Сержант удалился, беспощадно попирая сапогами рассохшийся паркет. Анджей поднялся и подошел к окну. Публика вроде бы угомонилась. В круге света возвышался невыносимо длинный Эллизауэр — наклонившись, рассматривал какую-то бумагу, кажется, карту, которую держал перед ним грузный Кехада. Вынырнув из темноты, мимо них прошел и скрылся в доме какой-то солдат — босой, полуголый, встрепанный, держа автомат за ремень. Там, откуда он вышел, чей-то голос воззвал в темноте:
— Носатый! Эй! Тевосян!
— Чего тебе? — откликнулись с невидимой волокуши.
— Фару поверни! Не видно… Длинный Эллизауэр распрямился, в два шага оказался возле трактора и повернул прожектор вдоль улицы. Анджей увидел часового. Придерживая спущенные штаны, часовой неуверенно топтался на полусогнутых ногах возле той здоровенной железной статуи, которую какие-то чудаки умудрились возвести прямо на тротуаре у ближайшего перекрестка. Статуя изображала коренастого типа в чем-то вроде тоги, наголо обритого, с неприятной жабьей физиономией. Сейчас, в свете прожектора, она казалась черной. Левая рука статуи показывала в небеса, а правая с растопыренными пальцами простиралась над землей. Сейчас на этой руке висел автомат.
— Да свет-то уберите, ребята! — взмолился часовой.
— Не убирайте, господин инженер, — посоветовали с волокуши. — Это он шутит… И по уставу не положено .. .
Но Эллизауэр все-таки убрал свет. Анджей вдруг подумал: а настроены они повеселее, чем вчера… Жилые дома, вот что. Там — пустыня, гарь, а здесь все-таки дома. Можно выспаться спокойно, волки не потревожат… А если?.. Фогель-то не из паникеров и зря языком болтать не станет. Анджей вдруг представил себе, как завтра он отдает приказ выступать, а они сбиваются в кучу, ощетиниваются автоматами и говорят: «Не пойдем!» Потому они и веселые сейчас: обо всем договорились между собой, порешили завтра повернуть назад («…а что он сделает, мозгляк, интеллигент вонючий?..»), и теперь им хоть трава не расти, сам черт им не брат, и все на свете они видели в гробу… И Кехада с ними… и этот длинный — Эллизауэр… Им ведь одно удовольствие будет, если я вернусь к Гейгеру ни с чем, как мокрая курица…
Анджей судорожно передернул плечами. Сам, сам виноват, слюнтяй, распустил вожжи, демократ вшивый! Надо было этого рыжего Хнойпека еще тогда поставить к стенке, мерзавца, при первом же удобном случае, сразу всю банду взять за глотку — они бы у меня сейчас по струночке ходили…
Внизу вдруг яростно зарычали, заматерились, что-то упало и покатилось с металлическим лязгом, и вдруг в круг света из подъезда спиной вперед вылетела совершенно голая обезьяна, шлепнулась на задницу, подняв клуб пыли, и еще не успела подобрать ноги, как на нее из того же подъезда тигром сиганула вторая обезьяна, тоже голая, и они сцепились, покатились по булыжной мостовой, завывая и рыча, хрипя и плюясь, изо всех сил метеля друг друга. Анджей, одной рукой вцепившись в подоконник, другой бестолково шарил у пояса, забыв, что кобура валяется в кресле, но тут из темноты вынырнул сержант Фогель, налетел, как черная, потная туча, гонимая ураганом, навис над мерзавцами, и вот уже ухватил одного за волосы, другого за бороду, оторвал от земли, с сухим треском ударил друг о друга и, как щенков, отшвырнул от себя в разные стороны.
— Очень хорошо, сержант! — раздался слабый, но твердый голос полковника. — Привязать негодяев на ночь к койкам, а завтра на весь день в авангард вне очереди.
— Слушаю, господин полковник, — тяжело дыша, отозвался сержант. Он глянул направо, где копошилась, силясь подняться, голая обезьяна, и неуверенно добавил: — Осмелюсь доложить, господин полковник, один — не наш. Картограф Рулье.
Анджей замотал головой и не своим голосом проревел:
— Картографа Рулье в авангард на три дня, с полной солдатской выкладкой! При повторении драки расстрелять обоих! — В горле у него что-то болезненно сорвалось. — Расстреливать на месте негодяев, которые осмелятся драться! — просипел он.
Он пришел в себя уже за столом. Поздно, думал он, тупо разглядывая свои грязные подрагивающие пальцы. Поздно. Надо было раньше. Но вы у меня пойдете! Вы у меня будете делать, что вам приказывают. Половину я велю перестрелять… сам перестреляю… но другая половина у меня пойдет по струночке. А Хнойпеку — первая пуля при любых обстоятельствах. Первая!..
Он пошарил за спиной, вытянул кобуру и достал пистолет. Ствол был забит грязью. Он потянул затвор, затвор пошел туго, оттянулся до половины и застрял в том же положении. Ч-черт, все завязло, все в грязи… За окном было тихо, только позвякивали в отдалении подковки часовых по булыжнику, да еще кто-то сморкался в нижнем этаже и громко шипел сквозь зубы.
Анджей подошел к двери и выглянул в коридор.
— Даган! — позвал он негромко. В углу что-то шевельнулось. Вздрогнув, Анджей присмотрелся: это был Немой. Он сидел в обычной позе, скрестив и каким-то очень сложным образом переплетя ноги. Глаза его влажно поблескивали в полутьме.
— Даган! — позвал Анджей громче.
— Иду, сэр! — откликнулись из глубины дома. Послышались шаги.
— Чего ты здесь сидишь? — сказал Анджей Немому. — Зайди в комнату.
Немой, не шевелясь, смотрел на него, подняв темное лицо.
Анджей вернулся к столу и, когда Даган, постучав, заглянул в комнату, сказал ему:
— Приведите в порядок мой пистолет, пожалуйста.
— Слушаюсь, сэр, — почтительно сказал Даган, взял пистолет и у дверей посторонился, пропуская в комнату Изю.
— Ага, лампа! — сказал Изя, устремляясь к столу. — Слушай, Анджей, а больше у нас нет такой лампы? Надоело с фонариком, глаза уже болят…
Изя здорово похудел за последние дни. Все на нем висело, и все на нем было рваное. И разило от него, как от старого козла. Впрочем, от всех так разило. Кроме полковника.
Анджей смотрел, как Изя, ни на что не обращая внимания, подхватил стул, уселся и придвинул к себе лампу. Потом он принялся доставать из-за пазухи пачки каких-то рваных пожелтевших бумаг и раскладывать их перед собой. При этом он по обыкновению слегка подпрыгивал на стуле, шарил по бумагам глазами, словно бы стремился прочесть их все сразу, и время от времени пощипывал бородавку. До бородавки ему теперь было трудненько добираться по причине густейшей курчавой волосни, покрывшей щеки, шею и даже, кажется, уши.
— Слушай, ты бы побрился все-таки, — сказал Анджей.
— Зачем? — рассеянно осведомился Изя.
— Командный состав весь бреется, — сказал Анджей сердито. — Один ты ходишь как чучело.
Изя поднял голову и некоторое время смотрел на Анджея, обнажив среди волосни желтоватые, давно не чищенные зубы.
— Да! — сказал он. — А ты знаешь, я человек не престижный. Смотри, какая на мне курточка!
Анджей посмотрел.
— Тоже, между прочим, мог бы заштопать. Сам не умеешь — Дагану отдай.
— По-моему, Даган и без того занят. В кого это ты намереваешься стрелять?
— В кого надо, — мрачно сказал Анджей.
— Ну-ну, — сказал Изя и погрузился в чтение.
Плотность фотобумаги для лазерного принтера как выбрать плотность фотобумаги.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Похожие публикации -