  будем
бить его же методами.
     - Это как?
     - Увидишь,  - Корнеев потер ладони. - Преклонение перед
Западом... часики-то гонконговские...
     - Это восток.
     - А,  какая разница!  Некорректное использование  чужих
приборов, отсутствие прикладного эффекта...
     - Витька.  Нельзя бороться с дураками и  резонерами  их
оружием, - отхлебывая какао, сказал я.
     - Почему?
     - Они этим оружием лучше владеют, поверь. Либо проигра-
ешь... либо шерсть из ушей полезет.
     Корнеев загрустил.
     - Ну что ты такой пессимист,  Сашка! Надо же что-то де-
лать!
     - Надо, - признал я. - Но - не это.
     Мы еще поспорили немного,  и по лабораториям разошлись,
едва не поссорившись.  Работалось плохо. Я отдал забежавшему
Володьке его расчет, мы немного посудачили о Выбегалло и ре-
шили,  что надо ориентироваться по ситуации.  Потом  девочки
подошли ко мне с вопросом о никак не поддающейся оптимизации
программе, и почти на час я полностью забыл об Амвросии Амб-
руазовиче.  Это  был хороший час.  Но он кончился телефонным
звонком.
     - Александр Иванович? - вежливо поинтересовался У-Янус.
     - Да, Янус Полуэктович, - непроизвольно вставая, сказал
я.
     - Вы сидите, сидите... Не могли бы вы минут через двад-
цать подойти к нам на ученый совет? Может потребоваться ваша
консультация.
     - Конечно, Янус Полуэктович.
     - Спасибо большое, Саша... Тяжелый денек сегодня будет.
     Я опустил  трубку  и посмотрел на весело щелкающий "Ал-
дан".
     Началось...

     Малый ученый совет проводили в кабинете у Януса Полуэк-
товича. Кто-то из магов его временно расширил, и, помимо ог-
ромного  овального  стола,  там появилась площадка с до боли
знакомой машиной времени Луи Седлового. Сам Луи Иванович си-
дел  в сторонке,  крайне смущенный и начисто выбритый.  Были
все великие маги.  Киврин ласково кивнул мне,  и  я,  отводя
глаза,  пожал  ему  руку.  Никак не выходило из головы,  как
дубль Федора Симеоновича пытался колдовать.  В углу жизнера-
достно  топтались Г.Проницательный и Б.Питомник.  Пристроив-
шись между Витькой и Эдиком, я стал ждать.
     Выбегалло расхаживал  вдоль  трибуны,  раскланиваясь  с
подходящими.  При появлении  Кристобаля  Хозевича  он  гордо
вскинул бороду и отвернулся.  Хунта не обратил на это ни ма-
лейшего внимания.
     - Все собрались? - Янус Полуэктович поднялся. - А, При-
валов, вы уже подошли...
     Все посмотрели на меня.  Растерянный таким вниманием, я
потупился.  Выбегалло, мгновенно сориентировавшись, восклик-
нул:
     - Дорогой мой, рад вас видеть!
     Мне стало противно.  Тем временем Янус Полуэктович про-
должал:
     - Мы собрались по просьбе Амвросия Амбруазовича,  чтобы
выслушать доклад о проведенной  им,  совместно  с  товарищем
Седловым, работе. Прошу.
     Я заметил,  что при слове "совместно" Выбегалло дернул-
ся,  как кот, которому мимоходом наступили на хвост, но про-
молчал. Потрепал бороду и бодро начал:
     - Товарищи! Чего мы все хотим?
     Витька засучил руками,  как девица,  щиплющая пряжу, но
промолчал.
     - Хотим мы все внести свой вклад в  закрома  Родины!  -
продолжил Выбегалло. - Так, Янус Полуэктович?
     Невструев поморщился и вежливо ответил:
     - Без  сомнения.  Реальный  вклад,  а не демагогическую
болтовню.
     Кое-кто хихикнул,  но Выбегалло сделал вид,  что ничего
не понял.
     - Что мы на данный момент наблюдаем? - продолжал Амвро-
сий Амбруазович.  - Страна шагает вперед семимильными шагами
- но ведь без помощи сапогов-скороходов. Космические корабли
бороздят просторы галактики,  но что вынуждены есть наши ге-
роические  звездопроходцы,  покорители Марса и Венеры,  наши
славные Быковы и Юрковские?  Всяческую водоросль и иную кон-
серву! Некоторые личности занимаются производством живой во-
ды,  но так и не наладили ее полноводный поток  на  целинные
поля, которые нас всех кормят!
     На мое удивление Витька прореагировал  очень  спокойно.
Негромко сказал:
     - Докладчик сегодня плохо позавтракал,  -  и  продолжал
слушать Выбегалло.
     - Итак, вклад наш в общенародное хозяйство никак не от-
вечает возросшим потребностям населения...
     - Можно конкретнее?  - осведомился Янус Полуэктович.  -
Самовыкапывающаяся морковь плохо себя оправдала.
     - Есть у нас отдельные недостатки, - признал Выбегалло,
косясь на корреспондентов.  - Кто много работает, тот и оши-
бается...  порой.  А в чем мастерство подлинного ученого?  В
том,  чтобы,  эта, обращать внимание на дела своих коллег, и
творчески их доработав, обратить на пользу материальным пот-
ребностям народа! Вот сидит мой скромный товарищ, Луи Ивано-
вич Седловой, создавший малополезную штуку - машину, для пу-
тешествия по придуманному, значится, будущему...
     - Вот гад,  - сказал Эдик.  - Сашка, надо было вам вче-
ра...
     - Не помогло бы,  - отмел я недоконченную идею. Смущен-
ный Седловой съежился в кресле.
     - Зачем советскому человеку путешествовать в выдуманные
миры? - вопрошал Выбегалло. - Не будет ли это уклонизмом, и,
не побоюсь этого страшного термина -  диссидентством?  Ежели
кто хочет книжку почитать,  так это дело хорошее. Много чего
напечатано,  одобрено, и стоит на нашей книжной полке. Читай
хоть журналы,  хоть газеты, хоть иную литературу. А загляды-
вать туда из порожнего любопытства - вещь смешная, ненужная.
Этим пусть оторвавшаяся от труда молодежь занимается,  чтобы
нам было что пресекать.
     Янус Полуэктович глянул на часы и повторил:
     - И все же,  я просил бы вас быть конкретнее. На данный
момент лучшие умы института собрались выслушать вас... пони-
маете?
     Выбегалло закивал:
     - Вот я и обдумал,  нет ли в придумке с машиной времени
хоть  какого-то  полезного зернышка?  И вспомнил совет всеми
нами любимого товарища Райкина  -  можно  все  поставить  на
пользу  обществу,  даже хождения писателя по комнате,  когда
ему, значится, слов не хватает, и он их где-то там ищет.
     Питомник и Проницательный громко засмеялись. Им явно не
доводилось заниматься поисками недостающего слова,  данный в
начальных классах запас их вполне устраивал.
     - Ежели можно посмотреть на то, что писателя наши навы-
думывали, то следует все это и взять для изучения, - продол-
жал Выбегалло.  - Известно,  что литература наша много  чего
полезного  напридумывала.  Это  и сеялки с атомной тягой,  и
подводные лодки для сбора морской капусты, и прочие полезные
вещи.
     Кристобаль Хозевич поднялся и спокойно сказал:
     - Полагаю, все мы убедились, что имеем дело с очередной
прожектерской идеей.  Из миров выдуманного  будущего,  равно
как настоящего или прошлого,  невозможно что-либо принести в
наш мир. По причинам, понятным всем... здравомыслящим людям.
     - Мне к-кажется, что, несмотря на определенную резкость
тона,  К-кристобаль Хозевич п-прав, - осторожно заметил Кив-
рин. - Амвросий Ам-мбруазович, видите ли...
     Странно, но Выбегалло словно обрадовали слова Хунты!
     - Неправ! Неправ наш любимый Кристобаль, понимаете, Хо-
зевич! - он даже слегка поклонился Хунте, и я впервые увидел
бывшего  Великого Инквизитора растерянным.  Довольный эффек-
том,  Амвросий Амбруазович продолжил: - Мои сверхурочные ра-
боты  с  машиной времени дали результат,  прямо-таки феноме-
нальный, говоря человеческим языком - недюжинный! И это сей-
час будет объяснено и продемонстрировано, к восторгу населе-
ния и посрамлению скептиков от магии! Труд, эта... духовный,
привел к появлению плодов материальных! В полном, понимаете,
соответствии с законами единства и борьбы одного с другим!
     Выбегалло взмахнул рукой,  и два его лаборанта, скромно
стоящие в углу, подтащили к столу большие, закрытые мешкови-
ной, носилки. Корнеев крякнул и шепнул:
     - Вот ведь натаскал... Выносилло наш недюжинный!
     И все  же даже Витька казался смущенным и заинтригован-
ным.
     Амвросий тем  временем  сдернул  с носилок мешковину и,
отпихивая лаборантов, принялся выкладывать на стол перед ма-
гами самые разнообразные предметы, приговаривая:
     - Все заучтено и заоприходовано, ничего не пропадет...
     Предметы пустили по рукам.
     Много чего здесь было.  И те самые часы,  правда с пор-
ванным  ремешком - видимо уж очень старался Выбегалло их на-
цепить на себя. Небольшой, очень симпатичный импортный теле-
визор,  зачем-то  соединенный шнуром с совершенно непонятным
плоским ящичком,  аккуратный пластиковый чемоданчик, женские
колготки,  что-то вроде кинокамеры, но очень изобильно укра-
шенной кнопками...  Как ни странно, но лежала даже пара кни-
жек,  точнее - огромных цветных альбомов, с надписью на анг-
лийском - "OTTO".
     - Смотрите, смотрите, удивляйтесь, - покровительственно
сообщил Выбегалло.  Все смотрели.  Только Янус Полуэктович с
усмешкой пролистал альбом,  передал его дальше по столу,  и,
подперев голову руками, стал наблюдать за Амвросием.
     - Как я п-понимаю,  - сказал Киврин, - все это - просто
з-западный ширпотреб. Г-где-то там с-сделанный.
     - Нет,  -  замотал  головой  Выбегалло.  -  Подвело вас
чутье,  товарищ Киврин!  Не "г-где-то там", а у нас! В мире,
созданном талантливым писателем!
     - А почему тогда все импортное? - ехидно спросил Корне-
ев.
     - В будущем это уже значения иметь не станет!  -  изрек
Выбегалло. Я толкнул Витьку и шепнул:
     - Бесполезно. Ты его не подловишь. Молод еще.
     То ли Выбегалло услышал мои слова,  то ли уловил движе-
ние - но, схватив чемоданчик, передал его мне:
     - А  это  для  изучения  нашего уважаемого специалиста!
Откройте!
     Я открыл.  Внутри чемоданчик оказался прибором.  С обо-
ротной стороны крышки - тускло-серый экран. Была и клавиату-
ра, напоминающая пишущую машинку, но с буквами и русскими, и
английскими.
     - Что это? - спросил я, совершенно очарованный.
     Выбегалло, извлекая из недр зипуна грязный клочок бума-
ги, навис над моей спиной. Неуклюже нажал какую-то кнопку.
     Экран слабо засветился синим, на нем появилась какая-то
желтая таблица с английскими надписями.
     - Это, дорогой мой, гений мысли человеческий, электрон-
ная вычислительная машина!
     Корнеев страшным шепотом произнес:
     - "Шкаф для устройства памяти", да?
     - А... как она работает?
     - Сейчас-сейчас...  - Выбегалло поводил грязным пальцам
по  клавишам,  бормоча:  "стрелочка  вниз,  стрелочка  вниз,
эн-те,  еще  раз стрелочка вниз,  эн-те,  пять раз стрелочка
вниз... эн-те!"
     Из глубины чемоданчика донеслась тихая, тревожная музы-
ка. Появилась цветная - цветная! - картинка - человек, обве-
шанный жутким оружием, и наседающий на него страшный монстр.
     - Сейчас...  - бормотал Выбегалло, сверяясь с бумажкой.
- Сейчас...
     Картинка растаяла.  Вместо нее появилось  что-то  вроде
мультфильма  -  мрачные коридоры,  бродящие по ним чудовища,
торчащая вперед рука с пистолетом.
     - А!  - радостно заорал Выбегалло.  Все уже стояли вок-
руг,  затаив дыхание, лишь Янус Полуэктович негромко беседо-
вал с Хунтой.
     - Вот так,  значится, она ДУМАЕТ! - закричал Выбегалло,
безжалостно давя на хрупкие кнопки.  Изображение сместилось.
Я понял,  что он управляет происходящим на экране!  Пистолет
дергался,  стрелял, чудовища выли, падали и кидались в экран
желтыми огненными клубками.  Все было настолько реально, что
я подавил желание отпрянуть. А Выбегалло, оттесняя меня, бил
по кнопкам и вопил:  - Так мы ДУМАЕМ! Так мы всех врагов по-
беждаем! Так!
     Экран покраснел,  изображение сместилось к полу, словно
неведомый  стрелок  упал.  Только дергались чьи-то уродливые
ноги.  Выбегалло кашлянул и захлопнул крышку чемоданчика.  Я
обернулся.
     Все, все стоящие рядом завороженно следили за  экраном.
На  лице  Федора Симеоновича блуждала счастливая улыбка,  он
тихо повторял:
     - В каком же г-году... память не та... ш-шестьсот... не
та память... Молодой был, д-дурной...
     - Сашка, на "Алдане" такое возможно? - спросил Ойра-Ой-
ра. Вроде бы деловым тоном, но слишком уж заинтересовано.
     - Нет, - сказал я.
     Первым опомнился Витька.
     - Ха! Игрушка! - завопил он. - Такую детям не дашь, пе-
репугаются насмерть! А взрослым она зачем?
     Магистры неуверенно закивали.  Я вздохнул, закрыл глаза
и сказал:
     - Корнеев, ты не прав. Это ведь просто программа... для
игры.  Представь, какая мощность должна быть у машины, чтобы
так быстро обрабатывать графическую информацию!
     - И ты, Брут... - прошептал Витька.
     - Тут  одной  памяти...  не меньше мегабайта!  - слегка
преувеличил я. - Корнеев, я на такой машине, если с управле-
нием  разберусь  и  перфоратор подключу,  за час все дневные
расчеты сделаю.
     - Что нам говорит молодежь?  - спросил Выбегалло, обло-
котившись на мое плечо.  - А молодежь, отбросив заблуждения,
восхищена прогрессом человеческой мысли! Но ведь еще не все,
не все!
     Подхватив чемоданчик с ЭВМ,  Амвросий кинулся к телеви-
зору. Требовательно посмотрел на У-Януса.
     - Эта... розетка нужна.
     Янус Полуэктович провел ладонью по столу, в котором не-
медленно образовалась розетка.  Выбегалло, заглядывая в дру-
гую бумажку, стал возиться с телевизором и ящичком.
     - В  чем  нас обвиняют?  - вопрошал он.  - В недооценке
культуры,  духовности!  А вот нет!  Нет и нет! Рост культуры
материальной,  торжествующее  потребление - оно завсегда по-
рождает такую культуру, что раньше и присниться не могла!
     Экран телевизора засветился.  Я уже не удивился,  что и
тут изображение было цветным. На экране, в очень хорошо обс-
тавленной комнате, сидела большая семья, симпатичные, но ка-
кие-то уж больно прилизанные люди.  Заиграла знакомая  музы-
ка...  и внизу экрана поползли строчки текста. Явно не отры-
вая глаз от этих титров, Выбегалло запел:

          - Ши-ро-ка страна мо-я род-на-я!
            Мно-го в ней ле-сов, по-лей и рек!

     Все онемели. Пел Выбегалло ужасно, но, видимо, следя за
титрами, в размер попадал. Так продолжалось минуты три. Люди
на экране беззвучно открывали рты, временами Выбегалло нажи-
мал какую-то кнопку,  и они начинали ему подпевать.  Картина
была такой... такой... даже и не знаю, как ее назвать.
     Когда Амвросий Амбруазович допел,  выключил телевизор и
торжествующе оглядел зал,  все молчали.  Только в уголке де-
вушки,  не замечая происходящего, листали альбом, срисовывая
из  него какие-то фасоны платьев и временами ойкая - видимо,
находя что-то уж совсем удивительное.
     - Хорошо,  - сказал наконец Янус Полуэктович. - В рабо-
тоспособности доставленных приборов мы убедились,  вопрос их
полезности можно продискутировать отдельно. Теперь поговорим
конкретно.  Амвросий Амбруазович, откуда вами, с помощью ма-
шины Луи Ивановича, были доставлены данные вещи?
     Выбегалло всплеснул руками:
     - Из будущего, значит! Из придуманного, нашего, хороше-
го!
     - А в какой именно книге оно было описано?
     - Же сюи трэ шагринэ! [я крайне огорчен! (фр.)] - Выбе-
галло изобразил оскорбленную невинность.  - Не имею понятия!
Мы работаем, нам книжки читать некогда.
     Кристобаль Хозевич,  переглянувшись с Невструевым, ска-
зал:
     - Предметы  данные,  полагаю,  имеют немалую ценность в
любом мире.
     Выбегалло гордо закивал.
     - И каким же образом вы взяли их  в  мире  вымышленного
будущего?
     Нет, сегодня Амвросия смутить было невозможно:
     - В целях эксперимента и технического прогресса,  я ку-
пил их на личные сбережения! - заявил он. - Смета мною будет
приложена, и, надеюсь, оплачена!
     - Он неуязвим, - тоскливо прошептал Витька.
     Самым неприятным было то, что я уже запутался, стоит ли
с Выбегалло бороться.  Да, конечно, его "эксперименты" с чу-
жим оборудованием пахли весьма дурно. Но оттереть Луи Ивано-
вича в сторону ему маги не дадут.  А вещи-то, действительно,
интересные...  Я вздохнул.  И в наступившей тишине вздох мой
прозвучал очень громко.
     - Вы  что-то  хотите  предложить,  Привалов?  - спросил
Невструев.
     - Я? Нет... в общем-то...
     Янус Полуэктович кивнул.
     - Хорошо.  Мы  выслушали мнение профессора Выбегалло...
теперь, полагаю, для чистоты эксперимента надо повторить его
независимому эксперту.  Предлагаю кандидатуру Привалова.  Вы
против, Амвросий Амбруазович?
     Выбегалло заколебался.
     - Эта... молодежь... она...
     - Могу я! - привстал Корнеев. Выбегалло замахал руками:
     - Привалов вполне,  вполне... Юноша талантливый, пуркуа
бы не па?
     - Александр Иванович,  вы согласны  посетить  мир,  где
имеются подобные...  технологии? - Невструев пристально пос-
мотрел на меня. И едва заметно подмигнул.
     Я поднялся. Витька пихнул меня в спину и прошептал:
     - Что хочешь делай,  но если Выбегалло поддержишь -  ты
мне больше не друг!
     - Саша, на тебя надежда, - сказал вслед Эдик Амперян.
     Неуверенно подойдя к машине времени, я покосился на ма-
гов. Кристобаль Хозевич полировал пилочкой ногти, с сомнени-
ем поглядывая на меня. Киврин доброжелательно улыбался. Сед-
ловой достал носовой платок и принялся  смахивать  с  машины
пылинки.
     - Янус Полуэктович, что именно мне проверять? - спросил
я.
     - Все. Постарайтесь выяснить, например, что это за кни-
га, - Янус Полуэктович был воплощенным вниманием. - Подумай-
те,  имеет ли смысл что-то оттуда привозить в наш мир.  Пос-
мотрите сами, по обстановке.
     Я кивнул, усаживаясь на машину. Спросил Выбегалло:
     - Так куда мне отправляться... Амвросий Амбруазович?
     - Ты...  эта... по газам, по газам! Гони вперед, не ос-
танавливайся. Все уже кончится, а ты гони!
     Инструкция была столь же простой, сколь и странной. По-
жав плечами, я поставил ногу на сцепление.
     - Давайте,  давайте,  - прошептал Седловой.  - Вам не в
первый раз, вы путешественник опытный...
     Я нажал на клавишу стартера, и мир вокруг расплылся.

                             5

                   Но это уже другая история, и мы расскажем
                   ее как-нибудь в другой раз.
                                                Михаэль Энде

     Видимо, сказывался прежний  опыт.  С  путешествиями  во
времени - это как с ездой на велосипеде, и сам процесс очень
похож, и навык приобретенный не теряется. Машина шла на пол-
ном  газу,  и античные утопии так и мелькали вокруг.  Я даже
немного отвлекся от сути своего задания - так интересно было
посмотреть  на знакомые места.  Возникли знакомые граждане в
хитонах с шанцевым инструментом и чернильницами,  я  помахал
им рукой и подбавил газку.  Пронеслись гигантские орнитопте-
ры,  я замедлил ход, чтобы получше их разглядеть - и обнару-
жил, что на крыльях восседают солдаты с ружьями, энергично и
бестолково паля друг в друга.  Менялась архитектура призрач-
ных городов,  из стен и крыш начали вырастать антенны, забе-
гали могучие механизмы,  колесные,  гусеничные и многоногие.
Как и раньше,  люди в большинстве своем носили либо комбине-
зоны, либо отдельные, очень пестрые, предметы туалета. Я по-
пытался  представить,  можно  ли отсюда что-нибудь вынести в
реальный мир, и покачал головой. Сомнительно.
     Хотя Выбегалло, наверняка, пробовал. "Нестирающиеся ши-
ны с неполными кислородными группами" должны  были  поразить
его воображение.  Я снова полюбовался массовым отлетом звез-
долетов и космопланов,  вереницей женщин, текущей в Рефриже-
ратор, и прибавил ходу. Было в этих картинах что-то древнее,
титаническое...  и вместе с тем невыразимо  грустное.  Когда
пошли лакуны во времени, лишь Железная Стена продолжала слу-
жить мне ориентиром.  Дождавшись появления колыхающихся хле-
бов,  я сбавил ход и остановился.  Было очень тихо. Я слез с
машины времени, сорвал пару колосьев, внимательно рассмотрел
их.  Н-да. Пожалуй, даже колосок отсюда не привезешь. Авторы
романов про будущее в большинстве своем пшеницу видели  лишь
в виде батонов...  Тоскливо оглядевшись,  я поискал взглядом
маленького мальчика,  который в прошлый  визит  пояснял  мне
назначение Железной Стены.  Но его не было. Наверное, высту-
пал где-нибудь на Совете Ста Сорока Миров.
     Спросить некого. Значит, надо отправляться дальше.
     Я снова запустил машину времени и  двинулся  вперед.  У
меня  стала зарождаться идея,  что Выбегалло что-то напутал,
или мир, куда он путешествовал, саморассосался.
     Но тут вдруг началось что-то необычное.  Из-за Железной
Стены,  озаряемой далекими ядерными взрывами, полыхнуло осо-
бенно сильно - и Стена дернулась,  накренилась.  Я притормо-
зил, выпучив глаза.
     Мир Гуманного Воображения, по которому я несся, менялся
на глазах! Его стали озарять такие же адские взрывы, а свер-
кающие  купола  и  виадуки вдали стремительно превращались в
руины вполне заурядных домов.  Небо потемнело, повалил серый
снег.  Выжженные нивы покрылись сугробами.  Дождавшись, пока
взрывы по эту сторону стены стихли, я затормозил.
     Было очень холодно.  Лениво падал снег.  На много кило-
метров вокруг простирались лишь запорошенные снегом развали-
ны. Я поежился, попытался поднять комок грязного снега. Снег
был вполне реален, его явно можно было привезти домой. Потом
я подумал,  что снежок этот радиоактивен, выбросил его и то-
ропливо вытер руки.  В это мгновение кто-то тронул  меня  за
колено.  Подскочив в седле,  я обернулся и увидел маленького
мальчика в резиновом балахоне и противогазе.  Из под  стекла
противогаза нездорово светились запавшие, глубоко посаженные
глаза.  Секунду я размышлял, тот это мальчик или не тот, но,
так ничего и не решив, спросил:
     - Тебе что, малыш?
     - Твой аппарат поврежден? - глухо осведомился он из-под
противогаза.
     - Нет... - прошептал я.
     Мальчик без особой радости кивнул и присел на снег. По-
хоже, он очень устал и замерз. Я растерянно подумал, что на-
до схватить его и привезти в реальный  мир...  Конечно,  был
риск,  что  привезу я лишь противогаз,  но мальчик был таким
измученным и несчастным, что выглядел реальным. Однако маль-
чик, отдохнув, поднялся и побрел дальше.
     - Эй! - завопил я. - Подожди! Пойдем со мной!
     Мальчик на  ходу  покачал противогазным хоботом и отве-
тил:
     - Не принято... уже...
     - Что случилось-то? - в отчаянии осведомился я.
     - Стенка  железная рухнула,  - равнодушно ответил маль-
чик, исчезая среди сугробов.
     Мне стало так страшно,  что я едва удержался от нажатия
на газ. Соскочил с машины времени, бросился за ребенком - но
его среди сугробов уже не было.  Видимо, в данной книге дог-
нать его было "не принято"... С ловкостью велогонщика я зас-
кочил в седло и дал по газам.  Опять начались взрывы.  Стена
кренилась и рушилась все больше.  Из-за нее  в  мою  сторону
пробежал  детина с автоматом и в кожаной куртке на голое те-
ло. Рядом с ним неслась чудовищных размеров псина, и оба они
смерили меня плотоядными взглядами. Я ускорился, но это было
как наваждение - лет через тридцать по спидометру очень  по-
хожий мужик с очень похожей собакой пробежал в обратную сто-
рону. Это было похоже на некий обмен дружескими делегациями.
     Кошмар!
     Несколько минут я мчался мимо остатков Железной  Стены,
наблюдая взрывы и оборванцев с оружием. Потом, вроде бы, все
поутихло.  Оборванцы стали чище, автоматы и базуки сменились
мечами. Вместо собак временами пробегали демоны. Вместо руин
появились мрачные храмы.  Я по-прежнему не решался  сбросить
скорость и продолжал движение.
     К моей дикой радости, взрывы больше не повторялись, му-
жики с автоматами исчезли вовсе,  а граждане с мечами хоть и
продолжали бегать,  но стали совсем уж прозрачными и невнят-
ными. Руины быстро отстроились, превратившись в довольно ре-
альные здания,  по улицам двинулись почти настоящие люди.  Я
остановился.  Мир вокруг казался настоящим.  Люди были одеты
нормально,  по улицам ездили очень красивые, но правдоподоб-
ные машины.  Воздух,  насыщенный выхлопными газами,  однако,
казался не радиоактивным. В витринах магазинов стояли муляжи
продуктов.  Я взвалил машину времени на плечи и зашел в один
из магазинов.  Там стояла длинная очередь за разливным моло-
ком, и еще более длинная - за водкой. Поежившись, я выскочил
обратно.
     На меня стали обращать внимание. Кое-кто просто озирал-
ся, а какой-то тощий, подозрительно знакомый мальчик, улучив
момент, когда я поставил машину времени на тротуар, попытал-
ся ее утащить. Впрочем, аппарат оказался для него достаточно
тяжелым, и я отобрал его без особых хлопот.
     Было так неуютно,  что я торопливо двинулся к  поросшим
травой останкам Железной Стены.  За ней, как ни удивительно,
было куда чище и пристойнее. Там высились полупрозрачные ку-
пола и сверкающие акведуки.  В небе пролетали космолеты. Ка-
кие-то люди, разукрашенные татуировками и частично состоящие
из  кибернетических протезов,  вели странные,  заговорщицкие
беседы, но, по крайней мере, на меня смотрели снисходительно
и почти дружелюбно.
     - Хеллоу! - выдохнул я.
     - Русский? - полюбопытствовала красивая девушка в пере-
ливающихся одеждах.
     - Да...
     - Ну заходи... посидишь в сторонке.
     Некоторое время я посидел, слушая их разговоры. Но они,
в основном, велись о проблемах лингвистики, борьбе с цивили-
зацией   кристаллических  насекомых  и  последних  дворцовых
сплетнях. Мимоходом я услышал, что девушку собираются разоб-
рать  на  внутренние органы для трансплантации их собеседни-
кам. Мне стало совсем плохо, и я заскочил в седло.
     - Не советоваю, - сказала девушка вслед. Я не внял пре-
дупреждению и отправился в путь.
     По эту сторону Железной Стены было одно и то же. Варва-
ры с мечами,  красивые девушки, киборги. Остановившись через
пару лет,  я торопливо перетащил машину времени на свою сто-
рону и снова двинулся вперед.
     Местность особенно не менялась.  Видимо, сверкающие ку-
пола, тучные хлеба и астропланы совсем уж вышли из моды. Вы-
сились  нормальные  здания,  бродили нормальные пешеходы.  Я
снова остановился и подобрался к какому-то магазину. Витрины
были  заполнены  продуктами,  почему-то сплошь - импортными.
Внутри люди оживленно и со вкусом  занимались  покупками.  Я
почувствовал,  что близок к цели. Мир этот, в общем, казался
достаточно приличным и реальным.  Побродив среди прохожих, я
убедился,  что разговоры они ведут вполне человеческие,  вот
только очень уж мрачные.  Все они делились на две  группы  -
одна, большая, состояла из каких-то кадаврообразных граждан,
озабоченных вопросом,  что сейчас модно, где и что можно ку-
пить  дешевле,  и  как "отхватить" побольше денег.  Были они
настолько мерзкими и прямолинейно подлыми,  что  слушать  их
было просто противно.  Вторая, более симпатичная, хоть и ма-
лочисленная группа, состояла сплошь из рефлексирующих интел-
лигентов.  Они смотрели друг на друга и на меня с печальной,
обреченной добротой.  Они говорили о прекрасном, цитируя из-
вестных и элитарных авторов.  Смысл их разговоров сводился к
тому, что человек, по сути своей, мерзок и гнусен. Сами они,
очевидно,  были редкими исключениями,  но никаких надежд для
рода людского не питали.  Наиболее потрясающим было то,  что
многие  из них являлись телепатами,  воплощениями Всемирного
Разума, второй инкарнацией Христа, их охраняли законы приро-
ды  и космические силы.  Любой из них был способен накормить
пятью хлебами тысячу голодных,  не считая женщин и детей. Но
они к тому вовсе не стремились,  ибо были уверены, что начав
действовать, немедленно поддадутся самым гнусным устремлени-
ям и побуждениям.  Немногие активные индивидуумы, пытающиеся
что-либо совершить, служили иллюстрацией этого тезиса, крат-
ковременно становясь диктаторами,  извергами и кровавыми ти-
ранами.  Кажется,  основной идеей,  витавшей в воздухе, была
пассивность,  позволяющая  второй  группе остаться хорошими,
пусть и беспомощными людьми.
     Особенно меня  потряс какой-то несчастный школьный учи-
тель,  потрясающе реальный и невыносимо несчастный.  Он счи-
тал, что все окружающее - лишь чей-то гнусный эксперимент, и
весь мир вокруг - некая модель реального,  счастливого мира,
крошечный кристаллик,  помещенный под микроскоп. Он кричал о
летающих тарелках, которые являются объективами микроскопов,
о том,  что жить надо достойно и радостно.  Конечно же,  его
никто не слушал.  Когда я  сообразил,  что  бедного  учителя
вот-вот убьют собственные ученики, я зажмурился и перескочил
на десяток лет вперед.
     Ничего не изменилось!
     Жадно дыша вонючим воздухом,  я озирался  по  сторонам.
Город  вокруг стал настоящим донельзя,  я его даже узнал - и
содрогнулся. Рефлексирующие интеллигенты мужественно брали в
руки  автоматы  Калашникова и палили по цепочкам солдат,  по
несущимся в небе призракам, по вылезающим из земли исполинс-
ким зверям.  Все было тускло,  серо, гнило, омерзительно - и
при этом словно бы правдиво.  Мне захотелось лечь на грязную
мостовую и помереть. Из ступора меня вывел очередной малыш с
горящими глазами,  который попросил у меня машину времени  -
покататься.  Стало  страшно,  и я дал по газам,  провожаемый
возгласами ребенка о том,  как он во мне ошибся и  насколько
плохи большинство взрослых.
     Не знаю,  сколько я несся вдоль этих миров -  я  закрыл
глаза. Порой звучали атомные взрывы, изредка грохотали звез-
долеты,  иногда знакомо трещали автоматы.  Я ни  на  что  не
смотрел. В душе было пусто и тихо, ничего в ней не осталось,
это будущее высосало меня до последней капли,  заставило по-
верить  в  себя - и отшвырнуло,  словно использованную зубо-
чистку.
     Потом стало тихо.  Земля исчезла вообще.  Я несся среди
космоса, вокруг тихо угасали звезды и сворачивались в клубки
туманности. Редкие звездолеты были чудовищно огромны, но не-
обратимо разрушены.  Потом Вселенная начала сворачиваться  в
точку, и я положил руку на клавишу стартера. Надо было возв-
ращаться.
     Но единственное, что меня еще держало - это взгляд Яну-
са Полуэктовича и слова Корнеева. Где-то там, далеко позади,
в настоящем и солнечном мире, остались друзья и коллеги, ос-
тался НИИЧАВО и Соловецк,  Наина Киевна и  Хома  Брут,  даже
Амвросий Амбруазович Выбегалло...
     А вокруг было Ничто.  Вселенная сжалась в точку  -  над
которой  парила  моя  машина времени.  Секунду - или миллион
лет,  ибо времени уже не стало,  а спидометр зашкалило,  она
дрожала в сингулярности. Это было так тоскливо, что я закри-
чал.  Не помню уже,  что я сказал, кажется, что-то очень из-
вестное и избитое. Но Вселенная стала вновь расширяться.
     Звезды фейерверком пронеслись сквозь меня и  превратили
Ничто - в небо.  Гирлянды созвездий и паутина туманностей на
мгновение воссияли вокруг, но тут вспыхнуло солнце и под но-
гами  вспухла  Земля.  Вокруг  замелькали какие-то волосатые
кроманьонцы,  люди в тогах, рыцари в броне, алхимики над ре-
тортами.  Я дождался, пока мир приобрел привычные очертания,
и остановился. Все было реально.
     Люди - может быть, чуть поскучнее, чем в реальности, но
абсолютно убедительные.  Ни одного прозрачного  изобретателя
или идиота с мечом и автоматом.  Минуту я переводил дыхание,
озираясь.  Вот пробежал мальчик с удочкой,  но он  вовсе  не
стремился  завести  со  мной умную беседу или спереть машину
времени.  Вот подошел милиционер,  очень похожий на сержанта
Ковалева.  Он-то  явно собирался со мной побеседовать,  но я
дал по газам, и перенесся на пару лет вперед. Кажется, это и
был тот мир, который я искал.
     Я закурил, оглядываясь по сторонам. Здесь, конечно, еще
не делали ЭВМ,  помещавшихся в маленький чемоданчик.  Но все
было столь вещественно,  что я не сомневался - именно  здесь
пиратствовал Выбегалло.
     Решив останавливаться каждые два года,  я выжал сцепле-
ние  и  отправился в путь.  Мне потребовалось совсем немного
времени.  Всего пятнадцать остановок. Потом я ударил по кла-
више стартера, и машина времени провалилась обратно.
     В реальность...

     - ...Это м-мерзко и от-твратительно!  -  кричал  где-то
рядом Федор Симеонович. - В-вам придется отвечать, г-гражда-
нин Выбегалло!
     - Позвольте-позвольте!  - грохотал бас Амвросия Амбруа-
зовича. - Же-не сюи па фотиф! [я не виноват! (фр.)] Молодежь
нынче пошла... слабонервная! Нас царские жандармы не запуга-
ли! Не смейте мне хамить, Киврин!
     - Тихо,  - сказал Янус Полуэктович.  Очень спокойно, но
веско.  И сразу наступила тишина.  Я открыл глаза и  увидел,
что все смотрят на меня.  С таким сочувствием, что мне стало
неудобно.
     - Ребята...  бросьте вы...  - прошептал я,  поднимаясь.
Корнеев помог мне, радостно гаркнув:
     - О, очухался Привалов!
     Поддерживаемый Витькой и Романом,  я встал.  Растерянно
сказал:
     - Извините, пожалуйста...
     - Что  вы,  что вы,  г-голубчик,  вы прекрасно д-держа-
лись...  - отворачиваясь,  сказал Киврин. Кристобаль Хозевич
молча подошел ко мне, хлопнул по плечу, и, словно смутившись
своего порыва, отошел в сторону.
     - Полагаю, все мы убедились... мир тот - достаточно ма-
териален, - сказал Невструев. Выбегалло радостно закивал.
     - Единственный вопрос, стоящий перед нами, каким закон-
ным образом можно осуществлять...  ну,  скажем мягко - обмен
технологиями с этим миром.
     - Как это каким? - завопил Выбегалло. - Налицо, понима-
ете ли,  мой героический эксперимент... и экскурсия товарища
Привалова - налицо! Садимся, едем, и добываем культуру мате-
риальную и духовную! Милости просим!
     - Привалов,  вы согласились бы еще раз там побывать?  -
спросил Невструев.
     Я покачал головой.
     - Нет, Янус Полуэктович. Извините, нет. Давайте лучше я
на картошку съезжу.
     - Полагаю, это общее мнение? - спросил Невструев. Никто
ему не возразил.
     Тогда Выбегалло всплеснул руками:
     - Как же это, товарищи? Где ваше гражданское мужество?
     - Вы  проделали  это путешествие без колебаний,  не так
ли, Амвросий Амбруазович? - спросил Хунта.
     Выбегалло гордо кивнул:
     - Да!  И никакое слабоволие и малодушие  надо  мной  не
довлело!
     - Это не малодушие.  Это чистоплотность, - холодно ска-
зал  Невструев.  - Что ж,  тогда это тема будет поручена вам
лично, Амвросий Амбруазович. Опыт у вас есть, силы духа - не
занимать. Поработайте во благо народных закромов.
     Выбегалло замолчал,  хватая ртом воздух. А Янус Полуэк-
тович продолжил:
     - Остаются, конечно, открытыми ряд вопросов. Например -
с обменом валюты,  ибо даже новые,  шестьдесят первого года,
рубли вам не помогут.  Но мы, со своей стороны, добьемся ва-
лютных  ассигнований.  Иной  вопрос - как к вам отнесутся...
там?
     - Инсинуации,  - косясь на корреспондентов, сказал Амв-
росий Амбруазович. - Выбегалло чист перед законом!
     - Работа вам предстоит трудная,  но интересная, - никак
не реагируя на Выбегалло,  говорил Невструев. - Вы согласны,
не так ли?
     Амвросий Амбруазович помолчал секунду. Похоже, он взве-
шивал  все плюсы и минусы.  По лицам ребят я видел,  что они
волнуются. Но я был спокоен.
     Они просто наблюдали за моим путешествием.
     А я - был там.
     Выбегалло, конечно, не прочь урвать "чего-нибудь этако-
го" из мира за пределом времен. Но бывать там регулярно...
     Он был,  конечно,  дурак, но дурак осторожный и трусли-
вый.
     - Своевременно заостренный вопрос!  - сказал Выбегалло.
- Очень правильная постановка проблемы!  Что нам эти вещи...
сомнительного производства?  Что, я спрашиваю, товарищи? Что
лучше - несуществующая культура придуманного мира,  или наши
дорогие сотрудники?
     - Как ни странно, даже вы - лучше, - сказал Жиан Жиако-
мо.  - Никогда не подозревал себя в возможности такого приз-
нания... но, сеньоры... честность побуждает признаться.
     А Выбегалло несло...
     - Надо еще разобраться со многими вопросами! - размахи-
вая руками перед шарахающимся Питомником,  говорил он. - Кто
создал этот... с позволения сказать - времяход? Кто наприду-
мывал эти неаппетитные миры, а? Имя, товарищи, имя!
     Все уже постепенно расходились. Киврин и Хунта дискути-
ровали вопрос, что лучше - отправить все привезенные предме-
ты назад,  в будущее,  или сдать на хранение  в  Изнакурнож.
Янус Полуэктович что-то дружелюбно говорил Седловому,  и тот
растерянно кивал головой...  Корнеев грубо  пихал  меня  под
ребра  и  усмехался.  Ойра-Ойра,  поглядывая на чемоданчик с
ЭВМ, спросил:
     - Скоро у нас такие появятся,  Сашка? Что-то я невнима-
тельно за спидометром следил...
     - Лет тридцать, - сказал я. - Впрочем, не знаю. Это там
- тридцать лет. А как у нас... не знаю.
     - Пойдем,  перекурим, - предложил мне Амперян. И таинс-
твенно похлопал себя по  оттопыренному  карману  пиджака.  Я
вспомнил, что к Эдику на днях приезжал в гости отец из Дили-
жана, и кивнул:
     - Сейчас, Эдик. Минутку.
     Из кабинета уже почти все вышли,  когда я подумал  -  а
зачем, собственно? Неужели мне хочется знать ответ?
     И я тоже двинулся к выходу, когда Янус Полуэктович нег-
ромко сказал:
     - А вас, Привалов, попрошу остаться.
     И почему-то усмехнулся...
     Мы с директором остались вдвоем,  и Невструев, прохажи-
ваясь у стенда с машиной времени, сказал:
     - Все-таки,  Саша,  вы по-прежнему думаете,  что  одним
правильно  поставленным вопросом можно разрешить все пробле-
мы... Ну, спрашивайте.
     Я колебался.  Мне  и впрямь хотелось знать,  почему тот
мир в конце времен был так реален.  И возможно ли  было  его
придумать...  в человеческих ли это силах?  Но я справился с
искушением и покачал головой:
     - Янус Полуэктович,  можно, я лучше другое спрошу? Мы с
Корнеевым... правильно соединили?
     - Колесо Фортуны?  - Невструев покачал головой.  - Нет,
конечно. Ни одна попытка остановить Колесо Фортуны не закан-
чивалась удачей.  Равно как попытки разогнать его... или ос-
тановить.  И попытка вернуть его в прежнее состояние -  тоже
лишь благая мечта, которую уже не осуществить.
     Мы оба молчали.  Я ждал,  пока Невструев закончит, а он
смотрел куда-то далеко-далеко...  в будущее. Янус вздохнул и
продолжил:
     - Но  самое  удивительное,  что ничего страшного в этом
нет, Привалов. Поверьте.
     - Я хочу вам верить, - признался я. - Можно идти? У ме-
ня работы еще... невпроворот.
     - Идите,  Саша.  Работа... да и Амперян с Корнеевым вас
ждут.
     У самых дверей, когда я посторонился, пропуская грузчи-
ков-домовых,  среди которых мелькнула добродушная физиономия
Кеши, я не утерпел и снова повернулся к Невструеву.
     - Янус Полуэктович, а почему вы вчера мне говорили, что
неделя будет тяжелая?
     - Говорил?  Вчера?  - Невструев приподнял брови и улыб-
нулся.  -  Запамятовал,  признаться...  Ну,  так неделя ведь
только начинается, Саша.
     - Да? - растерянно спросил я.
     - Конечно, - с иронией ответил Невструев. - Вы это ско-
ро поймете.
     Позже я действительно это понял.
     Но это, конечно, уже совсем-совсем другая история.