СТАНИСЛАВ ГИМАДЕЕВ

                    ДОЛГАЯ ДОРОГА К ЛОГУ

                   Художник Игорь Куприн

c Текст. С. Гимадеев, 2000
c Оформление. И. Куприн, 2000



                        ГЛАВА ПЕРВАЯ

   Отсюда, с этой высоты в полтора десятка метров, луна была
видна как на ладони.  Только изредка,  когда высоко в кронах
деревьев шелестели порывы ветра,  на ее золоченый лик  нена-
долго наползали уродливые черные фигуры из листьев, ветвей и
лиан.  Потом ветер стихал,  и луна опять представала во всей
своей сияющей и таинственной невозмутимости.
   Правая ступня затекла, Кандид пошевелился, немного привс-
тал, оседлал ветвь, свесив с нее обе ноги, и снова навалился
спиной на теплый шершавый  ствол.  Сегодня  дуновение  ветра
ощущалось даже здесь,  почти у самой земли. Он потянул носом
воздух и опять почуял этот запах.  Странный запах.  Непонят-
ный.  И  от этого,  может быть,  даже пугающий.  Или это ему
только кажется?  Ему много чего в последнее время стало  ка-
заться...  Словно  предчувствие надвигается.  Слово-то какое
всплыло в памяти, надо же! Предчувствие...
   Он оторвал взгляд от луны,  раздвинул рукой листву и пос-
мотрел в сторону стоянки. От лунного света стоянку отгоражи-
вала плотная,  тяжелая стена колонии огромных дырчатых папо-
ротников.  Тем не менее,  в полумраке можно  было  различить
россыпи хижин, густой кустарник и узкие тропинки между ними,
полоски изгородей со шкурами и горшками и многочисленные ва-
луны, наверняка еще не остывшие от дневного солнца. Впрочем,
они никогда не успевают остыть.  По крайней  мере,  те,  что
всегда  лежат  под  солнцем.  Стоянка уже погрузилась в сон.
Скользнув взглядом по хижинам,  Кандид заметил  только  двух
дежурных с копьями, лениво бродящих от камня к камню. Да еще
на поваленном дереве шел,  похоже,  очередной совет. Там, на
бревне,  шевелились двое людей. И еще одна маленькая, щуплая
темная фигурка неподвижно сидела прямо на земле, в некотором
отдалении от остальных.  Неужели безлицый, подумал Кандид. К
чему бы это?
   Где-то рядом зашуршало.  Кандид прислушался, глянул вниз,
вдоль ствола, наклонно уходящего в высокие заросли травы, но
ничего не заметил.  Опять показалось? Зачем это к нам безли-
цые опять пожаловали,  подумал он.  Просто так они не прихо-
дят. А вдруг это не безлицый, засомневался он и снова, разд-
винув ветви, поглядел на поляну. Теперь он увидел, что Рябой
встал с дерева и размахивает руками,  расхаживая перед сидя-
щим на земле.  Нет,  все-таки это был безлицый - руки у него
были тонкие и очень длинные,  как у всех безлицых.  С дерева
вскочил еще кто-то,  безлицый же ничуть не изменил своей по-
зы: как сидел столбиком, так и остался сидеть. За спиной от-
четливо зашелестело и послышались  звуки  осыпающейся  коры.
Кандид обернулся.
   Листья разошлись, и показалась взлохмаченная голова Рыже-
го.
   - Я так и знал,  что ты здесь,- сообщил Рыжий,  забираясь
на соседнюю ветвь.
   - Ты что, без крючьев забрался? - спросил Кандид.
   - Но ты же тоже - без крючьев...- шмыгнул носом Рыжий.
   - Так я уже привык,- сказал Кандид.- Крикнуть-то снизу не
мог?
   - А интересно стало:  чего ты тут все время пропадаешь по
ночам? Вот и залез.
   - Ну и что?
   - Ничего...-  Рыжий  с некоторой опаской покосился вниз.-
Высоко вообще-то...
   - Больше  без  веревок  не залезай,- сказал Кандид.- А то
свалишься - я отвечай потом.
   - А чего ты тут сидишь-то, Умник? - спросил Рыжий.
   - На луну смотрю.
   - Все время?
   - Угу.
   - А зачем ты на нее все время смотришь?
   - Думаю...
   - Как это так? - Рыжий почесал в затылке.- Смотришь и ду-
маешь? Почему?
   Кандид вздохнул и поднял глаза к луне. Как ему объяснить?
   - Как тебе объяснить?.. Просто смотрю на нее и думаю. Хо-
рошо думается,  понимаешь?  Видишь,  она какая? Вся такая...
ну, такая...
   Он не  знал,  какие можно подобрать слова,  чтобы описать
луну,  и умолк.  Рыжий тоже взглянул на желтый диск  ночного
светила и подтянул коленки к подбородку.
   - А о чем ты думаешь. Умник?
   - О разном, Рыжий.
   - Непонятно,- сказал Рыжий,- Рябой  говорит,  что  думать
вредно. И другие тоже говорят...
   - Это потому, что они не привыкли.
   - А ты?
   - А я привык.
   - Рябой говорит, голова болит от этого... У тебя разве не
болит?
   - Я ж говорю: привык. Давно уже не болит. Слушай, Рыжий,-
спросил вдруг Кандид,- зачем безлицые пожаловали, не знаешь?
   Рыжий издал какой-то неопределенный звук и звонко хлопнул
себя по лбу.
   - Точно!  - воскликнул он.- Тебя же Рябой ищет!  Я же за-
был, что он тебя искал. Никто ведь не знает, что ты сюда, на
дерево,  лазишь, на луну-то свою глазеть... Только ты не ду-
май, я им не сказал, что ты здесь сидишь! Сам решил сходить,
чтобы никто не заметил... Все равно уже спать все легли, а я
- сюда.
   - Зачем?
   - А?
   - Зачем Рябой меня искал? Чего он опять задумал?
   Рыжий пожал плечами.
   - Не знаю я. Только он вскочил и стал спрашивать: где это
у нас опять Умник да где?  Но я же не буду им говорить,  что
ты полез на это дерево, я сразу...
   - Тогда пошли,- скомандовал Кандид.- Только  вот  что.  Я
первым полезу. А то улетишь еще...
   Рыжий умолк,  пропуская Кандида на ствол.  Они стали мед-
ленно спускаться с дерева,  хватаясь в полумраке за торчащие
ветки и свисающую отовсюду скользкую зелень и упираясь коле-
нями в крошащуюся кору.  Через несколько минут они спрыгнули
во влажную траву,  скрывающую во весь рост,  и стали  проби-
раться к краю пригорка, по щиколотку утопая во мхе.
   - Что-то я тебя сегодня днем не видел,- сказал Кандид  по
дороге.
   - А мы ходили к Орешнику,-  ответил  Рыжий.-  За  поющими
улитками. Их много там, в Орешнике, этих улиток. Только я их
есть не люблю!  Особенно,  когда они петь начинают. Они, ко-
нечно,  сытные, улитки эти, только мне не нравится, когда их
ешь,  а они начинают петь... Я уж лучше грибов поем. Те хоть
молчат. А эти никак не могут! Ты их ешь, а они...
   - А рыба куда подевалась?  - перебил его Кандид.- Дня два
назад ловили же в ручье.  Много ее там было. И рядом... Ни в
какой Орешник идти не надо.
   - Так  в Орешнике тоже нет рыбы,- продолжал Рыжий.- Мы за
улитками ходили,  а не за рыбой. Я же говорю тебе... Исчезла
рыба в ручье!  Ушла. Так старики говорят. Ушла, говорят, вся
рыба из ручья! И из Лягушатника тоже ушла.
   - Зачем  это она ушла?..- пробормотал Кандид.- Куда можно
уйти из Лягушатника? Под землю, что ли?
   - Никто не знает,- отозвался Рыжий.- Старики сказали: по-
чуяла что-то - и ушла.  Из ручья ушла,  из Лягушатника ушла.
Вот мы и пошли в Орешник. Только в Орешнике рыбы нет, Умник,
там поющие улитки - за ними и пошли.  Но они долго не живут,
улитки эти,  много их не наберешь.  Перемрут. А сдохнут - их
уже не съесть.  Как их вообще едят - не пойму... Почему так,
Умник? Скажи, ты же знаешь.
   - Не знаю,- сказал Кандид.
   Они вышли к стоянке. Возникший было в первый момент перед
ними дежурный напрягся и перехватил копье,  но потом,  узнав
их,  исчез из виду.  Кандид направился к поваленному дереву.
Рыжий что-то тараторил за спиной, затем смолк и куда-то про-
пал. Безлицего уже не было на совете - успел убраться восво-
яси.  На дереве перед Рябым сидел Криворот и ковырялся ножом
в коре дерева.  Лицо Рябого было крайне озабочено.  Он стоял
неподвижно и беспрерывно теребил костяное ожерелье на  воло-
сатой шее.
   Кандид сел на дерево рядом с Криворотом.  Рябой поднял на
Кандида хмурый взгляд и некоторое время молчал,  шевеля гус-
тыми косматыми бровями.
   - Безлицые приходили? - осведомился Кандид.
   - Один он был на этот раз,- буркнул  Рябой.-  Только  что
убрался.
   - Сам же его прогнал,-  проворчал  Криворот.-  Ходил  тут
вокруг него, да руками размахивал...
   - Их прогонишь,  как же! - сказал Рябой.- И не прогонял я
его... Чего на него сидеть глазеть! Не видали мы что ли этих
безлицых?  Нечего нам тут на него глазеть!  Зачем нам с  ним
тут сидеть - он все равно молчит и молчит, слова не говорит!
Как с ним говорить,  ежели он молчит все время... Где это ты
видел безлицего, который по-нормальному говорить умеет?
   - Почему же все время?  - возразил Криворот.- Вовсе и  не
все время молчит... Говорил же он тебе! А ты все руками раз-
махивал...
   - А чего говорил-то? - поинтересовался Кандид.
   - То же самое! - фыркнул Рябой и почесал бороду.- Слышали
мы такие разговоры! Несколько дней назад приходили, позавче-
ра приходили - все одни и те же разговоры. Только про Черто-
вы скалы и умеют говорить. Как заладили: Чертовы скалы, Чер-
товы скалы...  И про Лучший лес уже  слушать  надоело!  Бол-
тать-то всякое можно,  а кто его видел-то? Никто этот лес не
видел, а разговоров-то поразвели!
   - Раз безлицые говорят,  что он есть, значит, они его ви-
дели,- сказал Криворот.- Зачем же тогда говорить то, чего не
видели?
   - Ты,  Криворот,  больно много им веришь,- сказал Рябой.-
Нельзя так им верить, а ты веришь. Криворот...
   И между ними завязался спор.  Спор, который Кандид слышал
уже  неоднократно и который ему порядком надоел,  потому что
ничего нового во время этого спора не  произносилось.  Аргу-
менты были стары и заезжены.  Как же не верить безлицым, не-
доумевал Криворот,  когда они все время нам помогают! Почему
же  это все время,  парировалось в ответ,  вовсе даже не все
время,  тут ты, Криворот, что-то напутал или забыл, во время
войны помогали - разве кто говорит,  что не помогали?.. Куда
бы мы без них-то делись,  одна Дьявольская Труха чего стоит!
А их ночные разведки,  а связь между отрядами! Вот и я о том
же говорю,  об этом же и говорю...  Так ведь нет той  войны,
сколько уже нет!  А безлицые остались,  как приходили, так и
приходят,  как советовали,  так и советуют. Только советы-то
их совсем не те,  другие у них стали советы, Криворот, после
Освобождения. Какая разница, они же помочь нам хотят. Рябой,
ты же видишь... Тогда помогали и сейчас хотят. Еды-то совсем
не стало, что есть-то станем скоро, вот ты мне скажи. Рябой?
Рыба исчезает, звери исчезают, земли съедобной нигде не най-
дешь... Полдня сегодня по Лягушатнику шарили - пусто стало в
Лягушатнике.  Скоро к Лысой поляне ходить начнем,  а кто нас
туда пустит,  ясно дело, что никто нас не пустит, потому как
им самим жрать охота...  А жратвы все меньше и меньше, грибы
есть невозможно,  зверье куда-то бежит.  Куда  они  все  бе-
гут-то?  Уж  не за Чертовы ли скалы они бегут?..  Вранье все
это про Скалы и про Лучший лес,  понятно, что вранье, безли-
цые набормотали, а ты, Криворот, и поверил. Кто там был-то в
Лучшем лесу,  кто ходил-то за Чертовы скалы, понапридумывали
всякого,  а ты и поверил! А там, может, еще хуже, чем здесь!
Как же может быть хуже,  хуже-то ведь уже не может быть, сам
видишь, куда еще хуже? С Юга Трещины наступают, скоро совсем
нас к Скалам прижмут, что делать станем? С голоду вымрем, на
Твердых  землях жить нельзя,  никто там не живет,  бегут все
оттуда,  и звери и насекомые бегут,  и деревья там порчеными
становятся,  на Твердых землях,  там даже озер не осталось -
все пересохли, как же там жить можно?.. Это безлицые так го-
ворят, парировалось тут же, никто же на Твердые земли не хо-
дил, они говорят,  а вы уши и развесили... Как же не ходили,
когда ходили, сразу после Освобождения, в первое время, ког-
да Трещины-то появились... Сразу и ходили, молва такая есть.
Племя Хребта ушло,  еще несколько племен ушли, никто не вер-
нулся,  ясно дело,  что сгинули они все там, на Твердых зем-
лях, и мы здесь скоро перемрем, ясно дело... А вдруг не сги-
нули они там, Криворот, вдруг они там живут себе припеваючи,
ни с кем не воюют,  едят до отвала,  по лесу не кочуют и над
нами дураками смеются?  И что ты так прицепился к этим  мес-
там,  Рябой,  не пойму я, и многие не понимают, что ты в них
нашел?  Житья здесь скоро не будет,  а он прицепился, гляди,
не сегодня - завтра все за Чертовы скалы уйдут,  мы одни ос-
танемся... Вовсе и не все, почему же это все-то? Вот и Одно-
ухий, к примеру, тоже никуда не собирается, сидит себе возле
озера и со страху не трясется,  как ты.  Криворот, и чего ты
все со страху трясешься?  А место у Одноухого знатное, хоро-
шее у него место,  рыбы там много... В конце концов разговор
переключился на Одноухого.
   - Сколько же у него людей-то,  у Одноухого?  - почесал  в
затылке Рябой.- Не помню я, сколько у него людей, может, ты,
Криворот, вспомнишь?
   - Да уж не меньше нашего будет, ясно дело,- сказал Криво-
рот.- У Одноухого сильное племя,  это всякий знает,  он  все
Освобождение прошел,  так просто с ним не совладать,  Рябой.
Здоровые у него в племени мужики, ясно дело.
   - Знаю я,  что здоровые... Мы тоже, небось, воевали, а не
на болотах отсиживались,  если б мы на болотах отсиживались,
то сейчас бы тут не кочевали, мы бы сейчас...
   - А что - Одноухий? - встрял Кандид.- Что ты задумал, Ря-
бой?
   - Безлицый сказал, будто Одноухий что-то замышляет против
нас,-  сказал Рябой.- Задумал,  одноухая его харя,  какую-то
гадость!
   - Это безлицый сейчас тебе сказал?
   - Еще раньше говорил, дня два назад он говорил, а сегодня
еще раз сказал. Говорит, очень скоро напасть на нас Одноухий
хочет,  отряд,  говорит,  готовит. Внезапно, значит, во как!
Знал я,  что Одноухому доверять опасно,  знал, что когда-ни-
будь он начнет гадости вытворять!  Только мы перехитрим его,
я ему лично второе ухо отрежу!  Вот еще бы знать,  сколько у
него людей в отряде.  Может,  ты. Криворот, вспомнишь: много
ли там у него людей-то?
   - Сам,  небось,  напасть на Одноухого хочешь?  -  спросил
Кандид у Рябого.
   - Это точно,  Умник,- согласился Рябой.- Это  самое  пра-
вильное:  напасть на Одноухого самим.  Потому как если мы на
него не нападем,  то он на нас нападет обязательно. А Одноу-
хому на нас нападать совсем нельзя, потому как мы должны на-
пасть раньше и племя его перебить,  а территорию его занять.
А территория у него хорошая,  Умник, это я точно знаю. Бывал
я в тех местах,  там должно быть много еды,  там долго можно
жить, хорошо там.
   - Я тоже бывал,- заметил Криворот.- Мы ж вместе там ходи-
ли, Рябой, забыл никак? Еще когда только начали подруг гнать
к Востоку...  Вот это были времена!  А ты,  Умник,  разве не
помнишь, ты ж с нами тогда был? Или не с нами? А с кем же ты
тогда был, если не с нами?
   Кандид не ответил, ему в голову вдруг пришла мысль: зачем
бы это Одноухому нападать на Рябого и завоевывать его терри-
торию, если на его стоянке так замечательно и вдоволь еды? И
еще какое-то смутное сомнение посетило его,  но он  не  смог
поначалу определить - какое, а вместо этого спросил Рябого:
   - Меня зачем искал?
   - Затем и искал, Умник, что нельзя больше тянуть с Одноу-
хим,- ответил Рябой.- Хватит уже с ним тянуть,  нельзя это и
опасно.  Опередить надо этого Одноухого,  потому как если мы
его не опередим,  то он нас опередит обязательно.  Мы должны
этого  Одноухого  поставить  на место и ухо-то последнее ему
оборвать...
   - Когда выходим? - поинтересовался Кандид.
   - Сегодня на рассвете,- сказал Рябой.- Пока у  них  никто
ничего не понял,  мы и выйдем. А вы заранее пойдете, на раз-
ведку пойдете,  Умник,  нельзя нам без разведки к  Одноухому
соваться.  Вчетвером и пойдете. Лохмач, ты, Ворчун и еще ко-
го-нибудь возьмете. Ты, конечно, вояка плохой, Умник, это мы
знаем,  но ты же у нас Умник... А это дело такое... без тебя
нельзя, Умник, никак нельзя, мало ли что случится, сам пони-
маешь... Разведка - это дело хитрое, без тебя, конечно, тоже
можно,  но с тобой,  Умник,  куда лучше. И Криворот тоже так
считает. Скажи, Криворот, верно я говорю?
   - Это Рябой верно говорит,- согласился Криворот.- Это лю-
бой в племени скажет:  ты у нас,  Умник - голова.  Много раз
выручал, ясно дело. Странный ты, конечно, как отец твой. Тот
странный был,  и ты, само собой, такой же... Но уж больно ты
полезный,  знаешь много всякого,  откуда ты только  это  все
знаешь - никак непонятно.  Все время я удивляюсь, Умник, от-
куда ты...
   - А  ты что,  знал моего отца?  - перебил его Кандид.- Ты
раньше не говорил.
   - Немного знал...  Только я маленький еще был тогда.  Это
как раз после Одержания было, ох и времена... Да... И вспом-
нить-то страшно!  А мой отец твоего, Умник, хорошо знал, да.
Вместе они тогда, вместе...
   Криворот неожиданно  умолк,  погрузившись в воспоминания,
перестал ковырять ножом древесину бревна и уставился куда-то
в  темноту  папоротников.  В наступившей тишине было слышно,
как они монотонно бормочут, как сопит и вздыхает во сне лес,
изредка пронзая тишину глухими утробными трелями, протяжными
поскрипываниями,  посвистываниями и потрескиваниями.  Словно
невидимые  исполинские чудища переворачивались с боку на бок
в промежутках между своими таинственными сновидениями и чмо-
кали, храпели, чавкали и потягивались, хрустя суставами...
   - Ну, чего молчишь-то? - спросил Кандида Рябой.- Не молчи
давай,  скажи, что ты про это думаешь. Умное что-нибудь ска-
жи,  раз ты Умник.  Может,  посоветуешь чего... Ты же умеешь
советы советовать, сколько раз советовал, давай не молчи.
   - Ты это о чем? - сказал Кандид.- Об Одноухом?
   - О нем, конечно,- буркнул Рябой,- чтоб у него второе ухо
отвалилось!
   - Не нравится мне все это,- вздохнул Кандид.- Не к добру.
   - А кому нравится? - воскликнул Рябой.- Мне, что ли, нра-
вится?  Или,  скажем,  Кривороту нравится?  Кому, понимаешь,
охота с таким племенем связываться? У Одноухого отряд не ху-
же нашего будет...  Или,  может, думаешь, Одноухий сам уйдет
со своей стоянки? И муравью понятно, что не уйдет! Чует свою
силу, одноухая его морда, и никуда не уйдет!
   - Одноухий не уйдет,- поддакнул Криворот.-  Ежели  бы  он
слабый был,  может,  и ушел бы. А так - нет. И мужики у него
крепкие, и оружие хорошее. Видел я однажды, какое у них ору-
жие...  Одни  топоры только чего стоят!  Научились топоры-то
делать,  где только рукоедов таких ловят,  таких рукоедов не
часто встретишь,  особенно,  в наше время.  Хорошего рукоеда
словить - это надо постараться,  ясно дело.  Да еще чтоб че-
люсти целые попались, не ломаные, такие только у молодых бы-
вают...  Из старых-то челюстей плохие топоры получаются, не-
надежные получаются топоры. И ножи ненадежные...
   С этими словами Криворот поднес к глазам свой нож и  стал
пристально рассматривать его костяное лезвие.
   - А может, попробовать с ними объединиться? - сказал Кан-
дид.- Как раньше...
   - С Одноухим объединишься, жди...- фыркнул Рябой.- Что-то
ты не то советуешь, Умник. Зачем это ты только такое совету-
ешь?  Как же можно с Одноухим объединиться,  когда он спит и
видит,  как  нас всех тут перебить и земли наши под себя по-
добрать!  Я его рожу одноухую  насквозь  вижу!  Объединяться
можно  со  слабыми  и маленькими,  а с сильными никак нельзя
объединяться.  Вот если его отряд разбить, ослабить... тогда
оставшимся  никуда не деться - вот сами к нам и придут!  Тут
мы уже ученые, тут нас не проведешь.
   - Но объединялись же раньше,- сказал Кандид, пожав плеча-
ми.- Когда Освобождение шло, ты же помнишь! И слабые объеди-
нялись, и сильные.
   - Так то ж какая война-то была! - взмахнул руками Рябой.-
То ж Освобождение,  Умник! Кто ж тогда друг с другом воевал,
разве до того было,  совсем не до того было. Одно дело - со-
обща подруг да мертвяков рубить, другое - меж собой воевать.
Нашел чего вспомнить!
   - Да-а, - протянул задумчиво Криворот и засунул нож в ко-
жаный поясной чехол.- Тут я с Рябым согласен. Во времена Ос-
вобождения все по-другому было,  не так все было в те време-
на.  Тогда мы все одного хотели: напасть эту истребить, чтоб
в лесу ее больше не было,  напасти-то этой. Все были заодно,
ясно дело.- Он сделал паузу,  явно что-то  вспоминая.-  Пом-
нишь, Рябой, как мы с племенем Длинного тогда их гнали? Оце-
пили с нескольких сторон и гнали, гнали, гнали...
   - Это на Мертвяково поле,  что ли? - наморщил лоб Рябой.-
Ты, не иначе. Криворот, про Мертвяково поле говоришь?
   - Угу... Ох, мы их тогда побили! Я столько дохлых мертвя-
ков с тех пор никогда уже не видел.  Жуть просто. Все, пони-
маешь, поле - в дохлых мертвяках. И дым - по всему полю!..
   - Так они тогда уже слабые были,- сказал Рябой.- И бегали
медленно.  Тогда  вдвоем  можно было запросто мертвяка зава-
лить.  Главное,  чтоб рогатины или копья длинные были,  чтоб
добрые были рогатины-то. Тут ведь в этом деле что главное...
   - И вовсе это и не тогда было,- поспешно возразил  Криво-
рот.- Путаешь ты, Рябой, тогда мертвяки еще были в силе! Ес-
ли б не Длинный со своими мужиками, мы б их и не побили, яс-
но дело...
   Рябой, в свою очередь, тоже не согласился с Криворотом, и
тогда они ударились,  было, в воспоминания о днях боевых по-
ходов,  о тех тяжелых днях испытаний,  поражений,  побед, но
Кандид не дал им увести в сторону разговор,  грозивший пере-
расти в ночь устного пересказа истории Освобождения.  Он  их
прервал.
   - Погодите вы! - резко сказал он.- Кто пробовал, а? Никто
ведь  не пробовал.  Скажите,  кто пытался после Освобождения
объединиться? Вот ты, Криворот, помнишь такое?
   - Нет  таких  дураков,-  ответил  Криворот.- Кто это тебе
станет объединяться в наше  время...  Жратвы  мало.  Трещины
проклятые все ближе и ближе, дыры Земляные эти еще... Не бы-
ло напасти...  Кто тебе станет объединяться, Умник, а? Самим
бы прожить,  ноги не протянуть - куда там объединяться?! Нет
уж, доверять Одноухому никак нельзя. Тут я с Рябым согласен.
Ты ему, Одноухому доверишься, а он нас всех потом втихомолку
прирежет, женщин заберет, оружие заберет... Как же можно Од-
ноухому  доверяться?  Ты разве забыл,  как он нас недавно на
охоте подстерег? На нашей же земле засаду устроил, вытеснить
нас  задумал!  Недавно мужики опять возле Змеиного ручья ка-
ких-то чужаков видели,  ползают тут разные,  вынюхивают, где
бы чем разжиться, у кого бы чего захватить...
   - Так ведь сообща же легче прожить,- сказал Кандид.-  Как
это может быть непонятно? Когда с подругами воевали, все это
понимали,  а как перестали,-  словно  позабыли,  чему  жизнь
учит. Странно... Что за психология такая?..
   - Ты,  Умник, слишком мудреные слова не говори,- прогово-
рил  Рябой.-  Знаем мы,  что ты умеешь всякие заковыристые и
непонятные слова говорить. Ты попроще думай... Дело Криворот
говорит. Я Одноухому ни капли не верю, и другим не верю, ни-
кому не верю я, Умник. Потому как верить в наше время нельзя
никому, коли хочешь подольше прожить. Даже безлицым не верю,
не совсем, конечно, не верю, так... наполовину верю, наполо-
вину - нет.
   Послышался топот, возник недовольный и заспанный Лохмач.
   - Ты, Лохмач, уже совсем проснулся? - спросил его Рябой.-
Или ты еще спишь? Если ты спишь, так я тебе советую начинать
просыпаться!
   Какое-то время Лохмач стоял с открытым ртом,  потом поче-
сал грудь,  зевнул, поглядел по очереди на всех присутствую-
щих и заговорил:
   - Я вот никак в толк не возьму, Рябой, зачем это ты ночью
охрану посылаешь меня будить, когда я уже спать лег? Ежели б
до сна ты меня поднял, то это одно, а так - непонятно...
   - Хватит спать,  Лохмач,- твердо произнес  Рябой.-  После
будешь спать,  а сейчас не спать надо,  а собираться. В раз-
ведку надо собираться, Лохмач. Понимаешь, о чем я тебе гово-
рю?
   - В разведку...- повторил Лохмач,  нахмурясь и что-то со-
ображая.- А...  Это...  А зачем,  спрашивается,  в разведку?
Только это я, значит, уснул...
   - Безлицый  приходил,-  продолжил Рябой серьезным тоном.-
Одноухий на нас напасть хочет, а мы его опередим. Торопиться
надо, а то он нас опередит!
   - Безлицый? - оживился Лохмач.- А он Сахар принес?
   - Ты только о Сахаре и думаешь! - буркнул Криворот.
   - Как же о нем не думать,- заволновался Лохмач,  погляды-
вая  на  поясной  мешок  Рябого.- Так принес он Сахар или не
принес?  Вы мне зубы-то разведкой не заговаривайте, а то за-
говорят зубы разведкой...
   - Принес,  принес,- торопливо сказал Рябой, закидывая ме-
шок подальше назад.- Ты не о том думаешь, Лохмач, ты про де-
ло должен думать, а ты все про Сахар думаешь.
   - Ишь  ты!  -  воскликнул Лохмач.- А как мне о нем не ду-
мать!  Опять хитришь,  Рябой! Как в разведку идти - так Лох-
мач, а как Сахар делить, так про Лохмача сразу и забывают!..
Ну-ка,  Рябой, покажи, большой кусок-то? - Лохмач стал вытя-
гивать шею, чтоб получше разглядеть мешок Рябого.
   - Хороший кусок,  Лохмач, хороший,- заговорил Рябой успо-
коительно.- Не бойся, я тебя не обделю, получишь ты свою до-
лю, Лохмач, как разделаемся с Одноухим, так и получишь.
   - Нет,  Рябой, давай сейчас... почему бы не сейчас, какая
разница, чего тянуть, спрашивается...
   - Я сказал:  после!  Нечего меня уговаривать, я тебя сюда
вызвал не для того,  чтоб ты меня уговаривал!  Я  тебя  дело
позвал обсуждать, а ты меня уговариваешь!
   - Ну ладно,- со вздохом сожаления сказал Лохмач.- Ты  во-
жак - тебе виднее...
   - Значит,  так,- заговорил Рябой коротко.- Вот что я  ре-
шил.  Вчетвером  пойдете.  Лохмач - главный.  Берешь Умника,
Ворчуна, и еще кто-то нужен четвертый. Кого возьмешь?
   - Может, Косого? - сказал Лохмач, почесав в затылке.
   - Не надо,- размышляя,  ответил Рябой.- Его не  надо.  Он
мне здесь нужен будет. Кого бы вам взять?..
   - Пусть Сухого берут,- подсказал Криворот.- Заодно в деле
проверят.
   - Сухого? - вскинул бровь Рябой.- А можно и Сухого. Отче-
го бы,  спрашивается, и не Сухого? Мужик он, вроде, шустрый,
хоть и странный. Больно много молчит, совсем как Умник.
   - В разведку, между прочим, с болтливыми не ходят,- заме-
тил Кандид.- На то она и разведка.
   - А вот это точно! - немедленно согласился Рябой.- Это ты
правильно сказал,  Умник.  В разведке вам болтать ни к чему.
Ну,  стало быть,  берите Сухого.  Так тому и быть. Все равно
его проверить надо,  ты,  Лохмач,  все ж присматривай  одним
глазом за Сухим, мало ли...
   Лохмач послушно кивнул.  Рябой почесал бороду,  набрал  в
грудь воздуха и продолжил:
   - Вот что вам надо сделать.  В обход Синей чащи вы проби-
раетесь к Безымянному озеру, где можно наблюдать за стоянкой
Одноухого,  и незаметно наблюдаете. Если на стоянке все спо-
койно и Одноухий не готовится ее покинуть, вы посылаете кры-
латку, переплываете озеро, прячетесь в кустах или на деревь-
ях на склоне Дурман-горы...
   - А если Одноухого там уже нет? - вставил Лохмач.
   - Тогда никуда не переплывайте,  сразу посылайте крылатку
и сами назад идите.  Только ты, Лохмач, так не думай, как же
это:  нет там Одноухого?  Этого не может быть, не мог он нас
обмануть,  и он должен быть там!  Но ты не перебивай меня, а
дальше слушай, я тебя не для того вызвал, чтоб ты меня пере-
бивал... Значит, на склоне спрятались - и ждете, пока мы по-
дойдем.  Мы,  как  ваше  сообщение  получим,  сразу выходим.
Вот...  А вы там сидите,  на склоне,  тихо и незаметно, пока
наш отряд не появится.  Мы к стоянке Одноухого с другой сто-
роны зайдем,  не с Безымянного озера,  Лохмач,  а со стороны
Лысой поляны зайдем, понятно? И сигнал вам дадим. Ждите сиг-
нала,  Лохмач.  Если кто в вашу сторону драпать начнет -- вы
их там встречайте как положено.
   - Только я те места плохо знаю,- сказал Лохмач.-  К  вос-
точным землям ходил, за Орешник ходил много, а к Безымянному
озеру не ходил.  Может,  раньше я и бывал там,  так  столько
времени прошло, там и лес-то изменился, наверное...
   - Потому с вами Ворчун и идет,-  сказал  Рябой.-  Он  эти
места  очень хорошо знает,  лучше него,  наверное,  никто не
знает. С вами Ворчун пойдет - не заблудитесь, ты только это-
му Ворчуну много ворчать не давай,  а то знаю я его, Ворчуна
этого.
   - Не люблю я эту Синюю чащу,  пропади она к чертям,- сок-
рушенно сказал Лохмач.- Про нее  такая  молва  ходит,  жутко
становится!
   - Кто ж тебя в Синюю чащу-то просит лезть?  - сказал Кри-
ворот.-  Обойдете ее слева,  это самая короткая дорога,  нет
другой такой дороги.  Ежели вам через  Орешник  топать,  то,
сколько времени уйдет? Никак не успеть до рассвета, ясно де-
ло.  А так,  слева Синюю чащу обогнете, а там уже и до озера
недалеко,  только не лезьте вы в чащу-то.  Лохмач, не надо в
нее лезть.
   - Да  хоть  слева ее,  хоть справа...- проворчал Лохмач.-
Все равно боязно, такого про нее наговорили...
   - Значит так,- сказал Рябой.- Ты, Лохмач, разбуди Ворчуна
с Сухим,  и собирайтесь.  Поешьте, чуток отдохните, все, что
надо, возьмите и выходите. Потому как, если сейчас не выйти,
можем опоздать,  а это нам ни к чему. Умник,- обратился он к
Кандиду,- ты крылатками займешься.  Ступай к Кулаку, разбуди
его,  если этот старый пьяница дрыхнет.  Пусть подберет тебе
крылаток получше, потолковее. Ну и сам, разумеется, собирай-
ся,  а Лохмач за тобой зайдет,  как все готовы будут...  Все
понятно?
   - Понятно,- ответил Кандид и поднялся с бревна.- Я пойду,
Рябой.
   Какая-то непонятная тревога снова овладела им. Но ведь ни
Рябому,  ни Лохмачу не объяснишь, что такое дурные предчувс-
твия.
   Он уже было повернулся, как Рябой тронул его за плечо.
   - Ты это, Умник...- замялся он, глядя куда-то в сторону.-
Как-то поосторожней там будь... Тебе поберечь себя надо, Ум-
ник, ты же понимаешь...
   - Война  есть  война,  Рябой,-  проговорил Кандид.- Разве
можно обещать?
   - Да я понимаю...  Если с тобой что случится - нам тяжело
будет.  Нам без твоей головы никак нельзя,  Умник. Уж больно
много ты всего знаешь.  Вы бы хоть пацана завели, Умник, так
же нельзя - без пацана...  Сейчас не та война,  давно бы  уж
завел. С дочки-то твоей много ли толку будет? А случится что
с тобой, или пропадешь, как отец твой,- где мы такого умника
возьмем?  Кто  все будет знать и советы советовать,  если ты
сына не успеешь завести, а?
   - Ладно  тебе,  Рябой,- сказал Кандид.- Ничего со мной не
случится. Все будет хорошо. Я пойду.
   - Иди,- вслед ему сказал Рябой,- Удачи, Умник.
   Кандид вышел на тропинку и зашагал к хижине  Кулака.  Ка-
кое-то  время  он еще слышал,  как Рябой и Криворот о чем-то
спорили,  потом голоса их стихли. Возле водяных ям с приман-
кой что-то тенью метнулось в заросли травы,  уронив прутяное
заграждение.  Кандид присел и стал втыкать колышки на место.
Из кустов на него пялились два тускло-желтых глаза. Их обла-
датель, похоже, и не думал удирать. Это еще кто такой, поду-
мал Кандид.  Первый раз вижу...  Он поднялся и пошел дальше.
Возле самой хижины Кулака,  уже взявшись за полог,  он вдруг
уловил боковым зрением,  что рядом кто-то есть. Кандид замер
и медленно повернул голову.  В десятке метров, неподалеку от
детских  хижин,  в  траве стояла какая-то приземистая темная
фигура. Неужели безлицый,  удивился  Кандид,  зачем  это  он
здесь? Несколько мгновений он всматривался в неподвижную фи-
гуру,  пока не понял,  что это совсем не безлицый,  а просто
причудливо изогнутый побег ползуна,  может, корня безлистни-
ка,  успевшего вырасти за день.  Он покачал головой, откинул
полог и вошел в хижину.
   В хижине неимоверно воняло:  воняла  закваска,  несло  из
горшков  с  хмельными  настойками разной степени готовности,
воняли какие-то коренья, травы, семена, шкурки и еще черт-те
что. Все пространство было забито огромным количеством горш-
ков,  кожаных мешков и всевозможных вязанок. Старик сидел на
одном  из  тюков и держал в руках маленький горшок с настой-
кой. Над головой его на стенке хижины плотным комком мерцали
светляки.
   - Как ты тут дышишь? - удивился Кандид.- Тут же нечем ды-
шать.
   - А...  это ты,  Молчун,  там топчешься...- хрипло сказал
Кулак.- Я думаю,  кто это там топчется, шерсть на носу? Один
вот тоже так топтался,  топтался,  как дали ему коленом  под
зад, так он больше не топчется и другим топтаться не совету-
ет...
   Кулак шумно  отхлебнул  из горшка,  выплюнул жука и вытер
рот ладонью.
   - Я  думал,  ты  спишь,- сказал Кандид и присел на пустой
горшок в углу.
   - Хочешь настойки,  Молчун? - спросил Кулак, чмокая губа-
ми.- Вон в том горшке...
   - Я  не Молчун,  Кулак,- сказал Кандид.- Ты опять спутал.
Ты, когда пьяный, всегда нас путаешь.
   Старик тряхнул космами и пристально посмотрел на Кандида.
   - Да-а...- промычал он и икнул.- А как же вас не  путать,
шерсть на носу, ежели вы похожи?.. Что ты... Умник, что Мол-
чун, отец твой!.. Как два глаза на лице... А чего, Умник, не
спишь?  Или уже утро? Может, хлебнешь настойки-то, шерсть на
носу? Знаешь, я какой рой нашел... что надо! Два дня постоя-
ло - и готово!
   - Я по делу пришел, Кулак,- сказал Кандид.- Крылатки нуж-
ны,  на  рассвете - в поход.  Я сейчас ухожу.  Рябой сказал,
чтоб ты выбрал посмышленее...
   - Где их взять-то таких в наше время!  - Кулак сокрушенно
взмахнул горшком  и  облился.-  Вот  раньше  были  крылатки,
шерсть на носу,  одно удовольствие обучать... Во время Осво-
бождения,  да и после тоже. А сейчас что? Тьфу!.. Вот ты мне
и скажи, Умник, что это происходит, а? Позавчера с бабами на
ближние болота ходили за ягодой - так ее же есть невозможно,
шерсть на  носу!  Разве  можно такую ягоду есть?  Один такую
ягоду все ел,  ел, пока весь пузырями не покрылся, теперь уж
есть ее не может,  смотреть на нее не может, и думать-то про
ягоду вообще забыл... Мужики сегодня ямы проверяли - ни один
ревун не попался, это что же получается, спрашивается? Когда
это такое было?  Еда совсем не бродит, никогда такого не бы-
ло,  чтоб еда не бродила. Вот скажи, Умник, ты же умный, по-
чему это еда не дображивает?  Киснет, шерсть на носу,- и все
тут!
   - Ты тоже думаешь,  что надо уходить за Чертовы скалы?  -
вдруг спросил его Кандид.
   - Да не знаю я...- Кулак снова  глотнул  из  горшка.-  За
Скалы ли,  не за Скалы... какая разница?.. Как Рябой скажет,
так и будет.  Я уже старый,  мое дело - сторона,  я все одно
ничего не понимаю.  За Скалы,  так за Скалы...  Что,  там не
жизнь, что ли, за этими Скалами? Поживем, шерсть на носу...
   - Так Рябой не хочет за Скалы, Кулак...
   - Раз Рябой не хочет, шерсть на носу, стало быть, не надо
нам за Скалы!.. Ну их в болото, эти Чертовы скалы! Зачем это
нам идти к ним?..  Не видели мы, шерсть на носу, этих Черто-
вых...
   Он запнулся и громко икнул, посидел, набычившись, и снова
икнул.
   - Я знаешь, о чем жалею, Умник? - сказал Кулак, после не-
которого молчания.- Я жалею, Умник, что не ушел тогда с Мол-
чуном, с отцом твоим не ушел...
   - Да знаю, знаю,- поспешно сказал Кандид.- Ты мне уже это
сто раз говорил.
   Опять начинается старая песня, подумал он.
   - Почему я с ним не пошел - не пойму...- в очередной  раз
забормотал Кулак.- Или уже не помню?.. Ведь из деревни вмес-
те мы с Молчуном ушли, это-то я помню. Ушли мы тогда, шерсть
на носу,  из нашей деревни...  я ушел.  Молчун ушел,  Болтун
ушел... Слышишь,  Умник, никто больше не пошел с нами, когда
мы из деревни уходили.  Уж как он,  Молчун-то,  бегал,  всех
уговаривал,  все про Одержание кричал, про утопленников... Я
ведь поначалу не хотел с ним идти,  куда это, думал, мне ид-
ти-то,  а Молчун все равно уговорил! И меня уговорил, шерсть
на носу,  и Болтуна уговорил, и еще четырех мужиков из Высе-
лок уговорил.  Мы же через Выселки,  Умник, тогда поперли...
прямо к Черным болотам...
   - Да не к Черным,- вставил Кандид.- К Чумным  болотам  мы
пошли.
   - Как это к Чумным?  - засомневался Кулак.- И вовсе  даже
не к Чумным.  Как мы могли пойти к Чумным болотам, когда мы,
шерсть на носу,  пошли к Черным...  Один вот тоже все  хотел
пойти к Чумным болотам, так взяли его, обе ноги повыдергали,
он потом ни к каким болотам ходить уже не смог,  ни к Черным
не смог, ни к Чумным не смог...
   - Ты все перепутал,- сказал Кандид.- А я помню.  Мы пошли
к Чумным болотам.  А Черных болот тогда не было еще. Там до-
лина тогда была. Помнишь, Кулак, какая там была долина?
   - Долина,-  после  легкой  заминки кивнул Кулак.- Не было
Черных болот, я и говорю... Значит, шерсть на носу, мы пошли
к Чумным болотам. Потому как некуда больше идти было...
   Он снова хлебнул настойки и продолжал хрипло бубнить  про
Чумные болота,  про страшные ночные переходы, когда они чуть
все не потонули, про то, как напоролись на первый отряд под-
руг,  огромный  отряд,  а их было всего несколько человек...
Кандид смиренно слушал эту заезженную  историю,  каждый  раз
обраставшую  в устах старика новыми подробностями.  Да оно и
не могло,  видимо,  быть по-другому - слишком много  времени
прошло с тех пор, и Кулак все перезабыл, а что не перезабыл,
то перепутал,  что не перепутал,  то переврал...  Но  Кандид
помнил многое.  Не очень отчетливо и не во всех деталях,  но
основные эпизоды тех бесконечно  далеких  событий  иногда  -
часто помимо его воли - возникали откуда-то из глубин памяти
и смутными картинками проплывали перед глазами.  Да, он пом-
нил  и свои многократные бессильные попытки втолковать тогда
деревенским что-либо,  и свою усталость и - что  было  очень
странно - некоторое раздражение по этому поводу.  Уже тогда,
когда многое перемешалось у него в голове,  но что-то все же
стало проясняться,  он вдруг отчетливо понял,  что,  если он
никого не убедит,  то уйдет из деревни один. Помнил, как они
шли через Выселки,  где уже началось Одержание, и было очень
страшно туда идти,  безумно не хотелось туда  идти,  но  они
пошли,  нашли  в себе силы...  Им удалось тогда вытащить еще
несколько мужиков и вместе уйти в лес, за ними, кажется, бы-
ла какая-то погоня, потом она отстала через два дня...
   Кулака надо было остановить, иначе болтовня грозила затя-
нуться надолго.
   - Хорошие у тебя светляки,- произнес  Кандид,  косясь  на
бледно-зеленый светящийся комок.
   - А то как же!  - крякнул Кулак.- Сам дрессировал, шерсть
на  носу!  Сейчас так уж никто не дрессирует.  Еще отец мой,
помнится...
   - Слушай, Кулак,- вставил Кандид поспешно,- ты мне крыла-
ток дай, да я пойду. Дай мне крылаток, а?
   Кулак умолк, пожевав губами, отставил, наконец, свой гор-
шок,  приподнялся,  кряхтя, и полез куда-то в скопище шкур и
мешков.  Вытащил небольшой мешок,  развязал,  потом поднес к
свету и заглянул внутрь.
   - Не  больно-то  хорошие...-  сказал он,  вытаскивая одну
крылатку наружу.- Но лучше все равно нет,  Умник. Не та кры-
латка нынче пошла.
   Он поднес ее к лицу, пристально рассматривая, потом расп-
равил крыло.  Крылатка даже не пискнула - по всей видимости,
спала.
   - Хилые  они  какие-то  стали,-  сказал Кулак.- Далеко не
пролетят.  А, может, шерсть на носу, и долетят... Только на-
путать все могут.
   - Здесь не очень далеко,- сказал Кандид.
   - Ты, главное. Умник, им помедленней говори, помедленней.
И по-несколько раз повтори им,  а то они напутают, шерсть на
носу,  или забудут.  Хилые они нынче стали.  Раньше не такие
крылатки,  Умник, были, помнишь, какие раньше крылатки были?
А сейчас... Давно я хороших гнезд не встречал... м-да...
   Он снова сунул нос в мешок.
   - Три штуки хватит? - со вздохом спросил Кулак.
   - Хватит, хватит... Давай.
   Старик запихал  крылатку  обратно  и отдал мешок Кандиду.
Кандид привязал его на пояс.  Кулак сел на свое место и стал
нащупывать горшок с настойкой.
   - Хочешь настойки, Молчун? - спросил Кулак, отхлебнув.
   - Ну давай,- сказал Кандид.- Пойду я уже,  пора мне. А ты
спи.
   Кандид вытащил  из своего мешка фляжку,  нашел настойку и
наклонился над горшком.  Отогнав рукой  жуков,  он  наполнил
фляжку и направился к выходу.
   - Все-таки воняет у тебя тут,- сказал он Кулаку  напосле-
док.
   - А ты не нюхай, шерсть на носу! - проворчал Кулак, роняя
голову на грудь. - А то один вот тоже все нюхал, нюхал, зас-
ветили ему в нос,  так он больше уж не нюхает,  и  нюхать-то
вовсе разучился, шерсть на носу...
   Кандид вышел наружу и направился к своей хижине. Жена уже
спала, и он, немного постояв в раздумье, решил ее не будить.
Затем взял еще один мешок - побольше,  в котором лежали  ве-
ревки, костяные крючья и прочее снаряжение, закинул мешок за
спину, сунул за пояс пару ножей, топор и вышел на улицу.
   Вокруг никого не было, возле поваленного дерева вдали то-
же было пусто.  Кандид сел в траву и обхватил руками колени.
Тут же рядом, как по мановению волшебной палочки, возник Ры-
жий.
   - Уходишь? - спросил он.
   Кандид молча кивнул.
   - А завтра пойдем вместе на колотунов охотиться?
   - Не знаю,- ответил он.- Наверное,  завтра никакой  охоты
не получится.
   - Почему, Умник?
   - Давай подождем до завтра. Вот вернусь - и посмотрим.
   - А на луну меня с собой возьмешь смотреть?
   - Если захочешь - возьму... Ты почему спать не идешь?
   - Неохота,- отозвался Рыжий.-  Я,  как  безлицый,  теперь
стану: ни спать, ни есть не буду... У-у!..
   Парень присел на корточки,  ссутулился и  вразвалку  стал
передвигаться мелкими шажками, изображая безлицего.
   - Умник,- вдруг сказал он.- Интересно,  а почему безлицые
не спят, не едят, не пьют?..
   - Кто это тебе сказал?
   - Ну... все знают...
   - Просто никто этого не видел, Рыжий. Потому и говорят.
   - А почему говорят, если никто не видел?
   Кандид открыл рот,  но не нашелся,  что ответить  Рыжему.
Тот сел на траву напротив Кандида и снова спросил:
   - А еще говорят,  Умник,  что безлицые на деревьях живут?
Там, высоко-высоко...
   - Нет,  в это я не верю,- сказал Кандид,  вспомнив тонкие
суставчатые лапы безлицых.- Чтоб жить на деревьях нужны сов-
сем не такие... - "Конечности" чуть не сказал он - ...не та-
кие лапы.
   - А где они тогда днем прячутся? - не унимался Рыжий.
   - Не знаю я,  Рыжий,- вздохнул Кандид.- Мы про них ничего
не знаем. Только вот плохо это или хорошо?
   - А  я их терпеть не могу!  - скривился Рыжий.- Противные
они какие-то.  На них смотришь: как будто они скользкие, как
улитки... фу-у... И зачем это они к нам на стоянку все время
приходят?..
   Кандид ничего не ответил. На душе у него опять стало тре-
вожно.
   - А правда,  Умник,- спросил Рыжий,- будто на месте нашей
стоянки раньше деревня была? Давно... Какие-то смурные здесь
жили. Смурная деревня... Правда, что тут была раньше смурная
деревня?
   - Может, и была. Старики говорят, что была. После Одержа-
ния в лесу много деревень исчезло.
   - А потом,  когда Осушение началось?.. Наверное, на Твер-
дых землях сейчас снова деревни строят.  Те,  кто не  боится
там жить. Ты был на Твердых землях, Умник?
   - Не был...
   И что же это такое, подумал Кандид обеспокоенно. Он поню-
хал воздух и вновь уловил еле  заметный  запах,  доносящийся
откуда-то с юга. Очень ему не нравился этот запах.
   - Слушай,  Рыжий,- сказал он.- Ты чувствуешь какой-нибудь
запах? Как-то необычно так пахнет... Раньше так не было. Па-
рень шумно втянул носом несколько раз.
   - Вроде бы,  нет никакого запаха,- пожал плечами он.- Те-
бе,  видно, показалось, Умник. Нет никакого такого запаха...
Показалось тебе, наверное.
   - Не показалось,- сказал Кандид задумчиво.- Запах есть. И
он мне почему-то не нравится.

                        ГЛАВА ВТОРАЯ

   Когда Синяя  чаща осталась далеко позади,  Лохмач объявил
передышку и остановил рой светляков,  летевший впереди. Чуть
отклонившись от пути,  они выбрали более или менее свободное
от зарослей место и расположились на теплом мхе возле разла-
пистого  ягодного  куста.  Светляки  послушно  облепили  его
листья.  Лохмач, напряженно молчавший и зыркавший глазами по
сторонам  все  время,  пока они шли мимо Синей чащи,  теперь
стал возвращаться в свое нормальное состояние.
   - Ну,  кажется, пронесло... - облегченно бухнул он, ставя
мешок между ног.- Уж как я ее не люблю, эту Синюю чащу, тер-
петь я ее просто не могу...
   - Кто это тебя ей так напугал? - сказал Сухой, вытаскивая
из  недр  своего мешка кусок вяленого мяса.- Ничего там осо-
бенного нет, разве что синяя...
   - Как же это ничего особенного? - возразил Лохмач, взмах-
нув руками.- Разве может быть ничего особенного,  когда мимо
нее  идешь и со страху трясешься!  Известное дело:  от синей
травы ничего хорошего не жди, а там, кроме травы, и кусты, и
цветы, и даже некоторые деревья синие... Иду, а по спине му-
рашки шныряют,  ноги подгибаются, думаю, того и гляди сейчас
чудище какое выбежит!
   - Подумаешь:  синие,- сказал Сухой.- Ну и что?  Чаща  как
чаща.
   - Туда лучше не соваться,- заметил Ворчун.- Народ  всякое
про  нее говорит.  Идешь себе мимо - и иди,  а туда заходить
вовсе и ни к чему.  А то зайдешь ты в Синюю чащу, понимаешь,
да потом и не выйдешь уже обратно.
   - Вранье все это про чудищ...  - сказал Сухой.-  Нет  там
никого.  Пусто и все. Что же тут страшного, ничего страшного
тут нет.
   - Как  же нет ничего страшного,- снова не согласился Лох-
мач,- когда мне до сих пор страшно?  Уж  далеко  мы  от  нее
отошли, а все равно не по себе. Мужики говорили, в этой чаще
уроды появляются.  Я их не видел ни разу и не хочу видеть, и
в чащу эту проклятую не пойду, лучше ее подальше обходить...
   Кандид вытащил из поясного мешка фляжку и отвинтил  проб-
ку.
   - На,  хлебни,  полегчает,- сказал он и  протянул  фляжку
Лохмачу.
   Лохмач с готовностью припал губами к фляжке,  но пить  из
нее  не  умел,  и жидкость потекла струйками по подбородку и
шее.
   Ворчун выдрал пучок мха,  ковырнул пальцем землю и попро-
бовал ее на вкус.
   - Ну как? - поинтересовался Сухой, жуя мясо. Ворчун поже-
вал губами,  недовольно сплюнул под ноги,  сорвал  несколько
бледных ягод с куста и бросил в рот.
   - Не...  - Он махнул рукой.- Показалось.  Я и  не  помню,
когда последний раз съедобную-то находил. Давно уже не нахо-
дил съедобную.  Ищешь, ищешь ее, заразу такую, и все одно не
находишь. И ягоды какие-то невкусные, а вроде крупные ягоды.
   Кандид тоже сорвал несколько ягод и съел. Ягоды были сыт-
ные,  но совсем безвкусные,  травянистые.  Лохмач, вытираясь
ладонью, вернул ему фляжку.
   - Я вот давно у тебя хотел спросить,  Умник,- сказал он,-
где это ты такую штуковину раздобыл? Чудная больно и не пах-
нет ничем.  Так не бывает. Умник, чтобы вещь ничем не пахла!
Никто в племени не понимает, где ты ее взял.
   - Нашел,-  ответил  Кандид.- В лесу и нашел.  Недалеко от
Мертвых полян.
   - Путаешь  ты  что-то,  Умник,- усомнился Ворчун.- В лесу
такие не растут, сомневаюсь я, чтоб такие в лесу росли. Если
только,  конечно,  в  Синей чаще ты ее взял,  но и то сильно
сомневаюсь...
   - В  лесу  всякое  бывает,- изрек Сухой.- Иногда думаешь,
что так не бывает,  а на самом деле - бывает. Еще и не такое
бывает в лесу. В лесу, что хочешь, может вырасти.
   - Да не росла она,- сказал Кандид.- Не росла, поймите. На
дереве висела, высоко... Я с дерева ее снял.
   - Как же она туда залезла?  - пожал  плечами  Ворчун.-  В
толк, однако, не возьму, может, ты все-таки путаешь, Умник?
   Кандид вздохнул и задумался на минуту,  как бы это объяс-
нить Ворчуну, что никуда бедная фляжка не залезала, что заб-
росили ее на дерево давным-давно,  а может,  не забросили, а
просто уронили,  с вертолета,  допустим, уронили... Тряхнуло
машину в тот момент,  когда кто-то пил в полете, и упала она
вниз, и лежала себе там в ветвях неизвестно сколько времени,
пока он ее на солнце не заметил...
   - Я тебе,  Ворчун,  попозже растолкую,- сказал Кандид.- Я
лучше грибов поищу.
   Он поднялся,  обошел кустарник, высматривая и вынюхивая в
темноте грибы под деревьями,  среди пышного мха и  волнистой
травы.  Наконец,  он  обнаружил  молодое семейство грибов за
трухлявым,  осклизлым бревном, спугнув при этом кого-то мел-
кого  и  юркого.  Зверек  выбросил гриб и стремглав исчез во
мраке.  Кажется,  это был колотун.  Грибы оказались вкусные.
Кандид собрал их в охапку и вернулся.
   - ...опасно с ними связываться, Лохмач,- говорил тем вре-
менем  Ворчун.-  Ты когда-нибудь близко к Трещинам подходил?
Или внутрь заглядывал? Вот это страх так страх!.. Потому как
пропасть без дна там,  если свалишься,  так никто тебя потом
уже и не вытащит, сомневаюсь я, чтоб можно было оттуда выта-
щить.  Разве  что - кучу костей.  Я вниз-то глядел пару раз,
думал,  угляжу чего там внизу, у Трещины-то этой происходит,
так ничего не углядел.  В нее глядишь,  глядишь, в заразу, и
все одно ничего не углядишь, один там мрак, и больше уж гля-
деть-то не хочется. А ширина какая? Ведь ни один, понимаешь,
прыгун не перепрыгнет!
   Кандид свалил  грибы  на  мох и сел.  Ворчун ухватил один
гриб и стал жевать.
   - А ты чего не ешь,  Лохмач? - спросил он.- Небось, после
Синей чащи страху-то натерпелся, так проголодался? Это хоро-
шие грибы.
   - Я без бродила не люблю,- ответил Лохмач.- Не привык я -
без бродила.  Не потащу же я с собой горшок-то, кто ж в раз-
ведку с горшками ходит,  спрашивается?  Да и ни к чему здесь
наедаться,  нам еще топать, да Безымянное озеро переплывать,
да еще на склон карабкаться...  Зачем это нам наедаться, жи-
воты набивать, нам это вовсе ни к чему.
   - А хуже Трещин - это,  я вам скажу, Земляные дыры,- про-
должил рассуждать Ворчун. - Трещину - что? Ее, коли заметил,
обходи себе стороной, правда долго обходить придется, а дыры
- шиш!  Ты дыру-то в траве,  не увидишь,  маленькая она, ды-
ра-то... Сомневаюсь я, чтоб ее увидеть можно было. Если, ко-
нечно,  специально нагнуться и искать,  то заметишь, а так -
зазевался и провалился.  Помню я, охотились мы на брюхоноса,
далеко ушли,  аж к Забытым болотам забрались, как уж мы туда
забрались - ума не приложу.  Не знали мы, что и туда уже От-
вердение  добралось,  топаем себе и топаем,  еще удивляемся:
куда,  понимаешь, болота-то подевались, должны быть болота с
брюхоносом, иначе для чего мы туда приперлись, ежели ни брю-
хоноса,  ни болот нет!  А брюхоносу без болота никак нельзя,
это все знают.  Идем,  значит, и удивляемся, и тут Косой как
ухнет в Земляную дыру,  мы понять ничего не успели! Шел себе
человек,  шел, и - шасть под землю! Не было б в руках у него
копья, не увидели б мы больше Косого, сомневаюсь я, что мы б
его увидели.  Дыра, конечно, не особо широкая была, да и Ко-
сой-то не шибко толстый, вы Косого видали, разве он толстый,
был бы он толстый,  может,  и застрял бы, а так - нет, висит
на копье и орет со страху...
   - Это  ты складно рассказываешь,  Ворчун,- проговорил Су-
хой.- Хорошо говоришь.  Только Косой, когда рассказывал этот
случай,  говорил, что это ты, Ворчун, в Земляную дыру прова-
лился.  Ты,  говорил он,  там болтался, как сопля, значит, в
ноздре, и на помощь звал.
   - А ты здорово уши-то не раскрывай! - тут же взвился Вор-
чун.- Пораскрывали,  понимаешь, уши и слушают, чего им Косой
болтает!  Он тебе наболтает,  этот Косой,  ты только успевай
уши  раскрыть,  как он уже наболтает,  знаем мы таких болту-
нов... Пусть он тебе лучше расскажет, как его рукоеды на де-
рево однажды загнали!  Сомневаюсь я,  что он тебе расскажет,
этот Косой.  Как-то,  пойду,  говорит Косой, рукоеда завалю,
нож себе новый сделаю,  и поперся,  дурень, в одиночку. Сей-
час,  конечно,  не те времена, когда подруги на нас рукоедов
стаями напускали,  но три рукоеда - это не шутка,  даже если
они не натравленные,  мало что у них в башках крутится...  А
ежели ты еще и один с ними встретился, то лучше бы держаться
подальше!  Как бы они сами из твоих костей чего не понадела-
ли.  Так они,  видно, и решили: понаделаем-ка из этого дурня
чего-нибудь этакого,  чтоб оно,  понимаешь,  лежало себе, не
дергалось и  на них,  рукоедов,  никогда бы уже не нападало.
Косой все свои пожитки побросал, попробовал бы он их не поб-
росать,  сомневаюсь я,  что он бы их не побросал, и на дере-
во-то сиганул.  И сидит  там,  дерево  обхватил,  понимаешь,
словно слепец, а сам и слова сказать не может. Ладно, рукое-
ды какие-то вялые попались, не стали его караулить.
   - Так ведь Забытые болота, почитай, уже на Твердых землях
будут,- заметил Сухой.- Ходят слухи,  что можно там жить, на
Твердых-то землях.  Бывали там люди,  вроде бы... И вроде бы
животные там другие, чудные, совсем не такие, как у нас.
   - Слушай,  это  не оттуда ли двуроги,  а?  - взволновался
Лохмач.- Ходили мы как-то к Паучьему перелеску пауков  соби-
рать и встретили каких-то кочевников.  Мужики-то мирные ока-
зались, ваша земля, говорят, стало быть,- ваша, и дальше се-
бе пошли.  Так они рассказывали, что появились какие-то дву-
роги...  Жуткий зверь, говорят, ему даже ревун нипочем. Про-
тив него, дескать, ни рогатины, ни копья не помогают, и пан-
цирь - о-го-го!  Самый большой топор не страшен. А как быть,
спрашивается, ежели они у нас объявятся?
   - Вранье все это,- уверенно заявил Ворчун.-  Нет  никаких
двурогов,  их  и в глаза никто не видел.  И никто на Твердые
земли не ходил, кто такой смелый найдется? Сомневаюсь я, что
найдется  такой смелый.  И про племя Хребта - тоже вранье...
Ходят всякие, шастают по лесу, да по пьяни всякую ерунду со-
чиняют!  После Освобождения много тут по лесу разных сочини-
телей шастает!
   - Нет, мне вот что интересно,- сказал Лохмач.- Пускай мне
Умник объяснит,  раз он такой умный и все  время  что-нибудь
объясняет...  Вот  Трещины эти проклятые с Земляными дырами,
спрашивается,  для чего? Прут и прут, все ближе и ближе! Что
это за напасть такая,  Умник? Скажи, Умник, ты же много чего
знаешь,  скоро совсем нас к Чертовым скалам прижмут - и  что
тогда?
   - Не знаю,- признался  Кандид.-  Не  могу  я  все  знать.
Что-то, видать, с лесом происходит...
   - В лесу всегда что-нибудь да происходит,- пространно ме-
тил Сухой.- На то он и лес.
   - А как в таком лесу  жить,  спрашивается?  -  недоуменно
сказал  Лохмач.-  Неужели в таком лесу можно жить,  если все
пересохнет и затвердеет!..  Озера высыхают,  еда пока добро-
дит,  ее червяки раньше съедят, звери куда-то пропадают, мо-
жет,  они на лучшие места уходят, только мы, как дураки, тут
сидим...
   - В какие это "лучшие места"?  -  скептически  проговорил
Ворчун.- Про что это ты говоришь,  Лохмач? Ты про Лучший лес
говоришь,  что ли?  Так нет никакого Лучшего  леса,  Лохмач,
сомневаюсь я,  чтоб этот Лучший лес где-то был. Болтовня все
это,  враки,  пораскрывали,  понимаешь, уши и слушают всякую
болтовню.
   - Как же это нет его!  - встрепенулся Лохмач.- Откуда  же
тогда безлицые Сахар таскают, спрашивается? Именно из Лучше-
го леса и таскают,  сами и говорят,  что в Лучшем лесу этого
Сахару  полно  и еще всего полно там,  озер много и еды тоже
много...  И Трещины туда никогда не дойдут,  потому  как  не
пройти им через Чертовы скалы. А безлицые плохого не посове-
туют,  когда советовали они нам плохое, всегда помогали без-
лицые, разве это не так?
   - Сомневаюсь я,  что безлицые могут через  Чертовы  скалы
перебираться,- сказал Ворчун.- Где им перебраться, безлицым,
они даже на дерево залезть не умеют,  какие еще,  понимаешь,
Чертовы скалы! Ты вот уши, Лохмач, развесил, а я сомневаюсь.
   - А кто их знает,  безлицых?  - вставил Сухой.- Чего  они
могут, чего - нет, где обитают, почему говорят очень мало?..
У нас в войну многие думали, что они в болотах живут,- пото-
му и скользкие такие...
   - Я вот все у тебя спросить хочу,- обратился Лохмач к Су-
хому.- Криворот говорит, у тебя предки с Чертовых скал были,
правда, что ли?
   - Не знаю, может, и правда... Очень давно это было. Я ни-
чего не помню.  Но отец мой в лесу родился, и мать в лесу...
Отец что-то помнил,  от деда, видимо, досталось, иногда бор-
мотал странные слова,  никто его не понимал.  Он в войну по-
гиб. Сразу после Одержания, я маленький совсем был...
   - А еще Криворот говорил,  будто ты самого  Шиша-Храбреца
знал,- сказал Лохмач.- Думал я,  врет Криворот,  не мог, ду-
мал,  Сухой его знать. Шиш-Храбрец-то аж на восточных землях
воевал.  Как же,  спрашивается,  ты мог его знать, мы по тем
местам почти и не проходили. Путает, видно, Криворот.
   - Так я сам из тех мест,- ответил Сухой.- Там моя деревня
была,  далеко отсюда, очень далеко. Вы, наверное, о ней и не
слышали. Такие вот дела.
   - Да как же так?  - усомнился Ворчун.- Ты ведь,  Сухой, к
нам  от  Желтолоба попал,  когда мы Желтолоба разбили - ты к
нам и попал,  потому как, куда тебе деваться-то было? А Жел-
толоб,  он из наших мест был,  и мужики его тоже местные,  и
все Освобождение они дальше Старых репейников да Лягушатника
не вылезали.  Сомневаюсь я, чтоб Желтолоб куда-то дальше Вы-
бирался,  не такой он был,  Желтолоб-то. Не любил далеко нос
показывать,  хоть и война шла, даже когда с подругами покон-
чили - и то не любил. А как ему башку топором раскроили, так
и вовсе теперь никуда не ходит,  лежит в болоте, пиявок кор-
мит.
   - А ты спроси, как я к нему попал,- хмыкнул Сухой.- Спро-
си,  как я у Желтолоба оказался,  а я и отвечу.  Мы ж  после
войны  с  Усачом стали с Востока сюда,  в сторону Скал коче-
вать.  Мало нас было, мужиков, тяжкая оказалась кочевка... А
как на Желтолоба наткнулись,  воевать с ним не стали,  он бы
нас перебил, неравные силы-то были у нас. А коли мужики наши
были крепкие, Желтолоб нас к себе и взял.
   Сухой сделал небольшую паузу,  погрузившись в  воспомина-
ния, затем продолжил:
   - А Шиша-Храбреца я и правда знал, почитай пол-Освобожде-
ния вместе,  бок о бок прошли. За Цветочные озера вместе би-
лись... Вот это была драка, я скажу.
   - А слыхал я, слыхал! - воскликнул Лохмач.- Про Цветочные
озера даже сюда молва донесла!  Знатный был бой в этих самых
озерах, говорят. Баб там много порезали, вроде.
   - Да и наших немало полегло,- со вздохом произнес Сухой.-
На этих Цветочных озерах, будь они прокляты... Там же у под-
руг такие силы были собраны!..  Но и мы  подготовились,  это
да,  у  Шиша-Храбреца на этот счет голова работала.  Все он,
значит,  продумал:  как окружить,  в какое время кому в  бой
ввязываться.  Все  равно  много наших-то на Цветочных озерах
погибло.  Хотя и ревунов тогда уже точно не было,  ни одного
не  было,  и пчелиных роев подруги не пускали.  Да,  братцы,
озера эти я никогда не забуду,  они уж отвердели,  наверное,
давным-давно.
   - А мертвяки там еще были?  - спросил  Ворчун.-  Или  уже
тогда извелись?
   - Были,  но некоторые - полусонные...  Мы тех, что слабые
были,  оттесняли от озер к болотам и там разбивали. А с нор-
мальными мертвяками не так, м-да... Хорошо, что безлицые по-
могли, здорово они нам помогли, что и говорить. И расположе-
ние бабское как-то разведывали... Подруг в озерах трудно по-
бедить,  это любому понятно, даже если окружить со всех сто-
рон.
   - Это  мы  знаем,-  крякнул  согласно Лохмач.- Мы с этими
проклятущими озерами здесь тоже  попотели.  Без  Дьявольской
Трухи и делать нечего,  это точно.  И еще лучше по ночам, по
ночам - это да!  Ночами мы часто  с  ними  бились.  Мертвяки
ночью не видят,  рукоеды в озеро не полезут, а мы - топоры с
копьями в руки и - на плоты, на плоты... М-да-а...
   - Говорили, что тогда подруги Шиша-Храбреца поймали, то в
яму к рукоедам сбросили - так они его ненавидели,-  произнес
Ворчун.- Вот и скажи,  Сухой, неужели так и было? Я вот сом-
неваюсь.
   - Слухи, конечно,- покачал головой Сухой.- Как же! Пойма-
ли они Шиша-Храбреца,  разве такое возможно?  Он герой  был,
что и говорить, и погиб по-геройски, в бою погиб... Заманили
подруги нас в ловушку,  живым почти никто не ушел.  Потом мы
узнали, что специально они это придумали, чтоб Шиша-Храбреца
изничтожить,  очень они его боялись, и слава про него далеко
по лесу поползла.
   - А говорили: в яму, в яму... - крякнул Ворчун.- А я сом-
невался,  как  же,  говорю,  в  яму-то,  такого  бойца,  как
Шиш-Храбрец,- да в яму!  Никак это невозможно,  кишка у этих
баб тонка, понимаешь. Болтают, чего не попадя...
   - Скажи,  Сухой,- произнес Кандид.- А ты во  время  войны
ничего не слышал о Молчуне?  Может, объявлялся в ваших краях
такой?
   - Молчун,  говоришь... - Сухой в задумчивости почесал за-
тылок.- Был какой-то Молчун,  кажется. Один такой головастый
мужик, очень хитрый... А, может, и не Молчун вовсе, не помню
точно.
   - И что с ним стало?
   - А кто его уразумеет? Сам знаешь, сколько в войну всяких
слухов по лесу бродило.  Поди сейчас разберись,  вспомни-ка,
что тут правда,  а что насочиняли сдуру. Да и мало ли в лесу
молчунов...
   - Ты,  Умник,  путаешь что-то,- сказал Ворчун.- Твой отец
еще когда исчез-то? Еще в начале Затишья исчез, сколько вре-
мени-то прошло,  а? Ты тогда еще и ходить-то не умел, Умник,
маленький ты еще был.  Если бы жив был Молчун, давно бы объ-
явился.  И Кулак все время говорил:  не таков,  мол. Молчун,
если уцелел,  то пришел бы,  а Кулак его хорошо знал, вместе
они с Кулаком-то были,  из одной деревни.  Тоже  вот  сказы-
вал...
   - А ну,  тихо! - приказал вдруг Лохмач, привстав с места.
Ворчун умолк.  Лохмач напряженно понюхал воздух и прислушал-
ся.
   - Хватит разговоры разговаривать,- сказал он решительно.-
Идти пора.  Скоро рассветет,  надо успеть добраться. Сколько
еще топать, Ворчун?
   - Недолго,  кажись... Перелесок сперва будет, потом - за-
валы, за завалами - лощина, а там и до Безымянного озера ру-
кой подать. Должны успеть, Лохмач.
   Они стали собираться.  Кандид вспомнил о крылатках,  взял
мешок и пощупал.  Крылатки не шевелились,  спали.  Он собрал
горсть ягод,  вырвал пучок мха, растер все в ладони и бросил
в мешок. Проснутся - поедят.
   - Светляков  брать не будем,- сказал Лохмач.- Опасно это:
со светляками сейчас идти. Ты, Ворчун, как шел впереди - так
и пойдешь.  После лощины никому не болтать, до лощины можно,
но негромко,  а потом - нельзя; ступать тихо, как обычно. ..
Ну,  в общем,  сами все знаете. Что я вам буду тут рассказы-
вать,  нечего мне вам рассказывать,  чай,  не маленькие. Ну,
пошли.
   И они пошли дальше. Лес еще спал, но уже готовился к про-
буждению.  Что-то протяжно и глухо ухало высоко в кронах де-
ревьев,  откуда-то слева доносились редкие слабые  всплески,
медлительные  свисты,  обрывающиеся низкими чмоканьями,- там
простиралось болото.  Иногда какие-то невидимые ночные насе-
комые с шелестом или звоном пролетали вдоль их шеренги, при-
нося то одну,  то другую гамму запахов. Кто-то цепкий, колю-
чий и ломкий хватался за одежду корявыми тонкими отростками,
чьи-то незримые влажные, прохладные касания рождали в голове
самые нелепые  образы.  Если задрать голову вверх,  то можно
было видеть мириады огоньков всевозможных оттенков и  разме-
ров, напоминающих звезды,- это неспящие обитатели леса прис-
тально следили за теми, кто движется внизу.
   Ворчун, шедший впереди их маленького отряда, иногда оста-
навливался,  закидывал голову, нюхая воздух, и корректировал
маршрут.  За ним шел Лохмач, потом - Кандид, замыкал шествие
Сухой.  Молча идти, конечно же, не получалось. Пока пробира-
лись через перелесок.  Ворчун с Лохмачом вполголоса бубнили,
вспоминая свое недавнее боевое прошлое.  А помнишь.  Ворчун,
кряхтел Лохмач, как мы мучались с Прыгуньей ложбиной, сколь-
ко мы за нее воевали,  за проклятую? Как не помнить, Лохмач,
отзывался Ворчун, как же не помнить-то? Жизни чуть не лишил-
ся,  такое не забудешь,  сомневаюсь я, чтоб такое можно было
забыть, башку от туловища чуть не отделили, шрам, понимаешь,
через все ребра, как же такое забудешь? Вот придем, сядем, я
тебе  покажу  шрам этот,  я тебе его еще разве не показывал,
быть такого не может,  чтоб не  показывал...  Что  мне  твой
шрам,  я тебе, Ворчун, сам могу много чего показать, я в та-
ких переделках бывал,  что некоторым и не снилось. Руку едва
не потерял,  два пальца до сих пор не сгибаются!  Это, когда
мы от ревунов улепетывали. Уж и не помню, где это было, рас-
сеяли нас бабы на кучки, да по склону стали гнать... Не уме-
ли мы тогда еще толком-то воевать,  не научились. По склону,
помню,  бежали,  а склон огромный был,  весь в волосатиковых
норах.  Чудом,  можно сказать, уцелел, а другим двоим не по-
везло:  то ли выдохлись,  то ли ноги у них в норы попали - в
общем,  втоптали их ревуны в землю...  А вот я  все  у  тебя
спросить хотел:  ты, Ворчун, в Сморщенных лесах когда-нибудь
воевал?  А то рассказывают про них такое...  Вранье это, про
Сморщенные леса,  разве можно было там воевать, там и ходить
просто так опасно - все вокруг шевелится,  аж холод по  коже
пробирает,-  того  и гляди нападет,  даже земля под ногами и
та,  понимаешь,  шевелится.  Какая там может быть война, кто
туда сунется? Сомневаюсь я в этом, поразвесили уши и слушают
разное вранье...
   Кандид глядел  на смутно маячившую перед ним спину Лохма-
ча, по которой монотонно похлопывал мешок, и постепенно отв-
лекся  от  их  болтовни.  Недавнее  упоминание об отце снова
всколыхнуло в его памяти волну воспоминаний, и они поглотили
его.  Память опять увлекла его в те далекие времена,  в пос-
ледние времена его отца, когда ему ничего не было понятно, и
понимать особенно не хотелось, а хотелось лишь сопротивлять-
ся, сопротивляться, может быть, даже погибнуть, но сопротив-
ляться...  И главное:  искать и найти таких же, отчаявшихся,
но не сломленных.  Освобождение было глубоко-глубоко в буду-
щем, даже до громадной эпохи Затишья было не близко. Победно
шествовало Одержание,  слово "война" еще было в диковинку, и
было неясно,  что же делать с этим чувством отчаяния,  реши-
мости и непонимания,  по какому пути идти,  что делать и как
бороться?..  Бороться с тем,  что уже окончательно и надолго
вступало в свои права. Он помнил, как разрозненные уцелевшие
остатки тех,  кто все-таки ушел из гибнущих деревень, начали
объединяться в некие людские кучки. Но до боевых отрядов бы-
ло еще очень далеко.  Помнил,  как одним из первых было объ-
единение,  когда они наткнулись на большую группу из деревни
Чудаков,  в которой были даже женщины с детьми. А потом, уже
позже,  были и охотники,  были и воры... Тяжело было сменить
дремотный, ленивый деревенский образ жизни на кочевой. В ле-
су постоянно сновали отряды мертвяков,  стаи рукоедов и про-
чей обученной живности,  в лесу становилось опасно,  и приш-
лось уходить в болота,  учиться жить в  болотах,  не  просто
жить,  а выживать,  прятаться в болотах, искать пищу в боло-
тах,  надолго привыкать к болотам...  Из пучины воспоминаний
возникла та первая, отчаянная попытка отбить у подруг дерев-
ню Жучиную.  Это было уже позже, спустя многие месяцы скита-
ний,  когда численность их отряда достигла нескольких десят-
ков человек,  а желание не то отомстить, не то показать вра-
гу, что рано их списывать со счетов, переросло в некий смут-
ный план по спасению деревни от Одержания.  Деревня  Жучиная
была  одной из немногих деревень,  до которой подруги добра-
лись в последнюю очередь. Попытка спасти Жучиную закончилась
полным  провалом - она не могла закончиться иначе.  Их атаку
отбили,  атака,  практически,  сразу превратилась в бегство.
Тогда они спаслись,  спрятались,  затаились. Первый запал не
угас, они еще не поняли, против чего собирались выступить. А
потом был тот страшный бой в Тростниках,  который наполовину
стал бойней. Бойней массовой, нелепой и во многом отрезвляю-
щей. Разве могли наивные, обозленные, не умудренные опытом и
знаниями мужики с дубинами противопоставить что-то  подругам
с  их  мертвяками,  стаями зверей,  роями насекомых,  тучами
птиц?..  Их разбили,  рассеяли, уничтожили больше полотряда.
Тогда,  пожалуй,  впервые Кандид увидел и почувствовал,  что
такое гибель,  что такое кровь и трупы, что такое неподдель-
ный ужас в глазах.  И тогда же понял, что их ждет впереди. А
ничего хорошего впереди не было, впереди были долгие-предол-
гие времена скитаний и кочевок,  времена надежд,  отчаяния и
горьких раздумий,  бесконечных раздумий,  неизбежных  разду-
мий...
   Размышления Кандида вдруг прервались, так же как и разго-
воры Ворчуна с Лохмачом.  Перелесок внезапно кончился, усту-
пив место,  как и было обещано, полосе завалов. Ворчун неко-
торое  время  стоял,  крутя головой и всматриваясь в темноту
вокруг, потом сделал рукой жест, означающий: рассредоточить-
ся и двигаться дальше самостоятельно. Стало не до разговоров
и размышлений. Сначала, почти на ощупь, пришлось пробираться
сквозь чередующиеся горы узких трухлявых стволов,  утопающих
в высокой траве.  Сверху чуть ли не до самой  земли  свисали
пучки  лиан вперемежку с какими-то мокрыми побегами и вьющи-
мися волокнами.  Приходилось за них хвататься, чтоб удержать
равновесие,  когда в очередной раз труха под ногами слетала,
и ноги начинали скользить по древесине,  или внезапно прова-
ливались куда-то в пустоту из-за развалившегося в пыль брев-
на.  Некоторые лианы попадались гнилые,  они рвались,  шумно
обрушивались вниз,  и надо было успеть отскочить в сторону и
удержаться на ногах. При этом сверху, из мерцающей огоньками
тьмы,  вслед  за  сорванной  лианой начинал сыпаться мелкий,
противный древесный мусор,  шлепалось и брызгало во все сто-
роны  что-то слизистое и пахучее,  что-то звучно хлестало по
соседним стволам и кустам.  Кандид изрядно вспотел, карабка-
ясь с завала на завал,  проваливаясь по колено в теплые кучи
гниющих лиан, вся голова и шея его были в трухе и слизи, ка-
залось,  что они залезли повсюду: и в рот, и в нос, и в гла-
за.  Мешок с крылатками он закинул на спину,  чтобы случайно
не  передавить.  Сколько  времени это длилось,  сказать было
трудно,  но ему показалось, что через завалы они пробирались
целую вечность.  Когда завалы кончились,  Лохмач не стал де-
лать перерыв на отдых - боялся,  что они могут не  успеть  к
озеру до рассвета. Они лишь не намного сбавили темп ходьбы.
   Лес плавно пошел под уклон  и  заметно  поредел.  Пропали
свисающие пучки растительности, высокая трава сменилась ков-
ром из пружинистого мха,  утыканного длинными плачущими цве-
тами и бледными конусообразными муравьиными домами высотой в
человеческий рост. Под ноги иногда попадали темные разлапис-
тые  кустики,  они  с  хрустом  ломались,  и из-под обломков
кто-то вспархивал,  трепетал крыльями и бесследно исчезал во
мраке.  По  ложбине  шли  молча.  Один  раз Ворчун попытался
что-то сказать, но Лохмач осадил его. И этому научила война,
мелькнула у Кандида мысль. Ходить по лесу молча, когда неда-
леко враг.  А,  судя по всему, территория Одноухого была уже
близко.
   Кандиду захотелось пить.  Искать в окружающей темноте  на
ходу жидкость, которую можно пить, было некогда, и он достал
фляжку и отхлебнул несколько глотков.  Все,  сказал он себе.
Больше нельзя. Скоро будет озеро, там должна быть нормальная
вода, хотя, кто знает... Да нет, нормальная вода, если племя
Одноухого  там живет и рыбу ловит.  Если еще живет,  отметил
он.  А то придем, а там никакого озера, никакого Одноухого -
одни Трещины.  Все может быть в наше время.  Мужики ходили к
Югу,  за Лысую поляну,  вроде видели:  подходят уже Трещины,
чтоб им пусто было.
   Через какое-то время лощина кончилась, и они стали караб-
каться по склону пригорка.  Достигнув вершины, они залегли в
кустах.  Местность внизу была открытая, и отсюда стоянка Од-
ноухого хорошо просматривалась в лунном свете.  Луна уже на-
чинала постепенно бледнеть,  небо сменило  черный  окрас  на
темносерый - светало.  Несколько минут они лежали, не шелох-
нувшись,  в зарослях, и глядели вниз, на россыпь погруженных
в сон хижин. Вдали, несколько левее пригорка, сквозь высокий
тростник серебристо поблескивало Безымянное озеро.
   - Туточки он,- прошептал затем Ворчун.- Никуда он не дел-
ся, сомневаюсь я, чтоб он мог куда-то деться.- Ну-ка, Умник,
глянь:  ничего подозрительного не видишь? Может, они нас ду-
рят? Может, обмануть нас задумал этот гад с одним ухом?
   - Стоянка как стоянка... - проговорил Кандид, внимательно
осматривая площадку.- Ничего странного.  Охранник носом клю-
ет...  Вон еще один...  Копья возле хижин стоят... Спят они,
Ворчун. Все спокойно, мне кажется.
   Лохмач, шевеля губами, несколько раз пересчитал хижины на
стоянке.
   - Давай  крылаток,  Умник,-  сказал он затем,- Торопиться
надо.
   Кандид отдал ему мешок с крылатками. Крылатки уже не спа-
ли и слабо ерзали на дне мешка.
   - Двоих  сразу  посылай,- сказал он.- Так надежней будет,
мало ли что. Помедленней только говори.
   Лохмач с крылатками отполз чуть в сторону и,  взяв в каж-
дый кулак по одной,  стал неторопливо диктовать им послание.
Ворчун вытянул шею, разглядывая дальние подступы к стоянке.
   - Со стороны Лысой поляны и впрямь лучше будет,- прогово-
рил он.- Там их, понимаешь, с трех сторон можно оцепить, как
миленьких... А хижин-то у них побольше, чем у нас, хотя, ко-
нечно,  и не намного побольше, не совсем уж, скажем, поболь-
ше, а так, малость...
   - Если  Одноухого  хорошенько  окружить,- заметил Сухой,-
можно было б его ночью бить.  Никуда б они не  делись,  если
окружить как следует.  А так повоевать придется, у Одноухого
сильные мужики в племени.
   - Это они,  когда проснутся,- сильные,- сказал Ворчун.- А
пока спят,  совсем даже не сильные.  Не сильнее,  понимаешь,
слепца, их бы только не перебудить...
   Раздались негромкие хлопки крыльев - Лохмач выпустил кры-
латок.
   - А с этой что делать,  спрашивается? - Он потряс мешком,
где оставалась еще одна.
   - Прибереги на всякий случай,- бросил Ворчун.
   - Бесполезно,-  сказал  Кандид.-  Захлебнется она,  когда
поплывем. Помрет. Домой ее отпусти.
   - И  то  верно  Умник говорит,- согласился Ворчун.- Точно
захлебнется крылатка.  Сомневаюсь я,  чтоб она не  захлебну-
лась. Я помню, мы реку переплывали, когда к Городу силы стя-
гивали.  Тоже понабрали,  понимаешь, крылаток, лягушек паху-
чих,  пиявок древесных полные горшки...  Все передохли. Нет,
не все, вроде... Лягушки не передохли, лягушки плавать умеют
- не передохли они.
   - Да и ни к чему нам крылатка-то,- сказал  Сухой.-  Зачем
нам она? Мы ведь через озеро переберемся и на горе укроемся.
Правильно я говорю, Лохмач?
   - Ну... - замялся Лохмач.- Может, конечно, и правильно...
Мы,  конечно,  укроемся,  как нам не укрыться, заметят иначе
нас,  если не укроемся... Но когда Рябой на стоянку нападет,
тут уж...  Тут,  как бы,  придется, в случае чего, часть сил
Одноухого на себя отвлечь.  Что же это,  спрашивается?  Наши
тут будут драться, а мы там сидеть, что ли?
   - Зачем же это сидеть?  - возмутился Ворчун.- Никак нель-
зя. Сомневаюсь я...
   - Получается,  что  обратно  озеро  переплывать будем?  -
спросил Сухой.- Так, что ли?
   - Переплывать  не  будем,-  несколько озадаченно произнес
Лохмач,- а внимание их отвлечем. Собьем их с толку. Какая-то
часть их к нам кинется, с другого края стоянки, в обход озе-
ра, а мы и...
   - Это какая же такая часть?  - хмыкнул Сухой.- А ежели их
в пять раз больше,  чем нас, прибежит? Порубят нас на куски,
Лохмач, всего и делов-то.
   - А мы не сразу покажемся,  Сухой,- сказал Лохмач.- Ни  к
чему нам сразу-то вылезать!  Сначала Рябой пусть ударит, как
Рябой ударит,  так мы и покажемся.  Не может их много в нашу
сторону побежать. Зачем, спрашивается, их много-то побежит?
   - Не знаю, что там у Рябого на уме, но мне это не нравит-
ся.- Сухой сделал паузу и добавил: - Какое-то чувство... По-
нимаешь, Лохмач...
   Лохмач его оборвал взмахом руки.
   - К озеру,- скомандовал он.- Хватит разговоры  разговари-
вать. К озеру пошли, и очень тихо. Чтобы никаких разговоров.
Ворчун, впереди иди.
   Они осторожно,  стараясь не шуметь, спустились с пригорка
и оказались в объятиях тростниковых зарослей.  Тростник  был
выше головы и шумел на ветру, можно было идти, не пригибаясь
и не боясь быть услышанными. Почва под ногами стала мягкой и
влажной. У самой воды они остановились, Ворчун опять прислу-
шался,  принюхался и определил направление.  Они  пристроили
свои мешки на спины и тихо, один за другим, вошли в воду.
   Плыть пришлось долго и тяжело.  И не только  потому,  что
они  старались  плескать,  как  можно  тише,- вода оказалась
сильно заросшей и изобиловала водорослями.  Руки и ноги вяз-
ли, словно кто-то невидимый в темной воде хватал их при каж-
дом движении,  обволакивал,  не пускал. Пахло непонятно чем,
но  явно не съедобным.  Когда Кандид выбрался из воды на бе-
рег,  то упал прямо в тростник и несколько минут лежал и пе-
реводил дух, чувствуя, как медленно возвращаются силы в оне-
мевшие мышцы.
   Этот берег  зарос значительно меньше.  Сразу за небольшой
полосой тростника простирался пологий бугристый  склон  Дур-
ман-горы.  Трава на склоне была короткая,  похожая на мох, с
жесткими, колкими травинками. Кустарника здесь не оказалось,
и,  чтобы  спрятаться,  им нужно было ползти по склону выше,
туда,  где высились скрюченные редкие деревья с пышными, по-
хожими на пену,  кронами. Мокрые и усталые, они забрались по
склону и,  когда достигли корявых,  усеянных шипами  стволов
деревьев, распластались на траве. Отсюда хорошо были видны и
озеро,  и стоянка Одноухого, и, разделявшая их поляна: боль-
шая, вся в глиняных проплешинах.
   - Думал - не доплыву...  - пропыхтел Лохмач.- Чуть  топор
не выкинул... Давненько я не плавал через такие озера. У нас
разве такие озера, куда меньше... А это крупное какое, рыбы,
наверное, полным-полно, на брюхоноса можно ходить...
   - Не знаю,  как насчет рыбы,-  выдохнул  Ворчун,  вытирая
мокрое лицо и стаскивая мешок через голову,- но запах мне не
нравится.  Нехороший запах.  Не такой какой-то запах в  этом
озере,  не должны так озера пахнуть.  Раньше такого не было,
раньше вкусно пахло.
   - Раньше  и  воздух  в лесу был не такой,- проговорил Су-
хой.- Душно,  я помню,  было... Сыро как-то... А сейчас что?
Одежда сохнет быстро, мясо вялится быстро...
   - А еще мне не нравится, как пахнет иногда ветер,- сказал
Ворчун.- С Юга откуда-то часто дует.  Его нюхаешь,  нюхаешь,
заразу,  и все одно не нравится. И внутри как будто все нас-
тораживается.
   - И ты тоже заметил?  - сказал Кандид.- Он особенно ночью
усиливается...
   - Непонятный запах,- произнес Ворчун.- Чужой.
   - Наверное,  что-то  меняется,- сказал Сухой.- На то он и
лес. Этот меняется... климат...
   - Что? - встрепенулся Кандид и удивленно уставился на Су-
хого.- Что ты сказал?
   Сухой не ответил. Он задумчиво отжимал одежду.
   - Откуда ты взял это слово?  - спросил его Кандид.- "Кли-
мат" откуда взял?
   Сухой не сразу пожал плечами.
   - Не знаю...  - пробормотал он.- Само как-то так...  Я не
знаю. Выплыло откуда-то... У меня часто так бывает: выполза-
ют какие-то слова, а почему, зачем - не знаю.
   - Ты прямо как наш Умник,- сказал  Лохмач.-  У  того  все
время  непонятные  слова из глотки прут...  Я вот у тебя все
хотел спросить,  Умник, ты откуда узнал, что Сахар - это Са-
хар?  Ты ж его так назвал! Никто вот не знал, а ты знал. Ум-
ник. Даже безлицые его так не называли, а ты, значит, увидел
и сказал, что это - Сахар. Почему это, спрашивается? Ты что,
его раньше встречал,  что ли? Ты ж не был в Лучшем лесу, Ум-
ник, откуда ты знаешь про Сахар?
   - Отец знал,- ответил Кандид.- Он его раньше  видел,  еще
до того, как в лес попал.
   - Чудно все это,- сказал Ворчун.- Сомневаюсь я, чтоб твой
отец  его видел.  Не было тогда никакого Сахара,  где это он
его мог видеть?  Ни безлицых не было,  ни Сахара - это  всем
известно.  Просто ты не такой,  как все, Умник. Но у тебя же
отец был странный,  много о нем слухов-то ходило,  так и  ты
такой же. Это дело понятное.
   - А я вот еще хотел узнать, Умник,- сказал Лохмач.- Давно
уже хотел узнать.  Болотники,  правда, твой отец придумал? А
то разные про них сплетни ходили, про болотники-то...
   - Отец,  конечно,- сказал Кандид.- Он придумал.  Хотя, не
совсем так...  Не то чтобы придумал... Их давно уже придума-
ли,  не здесь, не в лесу... Как тебе это объяснить? - Кандид
замялся.- Отец про болотники знал. Раньше знал. Ну, вспомнил
и применил... Надо же было как-то на болотах жить.
   - Все равно я не понимаю,- покачал головой Ворчун.- Как в
тебе это берется, Умник? Берется же откуда-то разная польза,
как ты ее придумываешь?  Отец твой болотники  придумал,  ты,
значит, петли свои хитрые. Потом, понимаешь, крючья костяные
на веревки привязывать. Чудно.
   - Ну и сколько мы тут будем торчать? - проговорил Сухой.-
Долго ведь придется торчать,  пока это наши подойдут,  а они
ведь дольше будут идти, если со стороны Лысой поляны.
   - Сидеть - не идти,- заметил Лохмач.- Сколько  понадобит-
ся, столько и будем. Так Рябой приказал: сидеть, за стоянкой
наблюдать,  пока он знак нам не подаст.  Ладно,  хватит бол-
тать,-  твердо сказал он.- А то разболтались тут,  как бы не
засекли нас. Разбегаемся по деревьям, сидим там и ждем моего
сигнала!  Только  бы успел Рябой вовремя подойти,  хорошо бы
было, если б он успел...
   Стволы деревьев  были  усеяны  шишкообразными наростами и
шипами-побегами,  которые вполне выдерживали тяжесть челове-
ческого тела, так что прибегать к помощи веревочных захватов
не пришлось.  Кандид вскарабкался наверх, распугивая по пути
жуков и муравьев, и нашел себе в переплетении ветвей удобное
место.  Сквозь листву было видно  узкую  полосу  Безымянного
озера,  часть  стоянки и соседнее дерево,  на котором слегка
подрагивали ветки - там устраивался Лохмач.  Кандид снял ме-
шок,  закрепил его рядом, лег на живот и сразу почувствовал,
что устал. Он снова был один на один с собой и лесом. Сейчас
можно было какое-то время отдыхать.
   Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Память вновь нетороп-
ливо,  под шелест листвы и дуновение ветерка, под звуки про-
сыпающегося леса потащила его глубоко в прошлое. И опять она
унесла  его  в  те времена,  когда им только еще приходилось
учиться жить в новых условиях, туда, где уже кончалась эпоха
Одержания  и  начиналась другая эпоха - Затишья.  И они учи-
лись,  им ничего больше не оставалось,  кроме как учиться  и
привыкать.  Они  учились и привыкали.  Привыкали прятаться в
самых непроходимых болотах и передвигаться  по  лесу  ночью,
кочевать с места на место и опасаться каждого шороха,  спать
на деревьях или не спать по несколько дней,  привыкали  охо-
титься и запасать вяленое мясо впрок,  изготавливать веревки
из лиан, а оружие из костей, жить в хижинах из шкур и палок,
которые  можно  быстро разбирать и носить с собой,  и еще ко
многому и многому они  привыкали...  Они  познали  и  частую
смерть и жестокость,  они научились ненавидеть врага, научи-
лись убивать,  убивать безжалостно, потому что это был враг,
научились мириться с гибелью товарищей и близких,  и оплаки-
вать их скупо,  недолго,  без истерик...  Одержание победило
везде,  но - не всех. Их оставалось поначалу немного, но они
были везде - разрозненные кучки не  сдавшихся,  затаившихся,
озлобленных.  Их разбросало по лесу на долгое,  очень долгое
время: время скитаний, случайных и редких стычек с мертвяка-
ми, время мифов, легенд и надежд на то, что когда-нибудь все
вернется обратно,  а это мерзкое время  уйдет,  сгинет,  как
страшный сон.  Время Затишья.  Они начали воспитывать детей,
уже не знавших расслабленности  деревенской  жизни,  хотя  и
помнивших  об этом таком недавнем и одновременно таком даль-
нем прошлом. Кандид нашел себе в племени жену, а потом у них
родился сын. Последнее из того, что у него осталось от отца,
были его долгие мучительные состояния  раздумья  в  попытках
понять  настоящий момент.  Он был твердо уверен,  что понять
его необходимо,  иначе никогда не  понять,  что  их  ожидает
завтра.  Разобраться,  что же с ними произошло, чтобы знать,
что с ними может произойти,  а может быть,  и - должно прои-
зойти.  Это терзало его больше всего.  Он все меньше думал о
возвращении на свою настоящую родину,  поскольку уже не  был
уверен, что ему нужно возвращаться. Да, с каждым днем он был
в этом все меньше и меньше уверен...  Кандид всегда сожалел,
что к тому времени,  когда он из маленького несмышленого па-
цана превратился в подростка,  матери уже не было в живых, и
он так никогда и не узнал, почему однажды отец собрал мешок,
потрепал его по голове,  шепнул что-то матери и ушел.  Неиз-
вестно куда.  Один.  Навсегда. А может, мать и сама не имела
об этом понятия, может, не знал Молчун, как объяснить ей то,
что и сам себе объяснить не мог,  то, что терзало его, тере-
било душу,  искало ответа и не находило, и, видимо, не могло
найти.  Может  быть,  для этого ему и надо было уйти,  может
быть, ради поиска ответа он и исчез тем ранним солнечным ут-
ром...
   Кандид не заметил, как уснул, и проспал, очевидно, долго.
Разбудил  его  тонкий  вибрирующий свист яйцееда.  Он открыл
глаза и обнаружил, что уже рассвело. Краски леса еще не были
сочны, они были слегка разбавлены и водянисты, солнце еще не
поднялось над пятнистой гущей деревьев, но сереющее небо над
озером уже неумолимо сглатывало звезды, и мгла исчезала, лес
снимал шапкуневидимку,  являя свое многоцветье,  свою огром-
ность и свою неприступность. Свист повторился. Он шел от де-
рева рядом - это Лохмач подавал знак.
   Что-то происходило.  Непредусмотренное. Кандид ощутил это
каким-то шестым чувством.  Что-то было не так,  и надо  было
спускаться  на  землю.  Он  высунулся наполовину из листвы и
принялся крутить головой по сторонам.  То,  что он увидел, и
впрямь  не предвещало ничего хорошего.  По восточной стороне
склона,  простирающегося в направлении стоянки, приближались
вооруженные люди.  Они шли цепью,  посматривая в их сторону,
сжимая в руках копья,  рогатины и топоры.  Сколько их  было,
Кандид  не успел сосчитать,  потому что в этот момент разда-
лись приглушенные возгласы со стороны озера.  Оттуда, из за-
рослей  тростника  тоже  одна  за  другой появлялись фигуры,
только не от воды, а откуда-то сбоку. Мужики были совсем су-
хие,  да и плотов у берега не было видно, и тогда Кандид по-
нял со всей очевидностью,  что мужики просто обогнули озеро.
Их окружали,  брали в кольцо, и в этом не было никакого сом-
нения, причем силы были явно неравные.
   Медлить было губительно.
   Кандид сбросил вниз мешок и прыгнул следом. Высота оказа-
лась приличная, но это уже было не важно. Он ударился пятка-
ми о землю, но не почувствовал боли и тут же вскочил, выхва-
тывая из-за пояса топор.  Лохмач уже стоял на земле и что-то
кричал вслед Ворчуну, который шел, держа в одной руке топор,
а в другой нож, навстречу противникам, поднимающимся со сто-
роны стоянки.  Он,  скорее всего, не видел тех других, захо-
дивших с озера.
   - Уходить надо!!!  - орал где-то за спиной Сухой.- В  лес
надо уходить, вглубь!!! Перебьют! У них же копья!
   Лохмач тоже понял, что надо бежать, что надо хотя бы вый-
ти из оцепления,  дабы их не перерезали, как колотунов в за-
гоне. Но Ворчун ничего не слышал. Для него существовали сей-
час  только  собственные  боевые крики и собственная одержи-
мость.
   Кандид бросил взгляд на стоянку. Там тоже что-то происхо-
дило,  только не было понятно - что. Среди хижин сновали фи-
гурки,  царило  какое-то людское мельтешение,  какая-то суе-
та...  Сухой надрывно кричал Лохмачу что-то про Рябого,  про
крылаток, Лохмач пятился вверх по склону, озираясь по сторо-
нам. Кандид схватил левой рукой мешок и тоже стал отступать.
Продолжал выкрикивать что-то Ворчун,  сбегая вниз по склону.
Мужики,  наступавшие с озера, были уже совсем близко. Первым
карабкался  огромный косматый верзила с большущими ручищами.
Такими ручищами он,  наверняка,  в былые времена мертвяка  с
одного удара разрубал, мелькнула у Кандида мысль.
   - А ну-ка стоите,  братцы!  - угрожающе зарычал верзила.-
Куда это вы, а? А идите-ка сюда, куда же вы?!
   И неизвестно, что бы было дальше, но в этот миг со сторо-
ны стоянки внезапно донесся раскатистый протяжный шум, некий
многоголосый возглас,  похожий на  замирающее  "а-а-ах-х!.."
Так могла кричать только толпа.
   Мужики Одноухого замерли как вкопанные и одновременно по-
вернулись к стоянке.
   А там уже началось то,  что должно было начаться. Стоянка
быстро наполнялась бегающими вооруженными людьми,  яростными
воплями, бабьим визгом и всем тем, что еще присуще сражению.
   Прошло еще несколько секунд,  и шок, охвативший людей Од-
ноухого, пропал.
   - Ловушка! - заорал кто-то снизу.- Это же ловушка!
   На лице верзилы отразились  сомнение  и  нерешительность.
Кандид  увидел,  как несколько человек позади верзилы помча-
лись назад к тростнику.  То же самое случилось и  там,  куда
кинулся  Ворчун.  Ситуация  резко изменилась.  Большая часть
противника решила вернуться на стоянку, на подмогу своим. Не
было осады,  не было окружения, были несколько недоумевающих
агрессивно настроенных человек. Кроме верзилы с этой стороны
остался  еще один мужик.  Какой получился расклад у Ворчуна,
Кандиду не было видно,  он только заметил, что Сухой, разма-
хивая топором,  бросился туда, к нему на подмогу. Верзила, в
свою очередь, тоже принял решение.
   - Ох, я с вами разберусь! - злобно крикнул он, перехваты-
вая копье и прыгая в их сторону.
   Лохмач гаркнул  и  метнулся ему наперерез.  Кинулись друг
навстречу другу тела,  треснуло древко,  исторглись хрипы  -
Лохмач и верзила сцепились,  рухнули на землю и стали скаты-
ваться к озеру. Значит, этот мой, пронеслось в голове Канди-
да.  Он,  не отрываясь,  глядел на второго мужика и медленно
спускался.  Копья у мужика не было,  вместо копья он  держал
рогатину,  топор у него висел на поясе. Так, лихорадочно со-
ображал Кандид,  сверху не нападешь,  придется -  под  ноги,
главное  -  блокировать  рогатину,  а топор достать я ему не
дам. Не успеет он топор-то достать...
   И тогда случилось то, чего не ожидал никто.
   Земля под ногами вдруг задрожала и заходила ходуном.  Му-
жик  с  рогатиной  резко мотнулся в сторону и упал,  выронив
оружие. Кандида швырнуло на землю, он судорожно схватился за
траву,  попытался вскочить,  но его снова свалило.  Тогда он
пополз по содрогающейся земле к ближайшему дереву, ничего не
соображая от ужаса,  отчаянно работая руками и ногами. Нако-
нец он уткнулся в ствол и с трудом поднялся,  обнимая его  и
широко расставляя ноги.
   То, что он увидел, было страшно.
   Через всю поляну с глиняными проплешинами и дальше: нале-
во и направо - в земле распахивалась громадная зияющая щель.
Словно кто-то огромный разламывал пополам гигантский горячий
пирог. Щель уходила в обе стороны от поляны и стоянки Одноу-
хого:  налево - куда-то далеко за Дурман-гору, направо - че-
рез заросли тростника,  мимо пригорка, мимо лощины и в глубь
леса.  Трещина  медленно расширялась,  ее жуткие рваные края
расползались друг от друга все дальше,  и оттуда,  из  самых
недр  земли  поднимались и курились в воздухе рваные белесые
клочья пара.  Вода в озере неистовствовала и плясала,  земля
тряслась у Кандида под ногами,  дерево лихорадило в руках, и
повсюду распространялся удушливый,  затхлый запах сырой зем-
ли.
   А потом внезапно все кончилось. Кошмарная дрожь под нога-
ми исчезла, края Трещины перестали расходиться, и только пар
беззвучно клубился над этой исполинской рваной раной. Снача-
ла Кандид стоял,  боясь пошевелиться и оторваться от дерева,
и потрясенно глядел на развернувшуюся внизу картину.  Минуло
несколько секунд тишины.  Полнейшей тишины, какую Кандид еще
никогда не ощущал в жизни.
   И началось это.  Нечто, чему не было названия, что оказа-
лось во много раз страшнее землетрясения и никак не поддава-
лось  пониманию.  Скопище людей на стоянке,  как по команде,
бросилось бежать по направлению к Трещине,  снося  на  своем
пути хижины и давя друг друга.  Вопли ужаса прорезали прост-
ранство,  от чего Кандид похолодел еще больше.  Никто уже не
сражался,  свои и чужие вперемешку в панике неслись прочь со
стоянки.  Словно кто-то или что-то гнало их с южной  стороны
леса, гнало прямо к Трещине, в эту огромную ужасную, уродли-
вую пасть. И люди подбегали к ней, и срывались в нее, кто-то
останавливался в замешательстве на мгновение,  кто-то прыгал
сразу,  кого-то сталкивали напирающие сзади.  Они сыпались в
Трещину, будто сметаемые огромной невидимой метлой; мужчины,
женщины,  дети - все с криками падали вниз и исчезали в чер-
ной бездне и клубах пара. Затем Кандид увидел, наконец, тех,
кто послужил всему причиной. Какие-то серые приземистые тва-
ри,  появившиеся из леса, резво бежали через стоянку. Кандид
ни разу в жизни не видел таких животных. Они были чуть круп-
нее человека, очень быстро семенили на своих коротких ногах,
двигаясь плотной цепью,  словно  хорошо  обученные  муравьи.
Твари стремительно бросались на отставших людей, и тогда лю-
дей нелепо подкидывало вверх,  они падали на землю и уже  не
вставали...
   Из охватившего его шока Кандида вывел пронзительный  крик
рядом.  Он  оторвался  от дерева и обернулся на звук.  Серые
твари были уже и здесь. Несколько штук их взбегало по склону
со  стороны  стоянки,  причем бежали они ничуть не медленнее
человека. За те несколько секунд, что Кандид остолбенело пя-
лился на приближающихся тварей, он успел разглядеть их вытя-
нутые,  покрытые слизистым панцирем  тела,  мощный  шипастый
хвост и сплюснутую голову,  на которой не было заметно глаз,
зато очень хорошо были видны два белых,  торчащих  вперед  и
напоминающих остро заточенные колья, не то зуба, не то рога.
У трех передних тварей рога были наполовину  красными,  и  с
них  противно и густо капало в траву.  Несколько неподвижных
тел мешками лежали на земле,  кто-то отчаянно мчался к лесу,
кто-то надрывно и предсмертно стонал,  а серые твари прибли-
жались, покачивая на бегу головами.
   И тогда  Кандид  окончательно пришел в себя и бросился по
склону вверх.  Силы начали стремительно таять,  и он  понял,
что  не надо бежать вверх,  зачем же он бежит вверх,  бежать
надо туда,  к подножию горы.  Только бы успеть, только бы не
упасть,  иначе конец,  смерть... Ему стало очень страшно, он
даже не оборачивался,  боясь увидеть омерзительные морды  за
спиной. Может быть, страх придал ему силы, он все-таки умуд-
рился спуститься со склона и бежать стало  легче.  По  бокам
расплывчатыми пятнами мелькали заросли,  он на ходу перепры-
гивал кусты,  пни с грибными наростами,  мелкие ручейки, а в
мозгу одна на другую громоздились обрывки мыслей. Залезть на
дерево? Нет, могу не успеть... а вдруг они тоже умеют лазить
по деревьям... Или, может, прыгнуть в озеро?.. А вдруг они и
плавают,  вдруг не добегу... Неожиданно опора под ногами ис-
чезла,  он  ничего не успел понять,  он только увидел что-то
черное, несущееся навстречу, затем был удар и - темнота...
   Он пришел в себя оттого,  что что-то прохладное и влажное
тыкалось ему в щеку.  Живой,  подумал он,  не открывая глаз.
Второй  была мысль о Земляной дыре.  Потом он открыл глаза и
увидел над собой в широком круглом  проеме  лес.  Лес  будто
наклонился над ним,  заглядывая в яму своими ветвями, листь-
ями,  разноцветными переплетениями,  клубками  лиан,  бурыми
гроздьями непонятно чего, клейкими нитями и еще много, много
чем, ведомым лишь ему одному; Кандид лежал на чем-то большом
и мягком, на расстоянии ладони от лица вверх торчал окровав-
ленный кол толщиной с руку.  Кровь на поверхности  кола  уже
запеклась.  Кандид медленно сел. Вроде бы, он был цел и нев-
редим, только голова гудела,  и на лбу набухла огромная шиш-
ка. Теперь было ясно, что он угодил в охотничью ревунью яму.
Ему здорово повезло, что он свалился не на один из кольев, а
на тушу ревуна, правда при этом стукнувшись головой о костя-
ной нарост на его спине.  Ревун был крупный и попался в  ло-
вушку,  по всей видимости,  ночью. Хорошо, хоть сдохнуть ус-
пел,  а то... Ревун, он и есть ревун. Гиппоцет, вдруг вспом-
нил Кандид. Так он, кажется, называется по-научному. На пле-
че Кандида примостился слепец и тыкался носом во все  сторо-
ны.  Кандид ощупал шишку и прислушался. Никаких подозритель-
ных криков и шумов.  Вероятно,  он пролежал без сознания до-
вольно долго, потому что солнце уже взошло. В лесу разгорал-
ся день.
   Слепец жалобно пискнул и снова ткнулся ему в шею.  Кандид
взял его в руку и вытянул перед собой на ладони.  Ты-то  как
сюда попал,  удивленно подумал он. Сидеть в яме не имело ни-
какого смысла. Его прикончат если не серые твари снаружи, то
мужики  Одноухого,  которые  скоро придут проверять ловушку.
Если, конечно, придут. Кандид пересадил слепца на кол, и тот
привычно полез вверх.  Вот дурачок,  подумал Кандид, думает,
будто это дерево, долезет до верха, а там ничего нет...
   Яма была  выше  его роста,  он даже не доставал руками ее
края. Хорошо,  что в яме были веревки,  их всегда кладут  на
дно,  чтоб потом вытаскивать тушу наверх.  Он обошел ревуна,
нашел конец веревки,  вытянул, сколько смог. Больше не полу-
чилось,  веревка застряла под тушей. Но ему должно было хва-
тить и этого.  Кандид достал нож, обрезал веревку и стал ис-
кать среди веток, свалившихся в яму, подходящую для изготов-
ления некоего подобия крюка.  Дерево, конечно,- не кость, но
выбора не было, все свое снаряжение он оставил на склоне го-
ры.  Когда все было готово, он взглянул на слепца. Тот сидел
на вершине кола,  обхватив его лапками,  и беспомощно крутил
головкой с выпуклыми белыми  глазами.  Кандиду  стало  жалко
слепца, и он посадил его себе на плечо.
   Очень долго крюк не желал ни за что цепляться.  У Кандида
даже заболело плечо от постоянного забрасывания веревки. По-
том он,  наконец,  зацепился,  Кандид даже не стал проверять
прочность, а сразу полез вверх. Выбравшись из ямы, он осмот-
релся.  Серых тварей не было -  это  радовало.  Не  радовало
только  то,  что надо было вернуться на склон.  Уж очень ему
это не нравилось, было страшно: вдруг твари еще не убрались,
но нужно было забрать мешок, да и топор оставлять там не хо-
телось.  Добрый был топор,  острый. Кандид посадил слепца на
дерево, пожелал ему удачи и тут заметил у корней что-то нео-
бычное, напоминающее большой драный кусок кожи. Он присел на
корточки и взял его руки. Это действительно была кожа, толь-
ко какая-то странная.  Очень тонкая, землистого цвета, похо-
жая  на змеиную,  но вот очертания у нее оказались непривыч-
ные.  Как будто две пары ног и две пары рук имел ее  облада-
тель, пока не сбросил. Кандид тут же вспомнил распространен-
ный миф о безлицых и их коже.  Дескать,  не выносят безлицые
солнечного света,  и если попадает безлицый на свет, то кожу
свою сбрасывает, а коли не сбросит - помрет. Вот только ник-
то еще никогда не видел мертвого безлицего, равно как и без-
лицего на свету не видел...  Пора было идти,  Кандид выкинул
кожу,  поднялся и осторожно двинулся обратно. На всякий слу-
чай, он решил взять несколько выше, чтоб можно было оглядеть
место с более безопасного расстояния.
   Склон, на котором у них недавно завязался бой, теперь был
пуст.  Там,  где с мужиками Одноухого сцепились Ворчун и Су-
хой,  лежали несколько неподвижных тел.  Со стороны озера, у
тростника тоже темнели какие-то пятна. Больше вблизи не было
никого.  Ни одной живой души. Кандид не пошел туда, где дра-
лись Ворчун и Сухой.  Не хотелось ему глядеть на то,  что он
мог там увидеть.  И хотя за время войны, а особенно за время
Освобождения,  он повидал всякого,  сейчас ноги отказывались
нести его туда. Перед глазами до сих пор стояли подбрасывае-
мые,  дергающиеся в воздухе тела на стоянке и капающая с ро-
гов кровь.  Он оглядел стоянку.  Она была  безлюдна,  только
развороченные  хижины  виднелись  на  ней да разбросанная по
земле домашняя утварь,  У Трещины тоже никого не было. И пар
уже не поднимался из ее недр.  Кандид в задумчивости постоял
какое-то время,  прикидывая,  как ему лучше возвращаться до-
мой. К Трещине он подойти не решался, тем более что она была
довольно широка, не перепрыгнешь даже с шестом. Единственный
путь был такой: обойти по берегу Безымянное озеро, переплыть
его на дальнем краю, обойти этот конец Трещины через болота,
а потом вернуться в перелесок. Туда Трещина наверняка не до-
тянулась. Болота были не особо тяжелые, пройти можно, только
времени много займет, ну да что делать... Рассудив таким об-
разом, Кандид стал спускаться к озеру.
   Первым на  глаза  ему попался труп косматого верзилы.  Он
валялся недалеко от того места,  где Кандид бросил  мешок  и
топор.  Одного взгляда на тело было достаточно, чтоб понять:
серые твари побывали и здесь. Верзила лежал на спине, раски-
нув в стороны руки и ноги, вся его грудь и живот представля-
ли собой  сплошную  рваную  рану.  Вокруг  повсюду  валялись
страшные кровавые клочья и сгустки. Кандид подобрал свои ве-
щи и зашагал к тростнику,  стараясь на все это не  смотреть.
Лохмач лежал в тростнике, почти у самой воды, и было неясно,
убил ли его верзила,  или же он тоже стал жертвой серых тва-
рей.  Сквозь  заросли  было видно только его голову с лицом,
застывшим в последнем смертельном оскале,  плечо и руку, на-
мертво стиснувшую тростниковые стебли.  Кандид не стал приб-
лижаться к нему, постоял с минуту, вздохнул и побрел, утопая
в иле, вдоль берега.
   По берегу он шел долго и почти миновал озеро,  как  вдруг
неожиданно  уткнулся  в заводь.  Лезть в воду из-за этого не
хотелось,  заводь оказалась невелика,  и Кандид решил обойти
ее посуху. Он выбрался из тростника на траву, миновал чащобу
папоротника и вышел на относительно  открытое  пространство.
Местность  оказалась  сырой,  под ногами хлюпало и чавкало -
сказывалась близость болот,  в которые этим краем  упиралось
Безымянное озеро.
   Кандид почувствовал, что неплохо было бы сделать передыш-
ку, отыскал взглядом бревно неподалеку и сел.
   И тут же увидел вездеход.
   Точнее, он не сразу понял, что это вездеход. Название ма-
шины,  чернеющей в зарослях неподалеку,  всплыло  из  памяти
спустя несколько секунд,  в течение которых он медленно под-
нимался с бревна и хлопал от удивления глазами.  Кандид  ни-
когда не видел вездехода, но точно знал, что это он. Не веря
своим глазам,  он подошел к вездеходу. Машина стояла, сильно
накренившись  вперед.  Передние ее колеса увязли в луже,  на
лобовом стекле и капоте лежал внушительный клубок лиан и ве-
ток.  Дверца  кабины была распахнута,  а в самой кабине было
пусто. Кандид с опаской дотронулся до борта вездехода и заг-
лянул в кабину.  Борт был теплый, в кабине что-то попискива-
ло,  на пульте моргали индикаторы и лампочки, пахло бензином
и кожей кресел. Словно потайная заслонка рухнула у Кандида в
памяти, и лавиной в сознание хлынула гамма этих странных, но
знакомых слов и понятий. Бензин, индикаторы, кабина...
   Он стоял в недоумении и замешательстве возле пустого вез-
дехода и не знал, что делать. Какие-то смутные чувства пере-
полняли его,  а он не мог разобраться в них,  не мог понять,
что же такое стронулось где-то в глубине души. Ему казалось,
что это должно быть связано как-то с отцом,  с его мечтами о
родине  и  возвращении,  его попытками найти в лесу хоть ка-
кие-то следы этой самой родины, хоть какие-то знаки... И вот
теперь... А что же теперь? Кандид не знал - что. Он чувство-
вал волнение, но не понимал его причину. Словно бы он неожи-
данно приблизился к чему-то важному,  очень важному и теперь
не знал,  что с этим делать.  И от этого ему стало неуютно и
нехорошо.  Ему захотелось изгнать из сердца неясную тревогу.
Он вдруг вспомнил о своем племени, о своей семье, о том, что
надо  торопиться на стоянку,- все эти вещи никак не вязались
со стоящим перед ним вездеходом.  Он был  совсем  из  другой
жизни,  этот покинутый вездеход, и тогда Кандид попятился от
него.  Он попятился сначала медленно,  затем все  быстрей  и
быстрей,  потом развернулся и зашагал к озеру, не оборачива-
ясь.
   Когда он огибал заводь,  то внезапно вышел на дорогу. До-
рога оказалась бетонной,  вся в трещинах,  поросших травой и
цветами.
   Сразу было видно,  что она заброшена. Кандид, не останав-
ливаясь,  проскочил каменную полосу,  чтобы не дать странным
чувствам вновь усилиться, и снова углубился в тростник, при-
мыкающий к воде.
   Плыть пришлось еще дольше,  чем в первый раз,  - озеро  в
этой части было шире. Но вода тут оказалась уже другая: чис-
тая и прозрачная,  не было  цепких  водорослей,  сковывающих
движения,  не  было ныряющих кувшинок,  только водяные пауки
иногда пробегали рядом, да смачные, урчащие пузыри с сидящи-
ми  внутри  донными мухами поднимались с глубины навстречу и
вспенивали воду перед самым лицом.
   Берег, как он и думал, оказался болотистым, сильно зарос-
шим осокой, и Кандиду пришлось долго искать сухое место, где
он упал,  чтобы перевести дух.  Он лежал на спине,  раскинув
руки и закрыв глаза.  Сердце постепенно  утихомиривало  свои
удары, давно проснувшиеся болотные обитатели наперебой гуде-
ли, орали, свистели рядом, а ему не хотелось вставать. Толь-
ко сейчас он почувствовал в полной мере, как высосала из не-
го силы эта ночь.  Он позволил себе немного  расслабиться  и
полежать с закрытыми глазами.
   Заплыв через озеро навеял у него воспоминание  из  времен
самого начала Освобождения.  Он вспомнил одно знаменательное
сражение;  они дрались тогда за озеро,  называвшееся Камышо-
вым.  То озеро, как и Безымянное, было очень вытянутым и уз-
ким, и им приходилось пересекать его на плотах вдоль, потому
что  вести  атаки  с  берегов было трудно:  берега оказались
сильно заболоченными. Они тогда еще многого не умели, безли-
цые еще не давали им Дьявольскую Труху, не научили их ночным
методам ведения боев,  и приходилось рассчитывать только  на
свои силы.  Кажется,  тогда,  да, именно тогда, на Камышовом
озере впервые обнаружилось,  что мертвяки слабеют,  что  они
уже не обладают той силой и проворством, присущими им ранее.
Племена удачно объединились тогда:  к их племени примкнули и
племя Губастика, и племя Шатуна. И это была первая серьезная
победа над подругами.  Здесь,  на этих землях,  в этой части
леса. А в других землях были свои первые победы и свои камы-
шовые озера,  но как ни странно,  примерно в одно время.  Об
этом свидетельствовали и молва,  и крылатковая связь, и без-
лицые,  которые,  как известно,  знали многое,  если не все.
После захвата Камышового озера Шатун подался на юг и геройс-
твовал там - о его подвигах долго ходила молва. Жаль, не до-
жил он до конца Освобождения, рассказывали, что загнали под-
руги все его племя в болота и утопили,  даже животных напус-
кать не стали.  Да, это было время сражений с переменным ус-
пехом, и до полного Освобождения было еще ой как далеко. Но,
кажется,  именно тогда,  на Камышовом озере,  когда они весь
вечер залечивали раны,  таскали трупы и подсчитывали потери,
они стали понимать, что оно - неизбежно.
   Кандид открыл глаза и сел.  Пора было идти. Солнце стояло
высоко, и дело близилось к полудню. Сколько он еще провозит-
ся на этих болотцах, пока выберется к перелеску? Болотца ма-
ленькие,  но их впереди целая россыпь.  По крайней мере, так
было раньше,  в те времена, когда Кандиду довелось здесь од-
нажды побывать. Может, сейчас здесь уже не скромные болотца,
а непроходимая трясина или еще что похуже.  В любом  случае,
выбора у него не оставалось.

                        ГЛАВА ТРЕТЬЯ

   К стоянке он вышел уже во второй половине дня.
   Стоянка напоминала потревоженную жучиную колонию и  дожи-
вала свои последние часы.  Около половины хижин было уже ра-
зобрано,  тут и там торчали голые шесты,  лежали груды шкур,
мешки,  штабели  горшков и прочая утварь.  Гомонили женщины,
галдели детишки,  сновали хмурые мужики,  скручивались тюки,
таскались запасы еды, распихивалось по мешкам все, что успе-
ли навялить и насушить,- в общем, царила обычная суета, при-
сущая сворачиванию стоянки.
   У поваленного дерева находились только двое:  Криворот  и
Сухой.  Появление  Кандида вызвало у обоих некоторое удивле-
ние.  Кандид устало стащил мешок со спины и бросил  его  под
ноги.
   - А ты живой, оказывается. Умник! - воскликнул Криворот.-
Опять Косой все напутал,  почему это Косой все время путает?
Сам, говорит, видел, как Умника двуроги рвали! А я ему гово-
рю,  как же это ты видел, когда они с Лохмачом на том берегу
озера были,  напутал ты, Косой, говорю... А он все одно тал-
дычит.  А  Сухой  сказал:  двуроги и на вашу сторону пробра-
лись... Живой, значит, Умник. Это хорошо, что ты живой.
   - Успел-таки,- вздохнул Сухой.- А я вот думал, что не ус-
пею...  Они как на склон повылазили,  я сразу подумал:  все,
конец. Потом уже понял, что мотать надо со всех ног. Ворчуну
кричу,  бежать,  мол,  надо! А он не успел, Ворчун-то, убили
его эти серые...  Я думал,  и меня убьют. Еле до озера добе-
жал, сил не осталось, как переплыл - не пойму...
   - А  Рябой?  - спросил Кандид.- Не уцелел?  Сколько людей
осталось-то?
   - Да не густо нас осталось,- проговорил Криворот.- Меньше
половины от всего отряда и осталось,  и то каким-то чудом...
Если б не болота, они бы нас всех прикончили, ясно дело. Ви-
дать, не могут они по болотам-то ползать, а по суше уж боль-
но  здорово бегают,  не убежишь от них по суше-то.  А все не
верили,  будто двуроги существуют.  Я всегда говорил: опасно
тут оставаться,  с Твердых земель нам гибель идет,  а многие
не верили!  Рябой вот тоже не верил,  теперь на дне  Трещины
лежит, червяков кормит.
   - Кто теперь вожак? - сказал Кандид.- Ты, Криворот?
   - Я,- сказал Криворот.- Так порешили.
   - А куда уходим?
   - К Чертовым скалам пойдем. Через Паучий перелесок, потом
там поле будет.  Но до поля сегодня не доберемся,  это  ясно
дело. Паучий перелесок длинный, в нем ночевать придется. Там
спокойно должно быть - переночуем. Хватит здесь сидеть и вы-
жидать, пока нас кто-нибудь еще не перебьет, итак уже дожда-
лись на свою голову. Одни бабы да дети в племени остались. У
Одноухого так вообще все племя, почитай, сгинуло. Ну, может,
несколько человек в лес ушло, не больше... Эхе-хе...
   Криворот замолчал,  скривившись от боли,  и пощупал левую
руку, которая висела плетью и вся была в кровавых повязках.
   - Болит рука-то,- посетовал он.- Все болит и болит... Да-
же пальцы не шевелятся,  вот ведь напасть. Вот ты мне скажи,
Умник,-  обратился  он  вдруг к Кандиду.- Скажи,  почему так
случилось? Я вот никак понять не могу, и Сухой тоже не может
понять... И безлицые не предупредили про двурогов... Что та-
кое,  Умник? Как думаешь? Может, видел ты чего с горы... От-
куда эти  чудовища на нашу голову свалились,  кто их послал?
Только я про подруг не верю, Умник, что бы там Косой ни бол-
тал. Этот Косой всегда болтает всякую ерунду, навыдумывает и
болтает потом.
   - Ничего  особенного  я  не видел,- сказал Кандид.- Вышли
эти твари из леса и погнали всех к Трещине. Кого гнали, кого
на ходу... А что Косой-то говорит? - спросил он.
   - Про подруг все говорит,- проворчал Криворот.- Засело  у
него  в башке про этих подруг - топором не вышибешь!  Только
уж сомнительно это,  ясно дело,  что сомнительно.  He-похоже
это на подруг.  Да и потом,  какие еще,  к чертям,  подруги!
Сколько времени-то  прошло,  нет  никаких  подруг  уже  дав-
ным-давно, это всякий скажет. Откуда это они теперь возьмут-
ся?
   - Ходили же в свое время слухи,- сказал Сухой,- будто ос-
татки подруг далеко на Востоке спрятались. Будто отсиживают-
ся они там, ждут чего-то... Была такая... гипотеза... - Про-
изнеся это, он как-то странно покосился на Кандида.
   - Нет,  не может такого быть,- замотал головой Криворот.-
Давным-давно всех подруг перебили и забыли уже, как они выг-
лядели-то.  А кого не перебили,  те сами передохли. И откуда
они на Востоке возьмутся, сплетни только распускают... Прав-
да ведь, Умник? Сочиняют, ясно дело, всякую ерунду!
   - Это не подруги,- задумчиво сказал Кандид.- Вы  озеро-то
видали? Пустое совсем озеро... И пахло оно не так.
   - И я то же говорю!  -  воскликнул  Криворот.-  Мертвяков
нет, тумана этого их лилового нет!.. И вообще... Вы что, за-
были уже,  какая была война?!  Сколько мы этих баб сварили в
озерах, сколько в болотах перетопили?! А Подругин обрыв пом-
нишь,  Умник?  Помнишь, как подружек-то целыми кучами с него
сбрасывали?..  Откуда  же они сейчас возьмутся?  Да еще так,
чтобы безлицые о них не узнали!  Разве безлицых можно  обма-
нуть?  Ясно дело,  что нельзя.  Безлицые бы сразу сказали...
Это Косому почудилось со страху!  Да  еще  из-за  бабы  этой
странной...  Она  и  на подругу-то и не похожа вовсе,  это ж
сразу видно,  только Косого все равно не убедишь.  Если уж в
башку что втемяшил, то хоть камнем по башке тресни!..
   - Какую еще бабу? - не понял Кандид.
   - Косой девчонку какую-то поймал,- ответил Криворот, сно-
ва поморщившись.- Косого и еще нескольких  человек  Рябой  к
озеру послал.  А потом, когда Трещина их от стоянки-то отре-
зала,  они вдель озера побежали в сторону болот... Там возле
болот  и поймал ее.  В кустах,  говорит,  сидела,  от страха
тряслась.
   - Очень интересно,- проговорил медленно Кандид.
   - Что там,  спрашивается,  интересного?  - хмыкнул Криво-
рот.- Сразу понятно,  что она чужая. Подруги сроду такими не
были,  это и рукоеду ясно!  Одежда непонятная, разговаривает
непонятно.  ..  Сухой вон говорит,  она, может, вообще не из
леса...  Бывает же, попадают в лес иногда странные люди. За-
чем  она Косому сдалась,  я не пойму никак.  Отпустил бы ее,
так нет - потащил с собой. Что он теперь с ней делать будет?
Она и слов-то наших не понимает.
   Кандид почувствовал,  как что-то слабо шевельнулось внут-
ри. Легкое беспокойство волной прокатилось в груди.
   - Мне только вот что непонятно,- сказал Сухой, пожав пле-
чами.- Кто же тогда на нас двурогов послал?  Может, они сами
на нас напали? Так опять же непохоже на то....
   - Где она?  - спросил Кандид,  немного волнуясь.- Где эта
девчонка?
   - В детской хижине,- ответил Криворот.- Косой ее туда за-
пихал.  Пусть,  что хочет, то с ней и делает. Я его уговари-
вать не буду, Косого этого. Его, чтоб уговорить... А тебе-то
что,  Умник? Собираться надо, вещи собирать пора, пищу гото-
вить...  До Чертовых скал не меньше двух дней пути, никак не
меньше будет.
   - Я все-таки пойду на нее гляну,- сказал Кандид. Он оста-
вил их и направился к детской хижине, одной из немногих, ко-
торая еще оставалась неразобранной.
   Девчонка оказалась вполне взрослой девушкой, просто невы-
сокого  роста,  очень напуганной и зареванной.  Она сидела в
полумраке,  вжавшись в угол опустевшей хижины,  смотрела  на
Кандида большими круглыми глазами и часто шмыгала носом. За-
пястья и лодыжки девушки были связаны, а лицо было перемаза-
но засохшей болотной грязью. Кандид какое-то время стоял, не
двигаясь,  и молча смотрел на ее лицо,  непривычно  короткие
светлые волосы,  одеяние,  состоящее из джинсов,  ветровки и
кроссовок, а внутри медленно нарастал комок уже знакомых ему
чувств. Память быстро заполнялась чужими, но очень знакомыми
понятиями и словами.  Джинсы, кроссовки... Странно, но он не
пытался  вспомнить обозначения этих предметов - слова возни-
кали в голове сами собой. Девушка неотрывно смотрела на Кан-
дида,  даже  перестала шмыгать,- видимо,  ее насторожило то,
что он замер перед ней, словно истукан.
   Кандид, наконец,  шевельнулся  и потянулся рукой к поясу.
Вытащив нож, он сделал шаг в ее сторону. Девушка пронзитель-
но взвизгнула и отпрянула назад, отчего стены хижины закача-
лись.
   - Мама!!!  - вскрикнула она.- Не надо!!! Не подходи!
   Кандид застыл на месте.  Он понял этот чужой язык,  и  он
даже не был уверен,  что этот язык ему чужой.  Он никогда не
говорил на этом языке,  даже с отцом,  и,  тем не менее, это
сейчас  не  явилось  препятствием для понимания,  и это было
удивительно.  Да, все те слова, что иногда вырывались у него
наружу  на протяжении всей жизни,  безусловно,  принадлежали
этому языку. Но он никогда не пытался говорить на нем, хотя,
наверняка, смог бы. Теперь он знал, что смог бы.
   - Не... бойся... - произнес он на ее языке, словно пробуя
слова на вкус.- Надо разрезать... веревки...
   Это произвело эффект не меньший,  чем появление в его ру-
ках ножа.
   - Ты кто?! - в ужасе выпалила она.
   - Не  надо бояться,- сказал Кандид успокоительным тоном.-
Тебе не будет... плохо.
   Он присел  перед  ней  на корточки и осторожно взял ее за
руку, ощущая, как сильно она дрожит всем телом.
   - Кто ты такой? - повторила она с замиранием.
   - Меня зовут...  - Он чуть запнулся, потом сказал: - Кан-
дид. Меня зовут Кандид,- повторил он уверенно.- А тебя?
   - Лена... - тихо произнесла она, несколько успокаиваясь.
   - Лена,- проговорил Кандид.- Лена.  Все будет хорошо, Ле-
на. Поверь мне... и все будет хорошо.
   Он поднял ее связанные руки и перерезал веревки. Она мол-
чала и не сопротивлялась. Затем он освободил ее ноги и убрал
нож. Лена тут же стала растирать запястья и лодыжки.
   - Это твой вездеход был там...  у озера,  возле дороги? -
спросил он.
   - М-мой...  - быстро закивала Лена.- А  ты...  кто?..  Ты
из... Управления?
   - Я потом тебе объясню, потом... Ты есть хочешь?
   - Нет...  Я обратно хочу...  Не хочу здесь...  Мне страш-
но...
   - Никто  тебя не тронет,- сказал Кандид,  заглядывая ей в
глаза.- Слышишь? Я тебе обещаю. Поняла меня?
   Лена мелко закивала и схватила его за руку.
   - Я не хочу здесь оставаться!..  Я боюсь!..- сбивчиво за-
говорила она.- Помоги мне...  Мне надо обратно!  Помоги мне,
пожалуйста!.. Не оставляй меня одну...
   - Все будет хорошо,- снова сказал Кандид.- Ты подожди ме-
ня тут. Я скоро вернусь. И ничего не бойся, ладно?
   Он выпрямился. Она испуганно вскочила следом.
   - Не оставляй меня... - Губы ее задрожали.- П-п-пожалуйс-
та...
   Кандид взял ее ладони в свои.
   - Ты  должна мне довериться,  Лена,- твердо сказал он.- Я
недолго, правда. Ты успокойся и жди меня. Сядь туда, где си-
дела, и жди. Договорились?
   Она прерывисто вздохнула и беззвучно произнесла:
   - Да.
   Потом опустилась в свой угол и съежилась, обхватив руками
колени.
   Косого он нашел на северном краю стоянки,  около  длинной
череды горшков и тюков, выставленных вдоль плетеного заграж-
дения.  Тот размахивал  руками,  отчаянно  пытаясь  доказать
что-то Кривороту,  стоявшему рядом с хмурым, но невозмутимым
видом.
   - О,  Умник!  - воскликнул Косой, завидев Кандида.- Очень
хорошо,  что ты пришел...  Ты же все знаешь. Умник, скажи ты
ему,  что  нельзя  нам на Чертовы скалы-то лезть!  Конец нам
всем там на этих Скалах будет, ни за что нельзя туда идти...
   - Ты  мне уже надоел,  Косой,- проговорил Криворот.- Если
не хочешь,  можешь с нами не идти,  никто тебя силком не та-
щит, оставайся тут, Косой, что хочешь, то и делай. Только мы
здесь не останемся,  ясно дело, хватит уже нам тут оставать-
ся, мы уже наоставались! Здесь скоро ничего кроме Трещин, не
будет,  можешь и ты залезть  в  какую-нибудь,  и  живи  там,
сколько влезет. Вместе с двурогами там живи, Косой, они, на-
верное, тоже в трещинах живут.
   - А  как полезем на Скалы,- не унимался Косой,- так в за-
падню и попадем.  Там подруги отсиживались,  отсиживались, а
теперь  вот  мстить нам решили.  Как же можно прямо в лапы к
ним идти?  Мы по Скалам-то никогда не  ползали,  а  они  там
сколько уже прячутся, они там - хозяева!.. Только, наверное,
и ждут,  когда мы к ним в лапы полезем,  чтобы всех нас  там
перебить.
   - Ты больше этих сказок про скальных подруг нам не  расс-
казывай!  -  оборвал его Криворот.- Сколько можно эти сказки
рассказывать? Сон тебе, видно, приснился, Косой, вот ты всем
и рассказываешь сказки, слушать надоело... А если ты, Косой,
забыл,  как подруги выглядели, так пойди и спроси у тех, кто
не забыл,  и дурь эту из башки своей выкинь - вот что я тебе
скажу!
   - Конечно,  столько времени прошло!  - сказал Косой.- Что
же тут такого,  они запросто теперь по-другому могут  выгля-
деть...  Это теперь измененные подруги!  Скажи, Умник, разве
такого не бывает в лесу? И туман лиловый тоже не исчез, а за
Скалы ушел, вместе с подругами перебрался, потому что подру-
гам без него никак невозможно,  без этого  проклятого  тума-
на...
   - Это какие такие "измененные"?  - прервал  его  Кандид.-
Если ты про ту девчонку, которую у Безымянного озера поймал,
говоришь,- так она не подруга. Это я точно знаю.
   - Как  же  это не подруга?!  - встрепенулся Косой.- А кто
она, по-твоему, такая?!
   - Она не подруга,- твердо повторил Кандид.- И спорить я с
тобой не хочу.  Не буду я с тобой спорить,  Косой.  У меня к
тебе предложение: отдай мне ее. Зачем она тебе, Косой?
   - Вот ничего себе!  - сказал Косой.-  Отдай,  говорит,  и
все.  Как же это так, Умник, я ее изловил, всю дорогу, можно
сказать,  на себе пер, а теперь - отдай! И с какой это такой
радости, не пойму я, Умник?..
   - Ну что ты с ней будешь делать? Подумай немного.
   - Мое дело.  Что захочу,  то и сделаю. У меня с подругами
личные счеты, Умник. У меня из-за них в войну...
   Косой умолк с открытым ртом, уставившись на фляжку в про-
тянутой руке Кандида.
   - Возьми, - сказал Кандид. - А девчонку мне отдай.
   Косой сглотнул,  не сводя взгляда с фляжки, блестевшей на
солнце.  Настроение у него менялось на глазах. Даже Криворот
стал, покряхтывая, переминаться с ноги на ногу.
   - Договорились? - спросил Кандид.- Зачем тебе девчонка.
   Косой выхватил из рук Кандида фляжку  и  прижал  к  груди
обеими руками.
   - Ни к чему она мне...- торопливо  забормотал  он.-  Бери
ее,  конечно,  Умник... Что я с ней, правда, делать-то буду?
На Чертовы скалы, что ли, с собой потащу?.. Мне, Умник, раз-
ве жалко?  Твоя девчонка,  забирай ее хоть сейчас!  А мне...
надо собрать кое-что...
   Он попятился,  продолжая прижимать фляжку,  словно боясь,
что Кандид передумает и заберет ее обратно.
   - Ты хоть знаешь,  как ей пользоваться? - вслед ему крик-
нул Кандид.
   Но Косой не ответил, он стремительно удалялся на середину
стоянки.
   - Что  это ты удумал?  - спросил Криворот Кандида.- Зачем
тебе девчонка?
   - Хочу помочь ей вернуться,- ответил Кандид.- Туда, отку-
да она пришла.
   - Не  понимаю я тебя,  Умник,- покачал головой Криворот.-
Бросил бы ее тут и все. Какая польза с ней возиться?
   - Она попала в беду, Криворот. Она погибнет в лесу, пони-
маешь? Я должен помочь ей вернуться.
   - Значит, ты не идешь с нами к Чертовым скалам?
   - Значит, не иду.
   - А  как же ты попадешь к Безымянному озеру,  Умник?  - с
сомнением сказал Криворот.- Через Трещину не перелетишь, яс-
но дело.  Может,  она еще длиннее стала за это время,  а?  А
вдруг до самых болот разошлась,  разве не боишься?  А двуро-
ги...  Сгинете вы,  Умник, не ходил бы ты к озеру, зачем это
тебе к озеру идти?..
   - Мы  по  другому  пути пойдем,- сказал Кандид.- Мы через
Шипящие болота проберемся, крюк придется делать большой, за-
то Трещину обойдем, и Безымянное озеро обойдем... Я подумал,
Криворот. Должно получиться.
   - Шипящие болота...- недоверчиво произнес Криворот, качая
головой.- Там очень трудно пройти,  Умник.  Да и заблудиться
запросто,  коли дороги не знать. Ты же не был никогда на Ши-
пящих болотах.  Потонете вы там,  Умник,  ясно дело, потоне-
те...
   - Не потонем,- уверенно сказал Кандид.- Мой отец бывал на
этих болотах.
   - Так то твой отец!  Это ж когда было...  Тебя и не  было
тогда еще.
   - Ну и что? Я все равно помню.
   - Чудной  ты  все-таки,  Умник,- со вздохом сказал Криво-
рот.- Очень ты странный,  я тебе скажу.  И думаешь больно уж
много,  зачем это ты так много думаешь,  Умник? Тут дела де-
лать не успеваешь,  а ты - думаешь.  И память у тебя  больно
чудная,  как это ты,  Умник,  все помнить умудряешься?  Я, к
примеру,  память своего отца утратил, когда еще пацаном был,
сейчас уж из его жизни вообще ничего не помню...
   - Я помню,- сказал Кандид.- И думаю,  что через болота мы
пройдем.
   - Ну, а потом? - спросил Криворот.- Потом, после озера?
   - А потом теми же болотами можно и к полю выбраться. Если
что,  я вас потом на поле перехвачу. Вы ведь к полю пойдете,
Криворот?
   - К полю-то оно к полю...- произнес Криворот,  косясь  на
Кандида.- Через Паучий перелесок,  к полю и пойдем... Сухого
вот уже с разведкой вперед выслал. Только вот что. Умник...-
замялся он.- Ты это... Точно вернешься?
   Наступила пауза.
   - Не  знаю,-  честно признался Кандид и тоже вздохнул.- Я
пока еще не знаю. Не могу понять.
   - Я  ведь  почему  спросил,-  сказал  Криворот,- я потому
спросил,  Умник,  что я твоего отца  знал,  когда  маленьким
был... И Кулак много рассказывал про него, а Кулак его хоро-
шо знал,  Молчуна-то...  Так твой отец вот тоже все  чего-то
хотел  найти,  куда-то уйти из леса,  все у него мысли такие
странные в голове болтались...  Так и  ушел  потом,  а  куда
ушел, никто и не знает. Вот я и гляжу: ты, как Молчун, такой
же странный.  Коли решил уйти,  то -  не  переубедишь.  Тоже
возьмешь да уйдешь:  может, отца разыскивать, может, еще ку-
да...  Жалко, конечно, если ты не вернешься к нам, плохо без
тебя станет,  кто его знает, что нас ждет на Скалах и за ни-
ми? С тобой, Умник, куда легче бы было...
   - Еще  ничего не решено,  Криворот,- проговорил задумчиво
Кандид.- До озера доберемся, а там видно будет.
   - Ну,  ступай,-  сказал  Криворот.- Послезавтра мы к полю
должны выйти.  Ежели что - успевай.  А там, как получится...
Только  здесь  оставаться нельзя,  никак нельзя здесь больше
оставаться.  Хочется нормальной жизни,  устали все.  Сколько
можно  улитками,  да вялеными пауками питаться?  Еще и запах
этот противный надоел. Как дело к ночи, так начинается...
   - Прощай,  Криворот,- сказал Кандид, хлопая его по здоро-
вой руке.- Кто знает, может еще увидимся.
   Он развернулся и пошел разыскивать жену.  Не успел он да-
леко отойти, как его окликнул Рыжий.
   - Умник...- Рыжий подбежал к нему и остановился в нереши-
тельности.- Ты это... В общем, ты... Возьми меня с собой, а?
   Заметив на лице Кандида некоторое удивление,  Рыжий пояс-
нил:
   - Я там рядом был...  В кустах сидел...  Можно, я с тобой
пойду, Умник?
   Кандид помолчал, потом сказал:
   - Не выдумывай.  Зачем тебе со мной идти?  Я и сам-то  не
знаю, Рыжий, для чего иду.
   - Возьми меня с собой,  Умник! - выдохнул Рыжий, и в гла-
зах его блеснул огонек.- Я с тобой хочу,  я не хочу с Криво-
ротом!  Не хочу я на Чертовы скалы! Там ничего хорошего нет,
на этих Скалах, я это чую!..
   - А,  может,  и я потом пойду к Скалам,-  сказал  Кандид,
пристально  взглянув  на  Рыжего.-  Вот схожу до озера и - к
Скалам.
   - Ну и что! - ничуть не смущаясь, выпалил Рыжий.- Если ты
пойдешь,  то и я пойду! Я хочу с тобой, Умник! Тебе лучше со
мной будет,  правда...  Я тебя через Шипящие болота проведу,
ты не пройдешь там один,  Умник, а я чувствую, где опасно, и
дорогу чувствую...
   Кандид молчал в нерешительности.
   - Я  ведь  все  равно за тобой увяжусь,- упрямо продолжил
парень.- Сзади пойду и все!.. Возьми меня с собой, Умник.
   Кандид думал еще с минуту,  и когда Рыжий в очередной раз
открыл было рот, произнес:
   - Тогда  быстро собирайся.  Выходим прямо сейчас.  Хорошо
было б до темноты успеть к озеру.
   Рыжему не  надо  было повторять дважды - он тут же вприп-
рыжку умчался.
   Жену Кандид нашел на месте бывшей хижины Кулака. Вместе с
другими женщинами она возилась с упаковкой запасов еды и об-
ширного  хозяйства  Кулака.  От самой хижины остались только
связка шестов и тюки шкур, плотно перетянутые веревками. Со-
держимое хижины занимало немало места,  и все это необходимо
было рассортировать, рассовать, растолкать, увязать, распре-
делить между людьми.  Распоряжался всеми действиями, разуме-
ется, Кулак. Здесь же среди женщин и грузов сновали дети.
   Жена увидела его,  медленно поднялась,  потом подбежала и
обняла. Он погладил ее по голове.
   - Живой,- произнесла она, уткнувшись ему в грудь. - Хоро-
шо, что ты живой, Умник... А то Сухой говорил, будто бы...
   - Да это ж Умник!  - воскликнул Кулак, вскакивая с тюка.-
Я еще думаю,  шерсть на носу, Умник это идет или не Умник? И
чего это Косой болтает, чего не знает, а?! Ох, я этого Косо-
го за его болтовню головой в землю когда-нибудь воткну! Один
вот  тоже болтал,  болтал чего не попадя,  так его головой в
землю-то воткнули, и не болтает он после того, ни в земле не
болтает,  шерсть на носу, ни на воздухе... Здорово, Умник! Я
ж говорил,  что Умник не пропадет,  на то он и Умник, шерсть
на носу!
   - Повезло мне,  Кулак,- сказал  Кандид.-  Просто-напросто
повезло.
   - А Криворот сказал к Чертовым скалам  уходить,-  сказала
жена.- Рябой погиб,  теперь у нас Криворота вожаком выбрали.
А он сразу сказал: за Скалы, мол, пойдем, как беэлицые сове-
туют...
   - Я знаю, знаю,- сказал Кандид.
   - Ой, как хорошо, Умник, что ты живой оказался,- торопли-
во заговорила жена.- А то у нас  мало,  кто  живой  остался,
очень мало...  А ты знаешь,  говорят, за Скалами, в том лесу
никакой войны нету, и там можно не кочевать. Понастроить де-
ревень, как раньше, давным-давно, и жить себе, и еду выращи-
вать прямо возле домов... Вот бы хорошо было!
   - До  этих  Чертовых скал еще надо дойти,- прокряхтел Ку-
лак.- Сначала до них дойти,  шерсть  на  носу,  потом  через
них...  Вот я даже не знаю, как Криворот собрался на эти са-
мые Скалы карабкаться!  Это  ж  какие  веревки  надо  иметь,
шерсть на носу, и какие крючья!
   - А, может быть, правду говорят про Безносого? - прогово-
рила жена мечтательно.- Может,  правда, он со своим племенем
перебрался за Скалы? Или в Скалах жить они остались... Гово-
рят,  там, в Скалах, много пещер, можно даже прямо в пещерах
жить и никуда в лес не спускаться.
   - Не было никакого Безносого! - проворчал Кулак,- Сплетни
одни только,  шерсть на носу! И про Безносого, шерсть на но-
су,  и про его племя.  Хрипатый вот был, это точно. Тоже все
хотел за Скалы податься...  Только это давно было, шерсть на
носу,  еще во времена Затишья это было.  Пошел себе, значит,
этот Хрипатый к Скалам,  хоть ему и говорили:  не  ходи  ты,
шерсть на носу, к этим Скалам. Не послушал, пошел с несколь-
кими мужиками, да напоролся где-то по пути на мертвяков. Ну,
ему кишки-то на рогатину намотали, шерсть на носу, и ему на-
мотали,  и мужикам его тоже, и больше-то уж они к Скалам ни-
когда не ползали.
   - Мне болотники нужны,  Кулак,- сказал Кандид.- Три пары.
Найди получше.
   - Зачем тебе болотники?  - удивилась жена.- Мы  не  через
болота идем,  мы через Паучий перелесок,  потом по полю, там
нет никаких болот, Умник. Зачем тебе болотники?
   - Я  не  пойду  с  вами через перелесок,- произнес Кандид
после некоторой паузы.- Я возвращаюсь через Шипящие болота к
Безымянному озеру.
   - Это еще зачем? - воскликнула она.- Зачем это тебе опять
к Безымянному озеру?  Ты чего это выдумал,  Умник?! Один раз
тебя чуть не убили на этом озере, так ты снова - туда!
   - Так  нужно,- произнес он твердо.- Потом я догоню вас на
поле,  понимаешь? Я схожу к озеру и по болотам вернусь прямо
к полю. Ничего со мной не случится.
   Кулак, что-то бормоча,  полез перебирать мешки в  поисках
болотников.
   Жена молчала. Он тоже молчал. Он не стал говорить ей "на-
верное, вернусь", он сказал "вернусь". Так было лучше и спо-
койнее. И для нее, и для него самого.
   Возле его ноги,  что-то лопоча,  появилась дочка. Он взял
ее на руки. Дочка стала теребить его за ухо, потом обняла за
шею и притихла.
   Какое-то время они стояли  и  молчали,  а  Кандид  думал:
действительно,  зачем я иду к этому самому озеру? Я не пони-
маю,  для чего иду,  но знаю,  что обязательно пойду.  И  не
только потому, что хочу спасти Лену, хотя и ее ведь можно не
спасать, совсем не обязательно ее спасать. Но только я и это
знаю точно.  То,  что не смогу не помочь ей, никак не смогу.
Может быть,  там, на озере что-то прояснится, и я пойму, за-
чем я туда пришел? Что движет мной? Мои ли собственные жела-
ния,  или растревоженные чувства отца,  доставшиеся  мне  по
наследству?  А, может, и то и другое одновременно, может, их
уже нельзя разделять,  может быть,  это одно целое, и всегда
было именно одним целым?
   И тогда он вдруг со всей отчетливостью понял,  как  схож,
просто  невообразимо  схож этот сегодняшний день с тем дале-
ким,  бесконечно далеким ранним утром, когда отец, не объяс-
няя ничего никому,  даже им, своим самым близким людям: жене
и сынишке, - просто попрощался - и ушел в неизвестность. Так
же как сегодня,  он в то утро не знал ответов на свои вопро-
сы.  И так же как сегодня,  он понял тогда, что будет их ис-
кать во что бы то ни стало.

                      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   Идти было трудно.  Сухие участки под ногами не попадались
уже давно, и за каждым шагом приходилось следить особо. Мок-
рые,  вязкие кочки сменялись коварными топляками,  то и дело
норовившими ускользнуть из-под ног,  выбросив вверх  вонючую
грязь.  Часто  приходилось  останавливаться,  втыкать шест в
трясину и очищать разбухшие болотники от налипшей тины,  во-
дорослей  и  бурой  слизи.  Переплетения лиан здесь в редких
местах доставали до поверхности,  и рассчитывать  надо  было
только на шест и собственные силы. Лес над Шипящими болотами
сомкнулся плотной темной пеленой,  солнечные лучи  почти  не
пробивались  сквозь  густую массивную завесу,  отчего вокруг
царил душный сырой полумрак.  Болота  полностью  оправдывали
свое название. Они буквально кишели протяжными шипящими зву-
ками самых разных тональностей,  долетавших до слуха с самых
разных направлений. Создавалось впечатление, что звуки - это
загадочные живые существа,  стремительно летающие над тряси-
ной и слева направо,  и снизу вверх.  Ш-ш-ш-и-х-х...  Они то
уходили вертикально вверх буквально из-под ног и терялись  в
вышине, в оранжево-зеленой массе. Ш-ш-ш-и-х-х... То проноси-
лись горизонтально, многократно отражались, меняли направле-
ния и таяли вдали. А то вдруг начинали суматошно и хаотичес-
ки пронзать пространство под разными углами,  с разной гром-
костью,  словно  кто-то неожиданно устраивал между собой пе-
рестрелку из ракетниц с невидимыми ракетами.  Ш-ш-ш-и-х-х...
Ш-ш-ш-и-х-х... Ш-ш-ш-и-х-х...
   Первое время Лена сильно пугалась этих  летающих  звуков,
но  потом привыкла и сейчас уже даже не вздрагивала,  только
иногда замирала,  опершись о шест,  и оборачивалась назад, в
сторону Кандида. Силы уходили немалые, а привалов Кандид ре-
шил не делать.  Времени у них было очень мало,  продвигались
они медленно, и перспектива заночевать на болотах Кандиду не
улыбалась. Рыжий шел первым, каким-то невероятным и необъяс-
нимым чутьем выбирая путь. Кандид не вмешивался. Периодичес-
ки Лена сверялась по своему наручному компасу,  и парень  ни
разу не подвел.  Сначала Кандид опасался, что Лена не выдер-
жит этого перехода.  Ей было тяжело,  но она держалась, даже
не пикнула ни разу,  хоть и оступалась, проваливалась в вяз-
кую жижу, с которой не справлялись болотники, и Кандиду пос-
тоянно приходилось помогать ей выкарабкиваться из грязи. Она
только молча хваталась за протянутый шест, поднималась, сма-
хивала  со  лба  рукой  слипшиеся волосы и двигалась дальше.
Одежда ее уже давно приобрела однотонный бурый цвет. Они шли
молча,  здесь было совсем не до разговоров,  если не считать
их редких перекрикиваиий с Рыжим, маячившим впереди.
   Все, что  он  успел узнать о Лене,  она сбивчиво поведала
ему в тот непродолжительный отрезок времени,  когда они  шли
со  стоянки через засохший ручей,  через овраг,  затем через
камыши к Шипящим болотам.  Она рассказала ему,  как ехала по
дороге  на  вездеходе,  как  земля под колесами вдруг начала
трястись и приборы в кабине не успевали реагировать, а она и
вовсе  растерялась,  как какие-то жуткие,  приземистые серые
тени замелькали где-то впереди,  и ей стало  очень  страшно,
потом тряхнуло еще сильнее, ей почудилось, будто дерево вып-
рыгнуло на дорогу,  затем что-то  тяжелое  свалилось  сверху
прямо  на  лобовое стекло,  и тогда она запаниковала,  стала
кричать и лихорадочно крутить баранку,  вездеход рвануло ку-
да-то  вбок,  он  накренился,  сошел с дороги и въехал в ка-
кую-то лужу.  Но ей было уже не  до  того,  ей  стало  очень
страшно, ужас обуял ее настолько, что она забыла и про рацию
и про оружие,  выскочила из кабины и помчалась сквозь зарос-
ли,  куда глаза глядят, и неслась до тех пор, пока перед ней
не возникло озеро.  Тогда она забилась в тростники и  сидела
там, трясясь и плача. Сколько времени она пряталась на бере-
гу,  Лена не знала.  Кончилось все тем, что появились воору-
женные люди, очень злые и тоже напуганные. Она подумала, что
ее сейчас убьют,  стала кричать,  пыталась жестами им что-то
растолковать,  но они, конечно, ничего не понимали, да они и
не стремились ее понять.  Ей связали руки и потащили за  со-
бой,  а  она  выбивалась из сил и все боялась,  что упадет и
тогда они ее прирежут или бросят, неизвестно где...
   Навстречу прогудел  рой разномастных насекомых,  летевший
медленно и низко, лавируя между снопами прозрачных серебрис-
тых нитей то тут, то там- спускающихся сверху в трясину. Рой
миновал Кандида, обдав его волной сладкого, приторного запа-
ха.  Он тут же вспомнил их переход через Сонные болота.  Это
было в самый разгар Освобождения.  От их многочисленного от-
ряда тогда осталось чуть больше половины.  Они отступали,  и
путь был один - через Сонные болота. Они плелись, как могли,
вдыхали сладкий дурманящий воздух,  который был там повсюду,
боролись со сном,  резали себе кожу на пальцах,  чтоб не ус-
нуть,  но это плохо помогало, и многие засыпали прямо на хо-
ду. Потом тонули, так и не просыпаясь...
   Как только выйдем из болот,  подумал Кандид,  обязательно
сделаем привал.  Хоть ненадолго,  но сделаем.  Но не раньше,
никак не раньше.  Глядя на спину Лены перед собой,  он опять
подумал о подругах.  Он очень часто,  на протяжении  долгого
времени после Освобождения думал на эту тему.  И так никогда
и не приходил к четкому ответу.  Почему же они победили под-
руг  в  этой войне?  Спустя большое количество лет эпохи За-
тишья,  они вдруг поднялись на борьбу и  победили.  Конечно,
если бы не безлицые,  если бы не быстрый регресс мертвяков и
их последующее исчезновение,  если бы не  еще  много  факто-
ров...  Но вот что заставило эти факторы действовать? Почему
началось Осушение,  куда девалась способность подруг  управ-
лять ордами насекомых и хищников,  почему пропал лиловый ту-
ман? Почему? Куда? Зачем?.. В памяти снова возникли обрывоч-
ные  картинки одного из финальных сражений - битвы за Город.
Да это, собственно, уже была не битва - это была бойня... Он
очень  часто  во  сне  видел эти страшные сцены и никогда не
принимал их,  противился им,  но вычеркнуть их из памяти  не
мог. При всем желании он не мог этого забыть, он помнил, как
среди пара скользили плоты по чистой глади озера, как развя-
зывались мешки с Дьявольской Трухой и синеватый порошок гус-
тыми струями высыпался в воду,  как коричнево-сине вспенива-
лась после этого вода,  бурлила и клокотала, и вкусный запах
еды сменялся горячей гнилостной вонью,  как прорезала воздух
многоголосица тонких отчаянных криков,  как всплывали жуткие
разбухшие тела в желтых мешковатых одеждах и багровых  пузы-
рях на коже,  как кто-то из подруг пытался выплыть, но им не
давали,  а тех,  кто успел,  встречали на берегу,  с воплями
поднимали на копья и сбрасывали обратно в этот ад, в кипящую
воду,  которая очень быстро густела, как кисель, затем твер-
дела и подергивалась дымящейся серо-коричневой пленкой...
   Они все-таки вышли из Шипящих болот, изможденные и падаю-
щие с ног,  вышли,  когда день уже клонился к закату. Болота
кончились как-то внезапно, резко оборвались, перешли сначала
в  полосу сырого полосатого мха,  затем почва под ногами пе-
рестала проваливаться,  по бокам  потянулась  череда  низких
ломких  кустиков,  а  впереди среди высокой травы замелькали
просветы.
   Отдохнуть они устроились на маленькой опушке,  у подножия
горбатого дерева.  Перед ними чернели заросли диких горшков,
что находилось за ними,  было непонятно,  но болота, похоже,
им больше не грозили.  По крайней мере,  Рыжий не  чуял  их.
Можно  было  со спокойной душой развязать веревки на ногах и
снять тяжелые, разбухшие от грязи болотники.
   Кандид нашел на стволе горбатого дерева подходящий нарост
и просверлил ножом маленькую дырочку. Брызнула струйка сока,
и, пока она не иссякла, они напились. Сок горчил, зато хоро-
шо утолял жажду. Потом Кандид и Рыжий поели, Лена же наотрез
отказалась есть то,  что они ей предлагали из своих запасов.
Тогда Рыжий сказал,  что поищет где-нибудь рядом  грибы  или
ягоды и пропал.
   Лена легла на спину и спросила:
   - Долго еще идти?
   - Теперь уже нет,- ответил Кандид.- Если впереди,  конеч-
но,  никаких сюрпризов не будет. А то, знаешь, в лесу всякое
бывает...
   - Знаю,-  сказала Лена.- Теперь еще как знаю.  Спрашивали
же меня,  зачем тебе в лес,  зачем?  Вот дура упертая... Да,
знаешь,  надоело в Управлении три месяца сидеть, скука заму-
чила!..  Нет, ты представляешь,- сказал она, качая головой,-
ведь сама ходила этот вездеход выбивала, бензин выпрашивала,
сама!  Одну-то начальство отпускать не хотело, так ведь уго-
ворила же...  Господи, говорю, я же мигом, быстренько по до-
роге проедусь,  посмотрю хоть на лес  живьем,  может,  пробы
возьму...  А то,  мол,  как так:  приехать сюда с Материка и
изучать лес по видеоархивам и документам.  Вот и проехалась,
нате... Сама себе проблем на шею наскребла! Боже ты мой...
   - А ты кто? - спросил Кандид.
   - Биолог,- ответила она.- Диссертацию пишу, чтоб ей пусто
было...  Ой!  - встрепенулась она.- Я тут разболталась: дис-
сертация,  биолог...  А ты хоть знаешь такие слова?  Извини,
конечно...
   - Мне кажется, что знаю,- сказал Кандид.- Я не уверен, но
мне кажется,  если я захочу,  то вспомню очень  многое.  Как
там, когда я твой вездеход увидел.
   - Самое глупое то,- сказала Лена со  вздохом,-  что  меня
никто не сможет спасти...  Вездеход был единственный,  и тот
после ремонта, второй только вчера на Материк ушел. А грузо-
вики  по  дороге не пройдут - там завалы жуткие.  Вертолеты,
вроде,  есть,  так опять же летчиков не осталось  в  Управе.
Представляешь,  какой бред? Нет ни одного летчика - все сли-
няли, причем давно!..
   - Все  будет хорошо,- сказал Кандид.- Найдем мы твой вез-
деход.
   И тут у него в воображении неожиданно возникла чудовищная
картинка:  расползающаяся Трещина под днищем вездехода,  она
становится все шире,  шире,  и машина,  наконец,  беспомощно
срывается вниз, во мрак... Кандид тут же прогнал это видение
прочь. Ни к чему об этом думать.
   - Там кто-то есть...- вдруг  шепотом  произнесла  Лена  и
схватила Кандида за руку.
   Она уже не лежала - она сидела и настороженно  глядела  в
заросли диких горшков. Там и впрямь кто-то был. Кандид заме-
тил легкое покачивание черных стеблей.
   - Не бойся,- тихо сказал он.- Это какое-то животное. Сей-
час посмотрим.
   Вытащив на  всякий  случай топор,  он поднялся и медленно
двинулся к кустам.  Когда до них остался один шаг, из переп-
летения колючих побегов и жестких мясистых листьев, нависав-
ших над землей,  донеслись странные щелкающие звуки.  Кандид
замер. Звуки были очень необычные, он никогда прежде не слы-
шал таких звуков.  Или ему казалось,  что не слышал.  Щелчки
повторились.  Теперь он мог бы даже сказать,  что звук имеет
металлический оттенок.  Кусты снова  колыхнулись,  и  горшки
глухо застукали друг о друга.  Тогда Кандид присел, протянул
вперед руку и раздвинул листья.
   Это было не животное. Он даже сначала не смог понять, что
это за тускло-серое существо,  напоминающее не то  черепаху,
не то краба, не то гигантского жука. Оно притаилось, прижав-
шись плоским, круглым телом к траве и не шевелилось. Оно за-
метило Кандида.
   - Лена...- негромко позвал он.- Иди  посмотри...
   Услышав голос,  существо  с  тихим механическим жужжанием
приподняло свой корпус,  и Кандид увидел у него по бокам ка-
кието сочленения, похожие на спицы, маленькие колесики между
ними и две хрупкие,  коротенькие  антенны  наверху.  Вернее,
полторы антенны - одна была обломана.
   - Господи,- прошептала за спиной бесшумно подошедшая  Ле-
на.- Это же машинка!
   Существо опять шевельнулось и издало несколько щелчков.
   - Откуда  она здесь?  - недоуменно проговорила Лена.- Как
интересно, слушай...
   Кандид почувствовал, как в глубине души что-то смутно за-
ерзало. Второй раз за сегодняшний день.
   - Погоди-ка,-  сказал  он,  пытаясь  уловить ускользающую
мысль.
   Позади раздался шорох, и на опушку выскочил Рыжий.
   - Нашел!  - выкрикнул он,  подбегая к ним.-  Это  вкусные
грибы, Умник! У нас таких давно не встречается. А вы это че-
го...
   От крика Рыжего машинка встрепенулась как ужаленная, раз-
вернулась и,  жужжа, стремительно сиганула в глубь зарослей.
Лена ойкнула.
   - Держи ее!  - выпалил Кандид первое,  что пришло в голо-
ву.- За ней!
   Они бросились в погоню, вломясь в непролазный кустарник и
плохо различая,  куда бежать.  Да и бежать-то было почти не-
возможно.  Шипы и колючки хватали за одежду,  лезли в  лицо,
ноги  все  время  путались  в длинных,  вьющихся корневищах,
горшки то и дело стукали по голове,  все хрустело, трещало и
сочно лопалось вокруг. Постоянно приходилось останавливаться
и замирать,  чтобы различить отдаленное жужжание.  "Туда!  -
попеременно  орали они на разных языках.- Вон она!..  Здесь,
сюда!" Они так и не поймали машинку,  хоть в очередной раз и
выбились из сил.  Погоня прекратилась, когда кустарники кон-
чились и троица выскочила на открытое сухое пространство.
   Они стояли,  замерев; ровная травянистая поляна простира-
лась перед ними под вечереющим  небом,  машинка  улепетывала
все  дальше и дальше,  оставляя за собой борозду в траве,  а
они стояли и хлопали глазами.
   Перед ними на дальнем конце поляны находилась биостанция.
   Кандид понял это сразу.  Несмотря на то, что здание биос-
танции  покосилось  и здорово заросло зеленью.  И Лена сразу
узнала ее,  завороженно глядя на заброшенное строение, в ко-
тором,  по  всей видимости,  уже очень давно властвовал лес.
Рыжий, конечно, ничего не понимал, но, тем не менее, зрелище
было  для  него  в  диковинку.  Когда первая волна удивления
схлынула,  они,  не сговариваясь, мгновенно забыв о машинке,
зашагали к биостанции.
   Несколько раз по дороге в траве попались Земляные дыры, и
Лена едва не провалилась в одну из них, увлеченная разгляды-
ванием биостанции.  В другую чуть не угодил Кандид,  и тогда
они насторожились и пошли медленнее,  внимательно поглядывая
на траву под ногами.
   Чем ближе они подходили к строению, тем явственней Кандид
ощущал, что уже бывал здесь, неоднократно бывал в той, своей
прошлой жизни. Он помнил, что здесь был и забор и ворота, от
которых теперь не осталось и  следа.  Остатки  веранды  были
густо  покрыты  всевозможной  растительностью,  да и веранда
почти не угадывалась в этом месиве.  Здание было сильно нак-
ренено и ушло под землю до самых подоконников первого этажа.
Стены давно утратили свой родной цвет, они были покрыты цве-
тущим, желто-зеленым покрывалом, расползающимся вверх до са-
мой крыши. Не было ни дверей, ни стекол в окнах первого эта-
жа, и наглая желто-зеленая масса, словно щупальца осьминога,
просочилась,  проползла в черные пустые проемы, потом, изви-
ваясь,  проникла все дальше, все глубже, во внутренние поме-
щения. Лес пожирал биостанцию, он заглатывал ее, опутывал ее
своими  сетями,  давил и уничтожал.  Медленно,  безжалостно,
уверенно.
   Еще одну  Земляную  дыру Рыжий обнаружил у самой биостан-
ции,  возле того места, где когда-то было крыльцо. Они сгру-
дились возле входа,  напоминавшего теперь больше дупло дере-
ва.
   - Что-нибудь чуешь? - спросил Кандид у Рыжего.
   Парень повел носом,  потом неторопливо засунул  голову  в
проход.
   - Опасности, кажется, нет,- сказал он затем.
   - Или ты ее просто не чувствуешь?
   - Так не бывает,-  сказал  Рыжий.-  Я  бы  почуял,  но...
Что-то не то...
   Он замялся,  возможно, не знал, как выразить словами свои
ощущения.
   - Что, Рыжий? - сказал Кандид.
   - Не знаю,- сказал Рыжий.- Пока не знаю.
   - Я много слышала про эту биостанцию,- сказала  Лена.-  И
документацию читала.  Ее, наверное, уж лет пять назад броси-
ли. Вот уж не думала, что сюда попаду...
   - Ну что, полезли? - спросил Кандид.
   Рыжий молча кивнул и первым скрылся в проеме.  Они после-
довали за ним.
   Внутри было темно,  душно и мрачно. Пол под ногами сколь-
зил,  повсюду попадались пучки зеленой массы, какие-то влаж-
ные мохнатые побеги то тут,  то там пересекали путь, свисали
по стенам,  с  потолков,  обвивались вокруг дверных косяков,
углов и предметов обстановки.  Все вокруг было  покрыто  сы-
ростью,  плесенью, грибницей и мхом. Солнечный свет почти не
пробивался сквозь заросшие окна, да и к тому же близился ве-
чер.
   Они пробрались в помещение столовой.  Лена  бухнулась  на
стул и вытянула ноги.
   - Кандид,  миленький...- сказала она жалостно.-  Я  жутко
устала. Давай переночуем здесь, а?
   Это было резонно.  Неизвестно,  успеют ли они к озеру  до
заката,  но если и успеют, то ночевать придется в вездеходе.
А уйти с биостанции,  даже не осмотрев ее, он не мог. Вот не
мог почему-то и все.  Какое-то второе нутро,  проснувшееся в
нем, не разрешало ему этого сделать.
   - Хорошо,-  сказал  Кандид и тоже сел на стул.- Останемся
до утра.
   Они некоторое время сидели и отдыхали.  Рыжий,  поскольку
не понимал их разговоры,  бродил по  столовой  и  исследовал
все,  что  мог  исследовать.  Кандиду в очередной раз пришла
мысль о том, что Рыжий сильно отличается" от большинства ко-
чевников  их племени.  Никто из них не стал бы прикасаться к
этим незнакомым вещам,  тем более - сделанным из  металла  и
пластика.  Просто побоялись бы и все. А Рыжий вот не боится,
ему интересно.
   - Есть  охота жутко,- проговорила Лена устало.- Только не
надо мне ваших грибов...  Слушай, а, может, тут что-то оста-
лось из запасов? Давай поищем!
   Кандид согласился,  и они стали бродить по столовой, сди-
рать зелень со шкафов и тумбочек,  открывать дверцы и загля-
дывать в темные углы.  Они могли надеяться только на консер-
вы,  герметичные стеклянные банки или пластиковые пакеты. Но
ничего такого они не обнаружили, только нашли кухонную посу-
ду и столовые приборы. Больше всего Кандид обрадовался, ког-
да ему попался кухонный нож.  Нож был из добротной стали,  с
пластиковой рукояткой.  Кандид показал Рыжему, как таким но-
жом можно отсечь побег толщиной в руку, и это вызвало у пар-
ня бурю восторга.
   Потом они вышли из столовой и  стали  обследовать  другие
помещения. На улице становилось темнее с каждой минутой. Они
нашли две лаборатории,  но заходить в них не  стали.  Кандид
вдруг вспомнил, что на биостанции должен был быть склад, они
принялись искать склад, наконец нашли его совсем недалеко от
столовой,  но дверь оказалась заперта. Попытки Кандида выса-
дить ее не увенчались успехом.
   - Должны  быть ключи от склада,- пробормотал он,  потирая
плечо.- Как вот их найти-то в такой темноте?
   - Вспомни, пожалуйста, вспомни,- умоляюще говорила Лена.
   И он пытался вспомнить,  но  ничего  не  получалось.  Чем
больше он ходил по биостанции и прикасался к предметам,  тем
больше в памяти вскрывалось потаенных пластов. Они перевора-
чивались, обнажались, наезжали друг на друга, вызывая в моз-
гу неразбериху,  кашу и путаницу.  Ему даже стало  казаться,
что он не выдержит такого наплыва информации, воспоминаний и
прозрений, что голова лопнет вот-вот...
   Потом Лене  пришла  в  голову гениальная идея о том,  что
ключи от  склада  совсем  не  обязательно  должны  храниться
где-то  в  служебных  помещениях - они вполне свободно могут
находиться где-нибудь наверху,  в бытовых комнатах.  Они тут
же  устремились  к  лестнице на второй этаж,  оскальзываясь,
поднялись наверх и стали обыскивать все комнаты.  Когда  они
нашли  ключи в прикроватной тумбочке одной из комнат,  стало
уже совсем темно. К складу спускались впотьмах, на ощупь.
   Разумеется, большей  частью  запасы продовольствия оказа-
лись безнадежно испорченными.  Какие-то  промокшие  сгнившие
упаковки разваливались в руках,  попадались пачки соли и му-
ки,  давно превратившиеся в камни. Но, тем не менее, они по-
живились  несколькими банками каких-то консервов и парой бу-
тылок вина.  В непродовольственной части склада  не  нашлось
ничего  полезного,  кроме фонаря.  По счастью,  упаковка его
оказалась герметичной.  С замиранием сердца  Кандид  включил
фонарь,  боясь,  что батареи давно уже разряжены, но ему по-
везло.  Свет был тусклым,  и все-таки он был, и когда слабый
луч прорезал темноту склада, Лена радостно захлопала в ладо-
ши,  а Рыжий испуганно отскочил в сторону,  запнулся и грох-
нулся на пол.
   Потом они сидели в столовой,  погруженной во  мрак,  пили
вино,  ели тушеную говядину и говорили.  Рыжий сначала сидел
рядом,  не прикасаясь ни к вину,  ни к тушенке, потом как-то
незаметно исчез.  Они даже не заметили - когда.  Усталость и
вино делали свое дело, их разморило, хотелось болтать, вспо-
минать, делиться впечатлениями. И они делились, рассказывали
друг другу о себе и  своей  жизни,  поражались  услышанному,
сомневались,  пытались сопоставить одно с другим,  иногда не
понимали смысла,  пускались в воспоминания...  Кандиду каза-
лось,  что он никогда в своей жизни так много не говорил. По
крайней мере, с тех пор, как попал в лес.
   Господи, неужели у вас были такие жуткие войны, ахала Ле-
на.  Вот ведь о чем надо писать диссертацию!..  Но почему  я
ничего не встречала об этом в архивах?  А,  может,  это было
уже после того, как свернули все темы, после того, как прек-
ратили наблюдение за лесом?  Разве это возможно,  недоумевал
Кандид,  чтоб перестали исследовать лес? Так не бывает. Пра-
вильно, никто и не думал, что это возможно, еще пять лет на-
зад это никому и в голову бы не пришло!  А потом  лес  вдруг
начал меняться, очень резко. Климат стал сухой, болота исче-
зали,  просто высыхали на корню,  земля начала трескаться...
Ты  бы  видел  эти аэрофотосъемки!  Такие разломы громадные,
просто кошмар... Дороги портятся, карты ни к черту не годят-
ся.  С  лесом  же явно что-то серьезное происходит - все это
прекрасно понимают,  но никто ничего не делает.  Такое  было
впечатление,  будто  взяли  и плюнули на все работы! Столько
тем свернули, и каких тем, а!.. Представляешь, десятилетиями
здесь возиться и плюнуть! Значит, не только лес стал менять-
ся,  сказал Кандид задумчиво,  значит,  и Материк изменился.
Конечно, изменился, отвечала она, еще как изменился! Они там
проворовались,  а Управление теперь расхлебывай. Года четыре
назад финансирования,  можно сказать, вообще не стало - кого
в таких условиях лес-то волнует? Руководство меняется каждый
год, никто в Управлении не задерживается, его и так уже нес-
колько раз закрыть хотели. Представляешь, столько денег вбу-
хали сначала,  а теперь наука никого не интересует,  теперь,
что хотите тут,  то и делайте... У нас, знаешь, кто остался?
Администрация, несколько десятков фанатиков-энтузиастов, ко-
торые не за эту долбаную зарплату,  а за идею  работают,  да
еще горстка практикантов. Ну, я еще, дура набитая, туда при-
+перлась, решила сгонять  по-шустрому  до  лесу,  ха-ха-ха...
Сейчас сижу тут,  как идиотка.. Господи, как хочется вымыть-
ся,  ты бы знал!..  Голова - просто ужас, грязина такая жут-
кая...  Слушай,  Кандид,  а поехали со мной,  а!  Зачем тебе
здесь торчать-то?  Раз уж у тебя корни нашенские, возвращай-
ся...  Давай,  а? Поедешь?.. Не знаю, тихо ответил он. Я еще
не решил.  Это не так просто решить,  Лена,  пойми. И не так
просто объяснить решение,  даже себе...  Но ты подумай, Кан-
дид,  подумай! Зачем тебе здесь мучиться, жить в лесу, в ди-
карских условиях,  воюете еще постоянно!..  Да нет,  ответил
он, я не мучаюсь - я просто живу здесь, и воюем мы теперь не
все время,  а так...  Но все равно же воюете! Разве это нор-
мально?  Что это за жизнь такая?.. Тебе сколько лет, Кандид?
На  вид-то никак не меньше тридцати...  Да я не знаю,  пожал
плечами он,  понятия не имею.  Слушай,  а расскажи мне еще о
вашей жизни, попросила она. Это так интересно, расскажи, по-
жалуйста, вдруг мне потом пригодится... И он стал ей расска-
зывать еще и еще.  Он вспоминал и Затишье, и Освобождение, и
последующие годы не то мира,  не то войны, он говорил, гово-
рил, не дожидаясь вопросов с ее стороны, и слова лились сами
собой,  словно давно ждали этой минуты,  а она не перебивала
его,  молчала и слушала, облокотившись о стол, а он все про-
должал и продолжал говорить, пока внезапно не обнаружил, что
Лена спит, уронив голову на руки.
   Тогда он бережно поднял ее и понес на  второй  этаж.  Она
даже  не  пошевелилась - спала как убитая.  Он положил ее на
кровать в одной из комнат на втором этаже и расчистил прост-
ранство  вокруг  от прокравшейся вездесущей зелени,  чтоб не
мешала. В комнате еще сохранилось стекло, и, подойдя к окну,
Кандид заметил, что на небе появилась луна. Опять непонятная
тревога закралась ему в душу.  Что-то металось в нем и никак
не находило выхода.  Отец мечтал найти эту биостанцию, поду-
мал он.  Но он так и не нашел ее, а я - здесь. И что с того,
что я здесь? Что изменилось? Что, в конце концов, должно из-
мениться, и должно ли вообще?
   Кандид спустился вниз и позвал Рыжего. Парень не отозвал-
ся.  Кандид,  светя фонарем,  прошел в одну из  лабораторий.
Свет  луны почти не попадал сюда сквозь то,  что осталось от
окон,  сгладываемых лесом,  только в одном месте серебристые
лунные лучи струились на замшелый подоконник. Кандид вытянул
руку с фонарем перед собой, заскользил лучом по лаборатории,
выхватывая из темноты стойки с аппаратурой, навесные шкафы с
многочисленными склянками,  длинные, узкие столы со стоящими
и лежащими на них приборами,  химическую посуду,  стопки па-
пок,  мониторы,  стеллажи...  Мертвая лаборатория на мертвой
биостанции. Много-много лет сюда не заглядывал никто,  кроме
леса.  Хрустя под ногами невидимыми ветками,  Кандид зашагал
вдоль  столов.  Он касался приборов и думал о том,  что ког-
да-то умел со всем этим обращаться,  когда-то знал, для чего
все это нужно. Когда-то, когда-то... Потом он стал разгляды-
вать стопку тяжелых папок. Наверное, это были какие-то отче-
ты.  Бумага отсырела и сгнила, а листы разваливались в паль-
цах.  Одна из папок оказалась завернутой в полиэтилен и сох-
ранилась  значительно  лучше других,  хотя и туда пробралась
влага. Он осторожно раскрыл папку и стал переворачивать под-
колотые в нее листы с таблицами, громоздкими схемами, форму-
лами,  длиннющими описаниями,  какими-то  графиками.  Иногда
прилагались  фотографии,  некоторые  листы  были датированы,
кое-где встречались приписки от руки.  Надо  было  экономить
ничтожные остатки энергозапасов батареи,  и Кандид, выключив
фонарь, сел с папкой на подоконник, под свет луны.
   Он проглядел последние страницы, читая заголовки. Они ни-
чего ему не говорили, да он и не стремился что-то понять, он
делал это машинально,  сам не зная,  для чего. В конце папки
он обнаружил несколько не  подколотых,  а  просто  вложенных
листов не то доклада, не то рапорта. Там был только печатный
текст и ничего более.  На первом листе, в левом верхнем углу
стояла  размашистая виза:  "Э.Стояновой.  Ознакомиться".  Во
многих местах текст был обширно испорчен сыростью  и  време-
нем,  но  некоторые  куски удавалось прочесть.  Первый лист,
включая заголовок и фамилию автора,  был нечитабелен, только
в конце страницы Кандиду удалось прочесть: "...выражали сом-
нение относительно наличия у них разума в той степени, в ко-
торой  мы это подразумеваем.  Конечно,  в определенной мере,
это спорный вопрос, тем более, что самые первые исследования
не  дали  какого-либо вразумительного ответа.  Тем не менее,
уже сейчас мы можем утверждать, что имеем дело если не с ра-
зумной расой,  то,  по крайней мере, с высокоорганизованными
животными. Те, кто утверждает, что мы ничего не знаем о при-
роде  распространения их популяций,  просто-напросто ленятся
или намеренно не желают знакомиться с материалами  последних
наблюдений.  Разумеется,  при существующих возможностях, при
наших нынешних технических и материальных средствах не  при-
ходится говорить не только о полномасштабном,  но даже о ма-
ло-мальски серьезном исследовании этой темы.  Не выдерживают
никакой критики..."
   Интересно, подумал мельком Кандид. Так, так... На следую-
щей странице другой уцелевший кусок гласил:
   "В настоящий момент можно считать  доказанным  тот  факт,
что  возникновение  и стремительная эволюция (хотя,  что,  в
данном случае,  понимать под эволюцией?) этих существ тесным
образом  связана с глобальными изменениями климата,  а также
геомагнитной обстановки в лесу. Если говорить конкретней, то
- с распространением тектонических разломов в южной и север-
ной частях леса.  Мы здесь снова сталкиваемся  с  совершенно
новой  формой существования.  Вполне допустимо,  что питание
они себе находят там же, где живут. Конечно, ведение ночного
образа  жизни не является чем-то исключительным и сенсацион-
ным даже для высокоорганизованных существ,  но то,  что дли-
тельное  воздействие  света  и воды губительны для них,- это
предмет для самого пристального изучения.  Никто до сих  пор
так и не предложил,  к примеру, мало-мальски приемлемое объ-
яснение тому, зачем эти существа прорывают километровые ходы
на поверхность.  Живя глубоко под землей, они, тем не менее,
появляются снаружи, но причины этого нам непонятны. Если ус-
матривать в их существовании наличие раз..."
   Черт возьми,  подумал ошарашенно Кандид. Ведь это же без-
лицые!  О них же идет речь, о них!.. Он поднес к глазам оче-
редной лист.
   "... например,  в работах Квентина Севильского.  С самого
начала он довольно смело взялся утверждать,  что мы являемся
свидетелями своеобразной болезни леса,  некой эпидемии, раз-
вивающейся по не понятым нами законам.  Или,  как пишет  он:
"Если перед нами не эпидемия,  то - побочный эффект эволюции
леса".  Утверждение более чем спорное. Слишком уж масштабные
явления мы наблюдаем,  чтоб называть их побочными эффектами.
Спрашивается,  а что же тогда в настоящий момент  есть  сама
эволюция?  Севильский уходит от ответа на этот вопрос,  как,
впрочем,  и не отвечает: а что же нам в таком случае делать?
Что следует предпринять в ответ на эту экспансию,  и надо ли
вообще принимать какие-то  меры?  Надо  отметить,  что,  как
только речь заходит..."
   Кандид почувствовал поднимающееся волнение. Он стал снова
и снова перелистывать страницы доклада,  но там мало что еще
можно было понять,  кроме обрывочных  словосочетаний.  Конец
текста вообще оказался утерян, только последняя из существу-
ющих страниц оказалась целиком разборчива.
   "... имеем  дело с целой сетью,  если угодно,  с системой
подземных коммуникаций.  Те выходы,  которые мы наблюдаем на
поверхности, есть лишь малая часть того, что скрыто от наших
глаз.  Причем поражает масштабность и продолжительность этих
тоннелей.  Они свободно ухитряются прорывать их под болотами
и реками, но этот момент не удивителен, поскольку они вынуж-
дены держаться от воды подальше. В последнее время распрост-
раняется мнение,  что подземные тоннели служат для этих  су-
ществ  лишь средством коммуникаций и ничем более,  а обитают
они в совершенно других местах,  из чего следует вывод,  что
где-то под землей должны существовать некие подобия огромных
нор или чего-нибудь в этом духе.  Например,  Л.Губер  и  его
группа  считают  наиболее  вероятным местом их обитания сами
тектонические разломы в почве.  Мы думаем, что гипотеза, бе-
зусловно,  заслуживает внимания, но пока такие выводы делать
преждевременно.  Причем Губер идет дальше: он не только уве-
рен в том,  что существа живут в разломах,  но и утверждает,
будто сами разломы являются следами,  результатами их  целе-
направленной разумной деятельности.  По его мнению, они пол-
ностью управляют этим процессом и такими факторами, как нап-
равленность,  протяженность и количество разломов,  и,  дес-
кать,  ни один разлом не возник случайно.  Таким образом,  в
результате мы имеем дело с некой непостижимой пока для нас и
невиданной по масштабам экспансией.  К сожалению, каких-либо
серьезных  доказательств этой гипотезы группа Губера предос-
тавить не смогла.  Однако,  с другой стороны, ни для кого не
являются  секретом данные воздушных наблюдений последних ме-
сяцев.  Если проанализировать карту разломов на юге и севере
и тенденции в их расположении по отношению друг к другу,  то
можно обнаружить интересные геометрические..."
   Кандид отложил папку. Странное предчувствие охватило его.
Словно он был на  самой  грани  понимания  чего-то.  Чего-то
очень важного.  Оно было здесь рядом,  недалеко.  Не хватало
самой малости, чтобы его ухватить. Мысли бессвязно роились и
мешали друг другу. Нужно было спокойно сесть и подумать, по-
думать,  еще раз подумать. Разложить все по полочкам, вспом-
нить,  увязать...  И тогда все встанет на свои места, должно
встать на свои места!
   Он слез  с подоконника и стал впотьмах расхаживать по ла-
боратории.  Думай,  говорил он себе, ну-ка, думай! Ничего не
получалось.  Надо  было  пересилить волнение,  успокоиться и
размышлять неторопливо.
   - Умник!..- вдруг раздался приглушенный голос Рыжего.- Ты
здесь?
   - Здесь,- отозвался Кандид.- Ты чего?
   Рыжий возник перед ним из темноты. Лицо его было сосредо-
точенным, взгляд насторожен.
   - Ты чего? - снова спросил Кандид.
   - Здесь  кто-то  есть,-  проговорил  парень шепотом.- Ря-
дом...
   Он махнул рукой куда-то в сторону соседней лаборатории, в
которую они так и не заглянули.
   - Кто здесь может, быть. Рыжий?
   - Не знаю. Сначала не было. Теперь есть.
   - Тебе  это не понравилось тогда у входа?  - спросил Кан-
дид, прислушиваясь.
   - Угу,- сказал Рыжий.- Но я еще не знал в тот раз...  Ум-
ник, кто там, а? Оттуда еще иногда звуки слышно. Будто тука-
ет кто-то топором...
   - Идем глянем,- произнес Кандид, беря фонарь.- Только ти-
хо.
   Стараясь ступать бесшумно,  они прокрались в соседнюю ла-
бораторию.  Но  совсем бесшумно это сделать оказалось невоз-
можно - торчащая со всех сторон и мешающая  на  каждом  шагу
растительность  не позволяла остаться незамеченными.  Слабый
стук прекратился, как только они приблизились ко входу в ла-
бораторию. Их обнаружили, и скрываться не имело смысла.
   Они ворвались в лабораторию, и Кандид стал полосовать ть-
му лучом фонаря.  Возможно, ему пришлось бы делать это доль-
ше, если бы из дальнего угла комнаты не донесся низкий шипя-
щий звук. Кандид молниеносно перевел свет в этот угол, и они
увидели безлицего.
   Он отчаянно зашипел, пытаясь закрыться от падающего света
своими тонкими суставчатыми лапами.  Еще один безлицый испу-
ганно шарахнулся в сторону и отполз на метр. По ровной, тем-
ной, шишкообразной голове первого безлицего пробежала легкая
рябь,  и  в  передней  части образовалась дыра с трепещущими
рваными краями.
   - У-у-бе-ри-и!..-  хрипящим,  булькающим голосом произнес
безлицый.- Убе-е-р-ри-и это-о...
   Кандид опустил фонарь и погасил луч. Он даже не знал, что
сказать им. Вопросы крутились в мозгу, вытесняя друг друга.
   - А откуда...- начал было он и осекся.
   - Умник,- проговорил сзади Рыжий,- ну их!  Пойдем отсюда!
Зачем нам эти безлицые нужны, пойдем отсюда...
   - Зачем вы... здесь? - спросил Кандид.- Зачем?
   Безлицый молчал. Второй тоже замер неразличимым комком на
полу.  Кандид почувствовал себя в дурацком  положении.  Надо
было  или уходить,  или о чем-то спрашивать.  Но о чем можно
было спрашивать безлицых?  Они сроду не отличались разговор-
чивостью,  тем  более  что  произношение  слов давалось им с
большим трудом. Между собой они умудрялись общаться без зву-
ка.
   - Я даже не знаю...- пробормотал Кандид.- Нет,  а как  вы
сюда...
   - За-а-щ-щ-щем спра-а-ш-ш-шиваеш-шь?..- зашипел безлицый,
и  до  Кандида  докатилась волна затхлого земляного запаха.-
За-а-щ-щ-щем?
   Действительно, зачем, подумал Кандид.
   - Нет, ну... я не знаю...- сказал он.- Непонятно...
   - Мы ух-х-хо-о-одим...- выдохнул безлицый.
   Оба безлицых зашевелились,  и Кандид по шороху понял, что
они пробираются к окну.  В последний момент он не удержался,
включил фонарь и успел увидеть,  как их неуклюжие, неприспо-
собленные к ходьбе тела карабкаются на подоконник и исчезают
в сплетениях волокон и листьев.
   - Рыжий, а чего им надо-то было? - пожал плечами Кандид.
   Но Рыжего уже не было в лаборатории.
   Кандид посветил  в угол,  где находились безлицые,  и луч
выхватил из темноты внушительных  размеров  холщовый  мешок.
Видимо,  что-то из складских запасов,  может,  мука, подумал
Кандид, но почему здесь?  Бок мешка был  разорван  почти  по
всей  длине,  обнажая содержимое не то белого,  не то серого
цвета.  Кандид подошел к мешку,  слегка пнул его окаменевший
бок ногой и присел.  И мгновенно понял,  что находится перед
ним.  Понял еще до того, как поражение поднял с пола малень-
кий отколотый кусочек и попробовал его на вкус.
   - Вот тебе и раз!..- выдохнул он и сел на пол.- Сахар...
   Он посветил под ноги, где среди крошек валялись различные
металлические предметы из лаборатории, которыми безлицые от-
калывали сахар, и позвал;
   - Рыжий!
   Ответа не последовало.
   Кандид поднялся.
   - Вот тебе и раз,- снова пробормотал он.- Вот тебе и Луч-
ший лес. Это же надо!
   В течение  нескольких минут он топтался возле мешка с са-
харом, повторяя: "Это ж надо! Вот тебе и раз..." Затем в за-
думчивости побрел к оконному проему, в котором скрылись без-
лицые.  На улице ничего не было видно,  только,  как всегда,
доносились звуки ночного леса. Он перешел к окну на противо-
положной стене.
   Здесь была  заметна  луна.  Несколько минут он смотрел на
нее,  и всякого рода мысли постепенно  охватывали  его.  Это
могло затянуться надолго, если бы из задумчивости его не вы-
вел внезапно появившийся Рыжий.
   - Опять на луну смотришь! - выдохнул он.- А я знаешь, что
узнал, Умник?!
   - Что? - спросил Кандид отстраненно.
   - Я сразу за безлицыми следить стал,  как они ушли  отсю-
да,- заговорил Рыжий возбужденно.- И выследил,  как они сюда
добираются, и как обратно уходят!.. Знаешь, как? Сказать?
   - Знаю,- обронил Кандид.- Через Земляные дыры.
   - Точно...- опешил Рыжий.- А как ты...
   - А  еще  я знаю,  откуда безлицые берут сахар,- вздохнул
Кандид.- Вон в том углу, где они сидели...
   Рыжий издал  восторженное улюлюканье и упрыгал в угол,  к
сахарному мешку.  Некоторое время оттуда доносилось его  до-
вольное сопение.
   - Не люблю я этих безлицых,- донеслось  затем  из  угла.-
Сам не знаю - почему... Какие-то они, противные. Или, нет...
Не так даже.  Опасные, что ли... Как их увижу, так внутри аж
нехорошо делается. Умник, а, правда некоторые говорят, будто
безлицые - это бывшие мертвяки? Или, что они как-то с урода-
ми связаны? Врут, наверное, опять...
   - Ты лучше  спать  ложись,-  сказал  Кандид  озабоченно.-
Поздно уже. А то с утра сразу пойдем, поэтому выспаться надо
обязательно.
   Рыжий не ответил - опять завозился возле мешка.  Не знаю,
как ему, подумал Кандид, а мне вряд ли удастся выспаться. Он
снова повернулся к луне.  Она завораживала его, она притяги-
вала его, она запускала в него свои невидимые щупальца, и он
покорно стоял и глядел на яркий диск сквозь листья, и думал,
думал,  думал... Думал о безлицых, об их непонятном вранье и
их неоценимой помощи,  об их странной сущности, странном об-
разе жизни и непонятных целях. Об огромном количестве мифов,
гуляющих вокруг безлицых. И еще думал о сегодняшнем ужасе на
Безымянном озере, о Трещине, поглотившей людей, о двурогах и
Чертовых скалах.  И почему-то ему казалось, что все эти вещи
и события чем-то объединены,  вот только он никак не мог по-
нять - чем.

                        ГЛАВА ПЯТАЯ

   - Дальше мы не пройдем,- уныло сказал Рыжий.
   Он пристально всматривался в туманное серое  пространство
впереди и переминался с ноги на ногу. Обширная, унылая, неп-
роходимая топь простиралась перед ними.  Кое-где над  темной
маслянистой  жижей лениво клубился желтый туман,  изредка из
недр топи на поверхность с сочным звуком,  похожим на  чудо-
вищную отрыжку, всплывали пузыри, жижа пенилась, вверх брыз-
гали фонтаны грязи,  затем все на время успокаивалось. Пахло
горечью. И еще стояла непривычная для леса тишина.
   - Не пройдем,- повторил Рыжий так,  словно вынес  оконча-
тельный приговор.
   Кандид и сам понял, что им не пробраться через топь. Мес-
то было гиблое,  здесь ни болотники,  ни плоты не спасут. Во
время войны они нередко загоняли вражеские  отряды  в  такие
вот топи.  Они знали,  что там - верная смерть.  Значит, лес
все-таки выкинул фортель,  тоскливо подумал Кандид. Выходит,
не обошлось без сюрпризов? Не зря я опасался, не зря. Обидно
было,  что до Безымянного озера было рукой подать, несколько
минут ходьбы по прямой... Если бы не проклятая топь.
   - И что же...  теперь?..- дрогнувшим  голосом  произнесла
Лена.- Что мы теперь будем делать?
   Кандид молчал. Рыжий стоял, не шелохнувшись, и нюхал воз-
дух.
   - Как мы теперь?  - Лена заглянула Кандиду в лицо,  и  он
увидел в ее глазах слезы.- Что же мы...  Столько шли, шли!..
Что,  теперь обратно, что ли, а? А зачем мы обратно... И что
потом?.. Господи...
   Она обессиленно опустилась на колени в  мох  и  уткнулась
ладонями в лицо. Кандид напряженно размышлял. Неужели ничего
нельзя придумать?  Неужели придется возвращаться тем же  пу-
тем, делать такой огромный крюк?
   - Господи,  ну почему?..- проговорила она,  всхлипывая, и
плечи  ее затряслись.- Почему я такая невезучая?  Ну почему,
а?..
   - Лена,-  сказал Кандид,- не плачь,  пожалуйста.  Мне на-
до... подумать.
   - А что тут думать...  что тут думать?!  - не отнимая рук
от лица,  выпалила она.- Что тут можно  придумать?  Говорили
мне, дуре, не ходи в лес одна, это же лес! Мамочки, какая же
я дурочка! Какая дурочка...
   - Умник,-  Рыжий  повернул к нему озабоченное лицо.- Я не
знаю, что делать. Здесь же рядом, понимаешь, рядом! Прямо за
этой топью озеро, прямо за ней! Откуда она тут взялась, лужа
эта вонючая, не знал я, что она тут будет...
   Лена перестала причитать, она свернулась калачиком и тихо
хныкала.
   - Может,  придумаешь чего,  Умник?  - с тоской сказал Ры-
жий.- Придумай,  неужели не придумаешь?  У тебя же получает-
ся...
   Кандид промолчал, на несколько минут воцарилось молчание,
только  Лена  иногда  шмыгала  носом.  Потом  Кандид глубоко
вздохнул и сказал:
   - Есть одна мысль.
   Он сказал это Рыжему, Лена не поняла, она лишь приподняла
заплаканное лицо и взглянула на Кандида.
   - Земляные дыры,- произнес Кандид, глядя на Рыжего.
   Парень переваривал  идею несколько секунд,  после чего на
его хмуром лице появились оттенки сомнения и  заинтересован-
ности.
   - Должен быть ход под топью,- задумчиво сказал Кандид.- И
под  Шипящими  болотами тоже должны быть ходы.  Иначе откуда
они сюда попадают?  Видел, сколько дыр нам в чаще, по дороге
сюда,  встретилось? Не на болотах же безлицые живут, в конце
концов...
   - А пролезем? - с сомнением сказал Рыжий.- Или вдруг заб-
лудимся? Там же полная темень, Умник! Как мы дорогу под зем-
лей  найдем?  Я не смогу под землей ничего учуять,  никак не
смогу.  У меня там чутье не сработает, я знаю, там же безли-
цыми все пахнет, не могу я их запах выносить, и самих их вы-
носить не могу,  безлицых этих... А если они нам по пути по-
падутся?
   - Если попадутся, то посторонятся,- сказал Кандид.- Мы их
очень попросим.  Мне кажется,  Рыжий, все должно получиться.
Ты послушай...
   Он, как мог, попытался растолковать Рыжему, что они долж-
ны пролезть по этим чертовым ходам,  что не могут  они  быть
такими узкими - как-то ведь безлицые в этих ходах разворачи-
ваются, а безлицые не настолько уж и тощие. Что, разумеется,
придется  все  лишнее оставить,  а брать только необходимое,
что все равно там,  в глубине, должны быть ответвления и по-
вороты,  и разные дыры и ходы, наверняка, где-то соединяются
между собой.  Что ориентироваться они будут по компасу Лены,
а светить будут фонарем,  и никакой безлицый близко к ним не
подползет, если они начнут светить, что он, Кандид, уверен в
том, что существуют те ходы, которые ведут в сторону стоянки
Одноухого и Безымянного озера, в сторону Трещины, только на-
до эти ходы найти. И они должны их найти, обязательно должны
их найти!  И уж если там,  под землей,  выяснится,  что дело
гиблое,  то вернуться никогда не поздно.  Но попробовать, во
всяком случае, стоит.
   Рыжий выслушал план Кандида молча,  не перебивая. В итоге
неуверенности на его лице  заметно  поубавилось.  Решимости,
однако,  на  нем  тоже не возникло,  но сопротивляться он не
стал.  После этого Кандид изложил идею Лене. Да, конечно, ей
было  страшно  лезть под землю,  ей ужасно не хотелось этого
делать, но с помощью Кандида она все-таки взяла себя в руки.
   Они вернулись назад,  в чащу,  из которой вышли к топи, и
около получаса бродили по ней, выискивая Земляные дыры среди
подрагивающих бугров мягкой волокнистой травы,  среди порос-
лей диких злаков и россыпей грибных цветов.  Учуяв  пришель-
цев,  цветы  замирали,  потом с хлопком выбрасывали в воздух
фонтаны грибных спор.  Стоял едкий,  щекочущий ноздри запах.
Вскоре они обнаружили дыру и сгрудились возле нее, поочеред-
но заглядывая в черный зев,  из которого тянуло затхлостью и
сыростью. Отверстие казалось достаточно широким, но было по-
нятно, что это еще ничего не значит.
   Кандид и  Рыжий сбросили мешки и обмотались вокруг поясов
веревками. С собой решили брать только крючья и ножи. Немно-
го поразмыслив, Кандид все-таки закрепил себе на спине топор
- на всякий случай.  Кухонный нож он отдал Рыжему - тот дол-
жен был двигаться последним и, по возможности, прислушивать-
ся и принюхиваться.  Потом он снял у Лены компас,  одел  его
себе  на руку и,  повесив фонарь на шею,  опустился на живот
перед дырой. Сомнений у него не было. Что бы там ни произош-
ло, подумал он, пусть нам сопутствует удача.
   - Ну что,- сказал он.- Поехали!
   И скользнул в темноту.
   В тоннеле было слегка прохладно. После почти вертикально-
го входа тоннель плавно изгибался, постепенно принимая гори-
зонтальное положение. Впереди, насколько хватало света, были
видны рыхлые, осыпающиеся стенки с торчащими корешками самой
различной величины. Ход, без сомнения, полого уходил вглубь.
Ширина  его  оказалась вполне достаточной для того,  чтобы в
нем можно было свободно ползти  даже  Кандиду.  Конечно,  не
везде  получалось  повернуть голову назад,  на затылок и шею
постоянно сыпалась земля, но очень скоро Кандид перестал об-
ращать  на нее внимание.  Стояла гробовая тишина,  настолько
непривычная,  что Кандиду в первое время было не по себе. Но
он  привык  и к тишине,  и к затхлому запаху,  и к кромешной
темноте,  воцарявшейся в тоннеле,  едва он выключал  фонарь.
Очень скоро Кандид понял,  что нет смысла все время включать
свет и разглядывать путь,- у них не было выбора,  по крайней
мере пока.  Они покорно двигались туда, куда вел их ход: все
глубже и глубже.  А ответвления,  если бы такие и  возникли,
легко  обнаружились  бы и без света,  на ощупь.  Он перестал
включать почти бесполезный  свет,  за  исключением  случаев,
когда смотрел на компас. Позади него мужественно пыхтела Ле-
на,  звуков,  издаваемых Рыжим,  он уже не слышал. Казалось,
что время исчезло абсолютно в этой бесконечной норе, оно бы-
ло тут чрезвычайно обманчиво, и если бы не наручные часы Ле-
ны,  они потеряли бы всякие ориентиры.  Часы были с подсвет-
кой, поэтому Лена сама периодически объявляла усталым, запы-
хавшимся голосом: "Ползем уже, пятнадцать минут... уже трид-
цать минут..." В основном это случалось на тех недолгих  ос-
тановках,  которые  они делали для отдыха и сверки маршрута.
Лена снова держалась молодцом и не паниковала, хотя ощущение
того,  что  ты  находишься под громадной толщей земли и пол-
зешь,  неизвестно куда, в первое время сильно давило на пси-
хику. Даже Кандиду было как-то неуютно от такого чувства. Но
он привык и к этому,  и вообще к  тому  времени,  когда  они
сильно устали, они уже привыкли ко всему, не думали ни о чем
и сосредоточились только на движении, движении, движении...
   К исходу  первого  часа  ух пребывания под землей тоннель
постепенно стал переходить во все более горизонтальное поло-
жение,  и наклон почти исчез.  Из этого Кандид заключил, что
они находятся под самой топью.  Когда же ход  вдруг  заметно
стал  забирать  влево,  Кандид обеспокоился.  До сих пор ход
достаточно строго придерживался одного  направления,  теперь
же появились первые признаки проблем. Тоннель стал поворачи-
вать налево все сильнее и сильнее,  и  Кандид  не  на  шутку
взволновался. Неужели, подумал он, мой расчет на то, что тут
должна быть разветвленная система, не оправдался? И когда он
уже был готов отчаяться,  они наткнулись на первую развилку.
Правое плечо Кандида ощутило внезапную непривычную  пустоту.
Он  включил  фонарь и направил свет в ответвление хода.  Ему
показалось - нет,  он даже был уверен,-  как  чья-то  фигура
темным  пятном  шарахнулась в глубину тоннеля и стремительно
исчезла из поля зрения.  Ага,  боитесь, мельком подумал Кан-
дид, свернул в правый отворот и прислушался. Было все так же
тихо,  если это и был один из безлицых,  то им надо было от-
дать должное: в своих норах они передвигались с превосходной
скоростью. Этот второй ход сворачивал направо,  к сожалению,
больше,  чем этого бы хотелось Кандиду, но зато это был пер-
вый знак того,  что не все потеряно.  Ох,  и придется же нам
попетлять,  подумал  он  и,  как выяснилось несколько позже,
оказался прав.
   Прошел еще один час, невообразимо бесконечный и еще более
тяжелый.  Им встретилось еще с десяток ответвлений, они нес-
колько  раз  сворачивали,  чтобы  хоть как-то придерживаться
курса.  Тогда же Кандид понял: им уже не вернуться назад тем
же путем, они не повторят маршрут в обратном порядке. В слу-
чае чего, можно было уповать лишь на поиски ближайшего хода,
ведущего на поверхность,  а уж куда этот ход выведет,- оста-
валось только гадать. Ходы перестали углубляться, теперь они
тянулись горизонтально,  и их становилось все больше и боль-
ше.  Безлицые так и не встретились им,  хотя Кандид мог пок-
лясться,  что они где-то рядом, чувствуют непрошеных гостей,
наблюдают за ними.  Иногда он слышал какие-то отдаленные шо-
рохи, да слабые толчки воздуха то и дело докатывались до ли-
ца.  Пару раз им попались очень узкие тоннели,  и Кандид уже
думал, что придется искать обходные пути, но все обходилось.
Им везло.
   Потом наступило  безвременье.  Силы  давным-давно были на
исходе.  Они уже почти ничего не соображали, они были похожи
на молчаливые тупые механизмы, слепо ищущие выход. Они давно
перестали следить за временем,  за тем,  сколько раз и  куда
они свернули. Остановки и передышки уже не приносили никако-
го облегчения. Все тело ломило, шея онемела, руки и ноги ка-
зались чужими и ненужными,  страшно хотелось встать,  просто
безумно хотелось встать,  выпрямиться или хотя бы  сесть.  В
какой-то момент им стали попадаться ответвления,  явно веду-
щие наверх,  и если прислушиваться,  то можно было услышать,
как  откуда-то сверху доносились слабые,  но ощутимые голоса
леса. Значит, это была уже не топь, это была суша. Но Кандид
сдерживался,  хотя сил на это у него не осталось, он не при-
нимал решение о  подъеме,  он  продолжал  двигаться  вперед,
только вперед, ему казалось, что надо именно вперед...
   И когда не осталось уже никакой мочи и ни  малейшей  силы
воли, когда нутро окончательно взбунтовалось и взвыло, когда
он плюнул на все и решил,  что они будут выбираться  наверх,
как только им попадется ближайший ведущий туда тоннель,  что
они не станут больше тыкаться здесь,  как  слепцы,  что  уже
хватит, хватит  этой кромешной тьмы,  этой вони и затхлости,
этой земли,  все время сыплющейся на волосы, решил, что все,
конец, точка, надо выматываться ко всем чертям из этой моги-
лы, на волю, на воздух, на свет...- когда он решил так, впе-
реди возникло что-то.
   Он не сразу понял, что это. Туннель стал резко расширять-
ся  по всем направлениям,  так,  что он через десяток метров
смог встать на четвереньки. Воздуху стало больше, значитель-
но  больше,  до  ушей  теперь доносились прерывистые шипящие
звуки.  Целый хор однотонных шипящих звуков.  Словно  кто-то
огромный,  многоголосый спал и храпел в тысячу глоток. И еще
был слышен какой-то нестройный отдаленный  гул.  Впереди,  в
темноте, их ждало нечто, похожее на пещеру, или на подземный
грот, или что-то в этом роде. Ход продолжал расти; уже можно
было выпрямить спину,  стоя на коленях.  Они с жадностью вы-
ползли на более или менее открытое пространство и сели,  от-
кинувшись спинами на стену. Так они сидели в полном молчании
несколько минут. Сил не осталось даже на слова. Потом Кандид
стал светить фонарем вокруг.
   Это была не пещера,  а скорее ниша.  С потолка, из стен и
даже снизу наподобие сталагмитов и сталактитов свисали, тор-
чали,  высовывались многочисленные  белесые,  узловатые  ко-
ренья.  В нише никого не было, но что-то подсказывало Канди-
ду,  что безлицые были здесь только что.  Попрятались, стало
быть,  решил  он.  Уж не попали ли мы к ним в логово?  Среди
них,  наверное, паника сейчас... А, впрочем, почему я решил,
что паника? Может, им абсолютно все равно?
   Пора было осмотреть,  куда выходит эта ниша,  вернее -  в
чем она вырыта.  Он направил луч света туда,  где должен был
находиться край ниши.  Край действительно был  недалеко,  он
оказался совсем рядом,  в двух десятках шагов. Световой крут
выхватил из мрака рваные, осыпающиеся края и уперся в проти-
воположную стену.  Да, это была именно стена, земляная стена
прямо напротив их ниши,  и тогда Кандид понял, куда они выб-
рались.
   Они были в Трещине.
   Едва луч света заскользил по противоположной стене,  вых-
ватывая одну нишу за другой,  монотонное  хрипящее  шипение,
царившее в Трещине,  стало нарушаться. Оно буквально вспары-
валось резкими свистами,  шипящие звуки меняли свою  тональ-
ность, переходя то в свист, то в карканье. Здесь были десят-
ки,  сотни ниш, стены Трещины были буквально испещрены этими
нишами,  и в них шевелились,  ползали или замерли неподвижно
десятки и сотни безлицых.  Многие из них припали головами  к
белесым кореньям,  торчащим повсюду, если, конечно, это были
коренья. Потревоженные в своих норах светом безлицые неуклю-
же дергались, лихорадочно закрывались лапками, судорожно от-
ползали в глубь ниш и отчаянно шипели.
   Они подошли  к  самому краю и увидели,  что от их ниши на
противоположную сторону тянется шероховатое,  шипастое, тол-
щиной с ногу корневище.  Оно простиралось до противоположной
стены Трещины и на той стороне также уходило в  нишу.  Такие
мосты между стенами существовали не везде, но их было доста-
точно много. В основном корневища связывали ниши на их уров-
не, где расстояние между стенами было невелико: не более де-
сятка метров. По всей видимости, их ниша располагалась почти
у  самого  дна  трещины.  Кандид  вытянул голову и посмотрел
вверх. Там, в немыслимой выси белела зигзагообразная полоска
неба. Трудно было даже предположить, какова глубина Трещины.
Свет сверху не доходил сюда,  и не с чем было  сравнить  эту
бесконечность.  Вечное  царство  мрака было здесь - и днем и
ночью.  И еще здесь господствовал тот самый запах.  Тот, что
слишком часто в последнее время тревожил Кандида. Запах Тре-
щин.
   Кандид выключил  фонарь.  Паника  среди  безлицых в нишах
стала стихать,  разноголосица шумов  снова  превращалась  во
всеобщий, нудный шипящий храп. Первой подала голос Лена.
   - Кто это такие?..- почти беззвучно произнесла  она.-  Их
так много... Где мы, Кандид?
   - Это безлицые,- ответил он.- А мы у них дома.
   Рыжий молчал.  Помимо того, что парень здорово устал, ему
было явно не по себе среди этого огромного скопления подзем-
ных обитателей.
   - Значит так - сказал Кандид и облизнул пересохшие губы.-
Я не знаю,  что это за Трещина:  та, которая вчера образова-
лась между стоянкой Одноухого и Безымянным  озером,  или  же
какая-то другая...  Но мы все равно почти у цели,  мы проби-
лись, это главное... Мы поднимемся на поверхность через бли-
жайший ход. Если поймем, что вездеход - по ту сторону Трещи-
ны,  тогда вернемся сюда,  переползем по этому мосту туда  и
будем искать выход там. Я предлагаю так.
   - Обратно... сюда?..- пробормотала в темноте Лена.- А ес-
ли  мы упадем?  Сорвемся с этих...  бревен,  или что это та-
кое... Я боюсь.
   - Не бойся,- успокоил Кандид.- Я полезу первым,  потом мы
с Рыжим будем страховать тебя веревками.  Да и потом, может,
и не придется возвращаться.
   - Только давай отдохнем!  - взмолилась  Лена.-  Ну,  хоть
немного,  а...  Я не могу больше,  у меня сил нету! Господи,
как я хочу умыться...
   - Конечно, отдохнем,- сказал Кандид.
   Лена со вздохом опустилась на колени и  замолчала.  Инте-
ресно,  подумал Кандид, далеко ли до дна? Или мы уже на дне?
Он снова включил фонарь и направил свет вниз. Они были не на
самом дне,  но достаточно близко от него, чтоб различить то,
что находилось под ними.  Кандид многое узнал и понял в пос-
ледние часы, но то, что он-увидел, все-таки поразило его.
   - Ты только погляди, Рыжий...- пробормотал он удивленно.
   Там внизу  лениво шевелилась гигантская темная живая мас-
са.  Она вся состояла из безлицых, из их тел, то ли мертвых,
то  ли спящих,  то ли пребывающих в каком-то анабиозе.  Было
трудно различить отдельные  тела,  и  вся  масса  напоминала
сплошной многорукий,  многоногий и многоголовый организм. Он
колыхался и подрагивал.  Словно волны на поверхности  озера,
по скоплению безлицых прокатывались упругие толчки,  и тогда
некоторые тела безвольно перекатывались,  наползали друг  на
друга,  переплетались  друг с другом и снова распадались.  В
какие-то моменты сквозь бреши в массе наружу вырывались клу-
бы лилового тумана. А может быть, лилового дыма. Эти лиловые
клочья медленно относило к стенам.  А там,  на этих  стенах,
над самой подрагивающей массой неподвижно, вцепившись лапами
в землю, похожие на спящих мух, висели двуроги. Много двуро-
гов,  очень много двурогов,  целая россыпь серых,  вытянутых
тел среди струек лилового тумана.  Только двуроги  были  тут
как неживые, совсем какие-то не страшные.
   Кандид оторвался от этого диковинного  зрелища,  выключил
свет,  отошел от края ниши и сел рядом с Леной. Ему стало не
по себе.  Вон оно,  значит,  как, думал он тоскливо. Вон оно
как все получается...
   - Лена,- тихо сказал он.- Скажи,  ведь там,  за  Скалами,
точно такой же лес?
   - Конечно,- ответила она.- А почему ты думаешь, будто там
может быть какой-то другой лес? Откуда ему быть, другому-то?
   Действительно, подумал он, откуда?
   - А  на  самих Скалах есть какая-нибудь жизнь?  - спросил
он, уже предчувствуя, каким будет ответ.
   - Ну,  насекомые  всякие...  Разная скальная нечисть.  По
большей части, ядовитая. Понимаешь, я как-то специально этим
не занималась,  чего там интересного на этих скалах? Туда же
на них еще как-то спускаться надо,  потом  подниматься...  Я
только,  знаешь, читала однажды любопытные материалы в архи-
вах.  В последнее время у подножий скал находят много погиб-
ших аборигенов.  Они, видимо, пытаются наверх лезть и срыва-
ются.  Туда с помощью веревок и лестниц просто так  ведь  не
подняться. Но они, бедные, этого же не знают... Да и потом -
зачем?  Для чего, спрашивается? Для чего они туда, на скалы,
лезут - это совершенно непонятно...
   Тут Лена стала рассказывать  какую-то  историю  из  своей
жизни, связанную с альпинизмом на Материке, но Кандид уже не
слушал ее. Мысли его снова вернулись к безлицым.
   Как все, оказывается, просто, думал он. Настолько просто,
что мороз по коже продирает от такой простоты.  Не надо было
решать заранее,  кто ты: враг или друг. Достаточно было быть
друзьями, когда необходимы были друзья, и сделаться врагами,
когда друзья стали больше не нужны.  Когда друзья сами стали
препятствием...  Вернее,  даже не друзья, а помощники. Разве
может быть дружба между безлицыми и людьми?  А вот использо-
вать людей в своих целях - почему бы и  нет?  Разве  разумно
истреблять всех людей сразу,  если можно дать им возможность
для начала перебить друг друга?  И даже хорошо поспособство-
вать им в этом. Зачем отказываться от помощи тех, кто не бо-
ится воды и способен уничтожить многие озера, пусть даже это
осушение и  проходит под флагом Освобождения?  А когда осво-
бождать больше некого и нечего,  можно начать действовать  и
по-другому. Вместо Дьявольской Трухи - сахар, вместо развед-
данных и тактических советов - хорошие сказки о Лучшем  лесе
и  плохие  сказки о Твердых землях.  А для особо непокорных,
для тех,  кто не поддается такому гипнозу,  для тех,  кто не
верит в заскальный рай,  можно устроить очень веселую жизнь.
Точнее - веселую смерть.  Пустить, к примеру, дезинформацию,
согнать всех в кучу,  сделать Трещину, натравить двурогов...
Только вот зачем?  Зачем им это?  Неужели они, эти безлицые,
эти земляные черви, боящиеся света и воды, претендуют теперь
на роль хозяев леса? Или они становятся хозяевами лишь пото-
му,  что больше никто не хочет ими быть?  Голова может забо-
леть от таких вопросов. Но об этом нужно думать, обязательно
думать, очень много думать...
   Ход наверх,  который они нашли первым,  оказался довольно
крутым.  Они поняли это не сразу,  а спустя некоторое время,
когда проползли уже очень много и думать  о  возвращении  не
хотелось ни под каким предлогом. Для безлицых с их конечнос-
тями,  приспособленными для подобной жизни,  видимо, не сос-
тавляло никакого труда карабкаться и под такими углами. Кан-
дид же в какой-то момент не на шутку испугался,  что тоннель
может и вовсе стать вертикальным.  К счастью, этого не прои-
зошло, но попотеть им пришлось изрядно, и на один этот ход у
них ушло невообразимо много времени.  Во всяком случае,  так
им показалось. На часы Лена уже давно не смотрела, а чувство
времени у них под землей было полностью утрачено. Кандид ни-
чуть не удивился бы, если бы, когда они, вконец вымотанные и
измученные,  вылезли  из дыры на поверхность,  в лесу был бы
вечер.
   Но в лесу был день.
   Никто из них,  наверное, никогда в жизни так не радовался
обыкновенному дню с таким обыкновенным солнечным светом, та-
ким обыкновенным воздухом и такими привычными лесными  голо-
сами.  Они  валялись  в траве возле Земляной дыры и никак не
могли надышаться этим пьянящим воздухом,  никак не могли по-
нять,  почему мир вокруг так шумит, кричит и грохочет на все
лады,  и никак не могли привыкнуть к такому резкому, нестер-
пимо резкому, слепящему свету...
   Им не пришлось возвращаться в Трещину.  Это оказалась  не
та Трещина, что пролегла между стоянкой Одноухого и Безымян-
ным озером,  это была другая Трещина и находилась она на се-
вере и от озера,  и от Дурман-горы.  В результате своих под-
земных блужданий, как выяснилось, они миновали и топь, и да-
же само озеро. Рыжий, очутившись в привычной для себя среде,
сориентировался очень быстро. Они миновали заросший лопухами
и  лжегрибами овраг,  поднялись по глиняному,  почти напрочь
лишенному травы склону и вышли к  Безымянному  озеру.  Вышли
даже быстрее, чем рассчитывали.
   Только когда вдали,  среди зарослей папоротника, замаячил
вездеход, Лена, наконец, дала волю чувствам. То, что она так
долго и с таким мужеством сдерживала в себе все  это  время,
теперь  выплеснулось наружу.  Уже на бегу она стала всхлипы-
вать, а потом, не добежав до вездехода каких-нибудь пяти ша-
гов,  упала во влажную траву и заревела.  Громко,  протяжно,
навзрыд.
   Рыжий взирал  на это с немалым удивлением - такое зрелище
для него было редкостным. Но очень быстро это ему надоело, и
он  прыгнул  к вездеходу,  собираясь основательно его осмот-
реть, обнюхать и облазить.
   Кандид не  пошел к вездеходу,  он немного свернул и вышел
на дорогу.  Бетон был теплый, шершавый, нагретый солнцем. Он
постоял немного,  скользя взглядом по заброшенной, проросшей
мхом,  потрескавшейся и местами вздыбившейся полосе. Пройдет
еще немного времени, мелькнула у него мысль, и лес проглотит
и эту дорогу.
   Он устало  присел на обочину.  В некотором отдалении Лена
поднималась, размазывая слезы по лицу, и лезла в кабину, Ры-
жий заинтересованными кругами ходил вокруг вездехода, а Кан-
дид сидел и задумчиво смотрел на серую поверхность бетона.
   Снова, как и вчера,  когда он только нашел этот вездеход,
в душе у него шевелилось что-то неясное,  туманное и тревож-
ное. Какие-то отблески былого, смутные, необъяснимые сполохи
костра прошлой жизни.  Пробудившиеся  внутри  унаследованные
мечты и надежды... Но теперь они не пугали его, эти странные
неуютные чувства.  Он смог подавить их,  отвлечься от них, и
они покорно затихли,  ушли куда-то на второй план.  Он поче-
му-то совершенно не думал ни о вездеходе,  ни о  биостанции,
ни о чем другом,  связанном с той, ставшей ему во многом чу-
жой, жизнью. Вместо этого он думал о нескольких горстках лю-
дей, нагруженных поклажей, медленно бредущих в высокой траве
через Паучий перелесок, думал о Чертовых скалах, хищно беле-
ющих  вдали,  и перед глазами снова стояла страшная картина:
черная разинутая пасть в земле и люди, сыплющиеся в нее, как
крошки с края стола...
   Неужели это причина, чтоб сдаться, думал он. Сдаться, уй-
ти, смириться... Даже не попробовав поступить иначе? Я поче-
му-то не верю в это.  Разве мало нас таких,  кто не  считает
это  причиной?  Тот же Рыжий с его органической неприязнью к
безлицым,  с его тягой ко всему новому и попытками  получить
ответы на многие вопросы, с его сверхчутьем и памятью. Разве
не найдутся в лесу еще такие рыжие?  Или,  к примеру, тот же
Сухой, как и я,  отдаленный потомок цивилизации, с его бага-
жом знаний,  который надо только хорошенько встряхнуть, и он
заработает,  должен  заработать...  Разве не найдутся в лесу
еще такие сухие? Разве мало будет нас таких, кто захочет уз-
нать, почему мы так мешаем безлицым, почему они решили сжить
нас со света, избавиться от нас любой ценой? Может, не можем
мы существовать в лесу вместе, или чувствуют они в нас угро-
зу своему господству?  Кто, собственно, сказал, что на Твер-
дых землях нельзя прожить? Кто пробовал? Разве не учились мы
приспосабливаться?  К тому же безлицые боятся воды и  света,
значит - не такие уж они и неуязвимые. Кто они, в конце кон-
цов, такие, эти безлицые? Правда болезнь леса, или очередное
испытание для нас?  Испытание,  которое надо пройти,  обяза-
тельно надо пройти,  иначе что же это получится?  Ведь  было
все!  Было и Одержание, было и Освобождение, все прошли, все
пережили... Ведь выжили же, уцелели, не вымерли! Конечно, мы
изменились,  мы  не могли не измениться.  Мы во многом стали
другими,  что-то утратили навечно и что-то приобрели. Мы из-
менились,  но изменился .и лес. Лес тоже не остался в сторо-
не. Вот тоже хороший вопрос: мы изменились, потому что изме-
нился лес,  или лес изменился,  потому что изменились мы?  И
если безлицых рассматривать как очередной виток прогресса, а
мы  при  этом будем противостоять этому прогрессу,  мы будем
бороться с ним и будем меняться в процессе этой борьбы, то -
это ведь тоже прогресс.  Только это наш прогресс,  собствен-
ный.  И нам от него никуда не деться. И мы его никому не от-
дадим. Но об этом я еще подумаю. Об этом и многом другом...
   Вездеход, фыркая,  выполз на дорогу и стал разворачивать-
ся.  Кандид поднялся и пошел ему навстречу.  Рыжий с вытара-
щенными глазами и гиканьем носился перед машиной взадвперед.
   Лена сидела  в  кабине и измученно улыбалась.  На сиденье
шипела и потрескивала рация.
   - Садишься? - спросила она.
   - Нет,- ответил Кандид.- Я не поеду.
   - Ты  хорошо  подумал?  -  Она пристально взглянула ему в
глаза.- Ты так решил, да? Не пожалеешь потом?
   - Я подумал,  Лена. И я решил. А что будет потом, не хочу
загадывать.
   - Но почему?..  А впрочем...- Она вздохнула.- Возможно, я
тебя понимаю. Куда вы сейчас?
   - К  своим,  конечно,- сказал Кандид.- Надо успеть их пе-
рехватить,  пока они поле не перешли. Пока к Чертовым скалам
не двинули. Обязательно надо успеть.
   - Спасибо тебе,  Кандид,- сказала Лена.- Большущее спаси-
бо.  Не знаю, чтоб я делала... Ты такой... Я просто... пони-
маешь...- Она сбилась от волнения.- Ты...  В общем, я никог-
да, слышишь, никогда этого не забуду! Спасибо тебе.
   Высунувшись из кабины,  она наклонилась и поцеловала его.
Он вспомнил о компасе, хотел снять его с руки, но Лена реши-
тельно остановила эту попытку.
   - Оставь себе,- сказала она.- Это на память.
   Он на мгновение задержал ее ладони в своих.
   - Удачи тебе,- сказал он.
   - И тебе,- ответила она, улыбнувшись.- Прощай.
   - Прощай.
   Дверца кабины захлопнулась, вездеход дернулся и поехал.
   Кандид стоял на дороге и смотрел,  как он удаляется, пос-
тепенно набирая скорость.  Рыжий припустил было за  машиной,
но быстро отстал и остановился,  глядя ей вслед.  Прошло еще
несколько мгновений,  и вездеход исчез из виду в желто-зеле-
ной чаще леса.
   Кандид медленно побрел по дороге.  Когда он подошел к за-
мершему на месте Рыжему,  тот задумчиво проговорил, не пово-
рачивая головы:
   - Какая странная дорога. Теплая. И очень твердая... Инте-
ресно, кто ее протоптал?
   - Как думаешь:  нагоним мы Криворота до заката? - спросил
Кандид.- Топь эту еще надо как-то обойти. Я не был никогда в
тех местах.
   - Попробуем,- отозвался Рыжий и обернулся  к  Кандиду:  -
Слушай, Умник, давай по этой дороге пройдем? Интересно, куда
она ведет?
   - Нам в другую сторону,- покачал головой Кандид.- Видишь,
вправо забирает...
   - Хоть  немного,  а?  - попросил Рыжий.- Немного пройдем,
пока озеро не кончится, а потом свернем. Ладно?
   - Ну, давай,- согласился Кандид.
   И они пошли по пустынной одинокой дороге, щедро усыпанной
проплешинами  солнечного света,  умело пробивающегося сквозь
плотное переплетение крон деревьев.  В лесу был день. День в
самом  разгаре - уже далеко не утро,  но все-таки еще не ве-
чер. Еще не вечер.

                             Январь - февраль 1999 г.