Анджей оттолкнулся от стола и, восторженно потирая руки, снова прошелся взад-вперед. Очень здорово все получалось. Без никаких там тезисов. И все эти долдоны слушали, затаив дыхание. Хоть бы один пошевелился. Да, уж я — такой. Я, конечно, не Шереметьев, я больше помалкиваю, но уж если меня доведут, если меня, черт побери, спросят… Правда, на том, невидимом, конце стола тоже, кажется, принялся кто-то говорить. Болтун какой-то. Может быть, Шереметьев пробрался? Ну, это мы еще посмотрим — кто кого.
Итак, величие как категория возникло из творчества. Но спросим себя, государи мои, кто же их будет мордой в дерьмо тыкать? Кто им скажет: куда, тварюга, лезешь? Кто сделается, так сказать, жрецом творца? А сделается им тот, сударики мои, кто рисовать упомянутую котлету не умеет, но и промышлять ракушки тоже не хочет — творец-организатор, творец-выстраиватель-в-колонны, творец, вымогающий дары и дары распределяющий. И тут мы вплотную подходим к вопросу о роли бога и дьявола в истории. К вопросу, прямо скажем, запутанному, архисложному, к вопросу, в котором, на наш взгляд, все заврались… Даже неверующему младенцу ясно, что бог — это хороший человек, а дьявол, наоборот, — плохой. Но ведь это же, господа, козлиный бред! Что мы про них, на самом деле, знаем? Что бог взял хаос и организовал его, в то время, как дьявол, наоборот, ежедневно и ежечасно норовит эту организацию, эту структуру разрушить, вернуть к хаосу. Верно ведь? Но ведь вся история учит нас, что человек, как отдельная личность, стремится именно к хаосу. Он заявляет, что свободен. Он хочет быть сам по себе. Он хочет делать то, что ему хочется. Да возьмите вы в качестве примера все того же пресловутого Хнойпека… Вы понимаете, к чему я клоню? Ведь чем, спрошу я вас, занимались на протяжении всей истории самые лютые тираны? Они как раз стремились указанный хаос, присущий человеку, эту самую хаотическую хнойпекость надлежащим образом упорядочить, организовать, выстроить — желательно, в колонну, — нацелить в одну точку и вообще уконтрапупить. Или, говоря проще, — упупить. Что им, между прочим, как правило, и удавалось, но на небольшое время и лишь ценой большой крови. Так теперь я вас спрашиваю: кто же на самом деле хороший человек? Тот, кто стремится восстановить хаос — то есть свободу! — или тот, кто стремится социальную энтропию понизить до минимума? Кто? Вот то-то и оно!
Прекрасный получился период. Сухой, точный и в то же время не лишенный страстности… Ну что это он там бубнит на том конце? Надо же, хамло какое!.. Работать мешает, и вообще… С очень неприятным чувством Анджей вдруг обнаружил в ровных рядах слушателей несколько повернутых к нему затылков. Он присмотрелся. Сомнений не было — затылки. Раз, два… шесть затылков! Он громко откашлялся и строго постучал костяшками пальцев по оцинкованной поверхости. Это не помогло. Ну, погодите, подумал он. Я вас сейчас! Как это будет по-латыни?
— Куос эго! — рявкнул он. — Вы, кажется вообразили себе, будто вы что-то там значите? Мы, мол, каменные, а вы — плоть гниющая? Мы, дескать, во веки веков, а вы — прах, однодневки? Вот вам! — он показал дулю. — Да кто вас помнит? Понавозводили вас каким-то забытым охломонам! Архимед — подумаешь! Ну, был такой, знаю, голый по улицам бегал без всякого стыда… Ну и что? При надлежащем уровне цивилизации ему бы ноги за это дело оторвали. Чтоб не бегал. Эврика ему, понимаешь… Или тот же Петр Великий. Ну ладно, царь там, император… А вот как его была фамилия? А? Не знаете? А памятников-то понаставили! Сочинений понаписали! А студенты — дай бог, если один из десяти сообразит, какая у него была фамилия. Вот тебе и великий! И ведь со всеми вами так. Либо вас вообще никто не помнит, только глаза лупят, либо, скажем, имя помнят, а фамилию — нет. И наоборот. Фамилию помнят — например, премия Каллинги, — а имя… да что там имя — кто он такой был? То ли писатель, то ли вообще спекулянт шерстью… Да и кому это надо, сами посудите. Ведь если всех нас запоминать, так забудешь, сколько водка стоит. Вот увлекся я тут с вами и забыл…
Теперь он видел перед собой больше десяти затылков. Это было обидно. А Шереметьев на том конце стола бубнил все громче, все напористей, но так же неразборчиво.
— Приманка! — заорал Анджей. — Вот что такое ваше хваленое величие! Глядит на вас Хнойпек и думает: это надо же, какие люди бывали! Вот я теперь пить брошу, курить брошу, в библиотеку пойду и тоже всего этого достигну… То есть, это предполагается, что он так должен думать. А думает он на самом деле совсем не то. И ежели караула вокруг не выставить, в загородку вас не взять, так он понавалит вокруг, мелом напишет да и пойдет обратно к своей бабе. Так что получается, что даже воспитательной своей функции вы не выполняете…
Он замолчал. Все разговоры были ни к чему. Никто его не слушал. Перед ним были только затылки — чугунные, каменные, железные, нефритовые… бритые, лысые, курчавые, с косицей, с выщерблинами, а то и вовсе скрытые за кольчугами, шлемами, треуголками… Не нравится, горько подумал он. Правда глаза колет. К песнопениям привыкли, к одам. Эгзеги монументум… А что я такого вам сказал? Что думал, то и сказал. Я ведь не против величия. Мицкевич, Маркс, Эйнштейн… Я идолопоклонства не люблю. Делам надо поклоняться, а не статуям. А может, и делам поклоняться не надо. Потому что каждый делает, что в его силах. Один — революцию, другой — свистульку. У меня, может, сил только на свистульку и хватает, так что же я — дерьмо теперь?
А голос за желтым туманом знай бубнил свое, и уже были слышны отдельные слова: «…невиданное и необычайное… только вы… и вечная благодарность…» Вот этого я особенно не терплю, подумал Анджей. Особенно я ненавижу, когда вечностями швыряются. Вечные, вечная, вечное… Откуда они все это берут? Что они видят вечного?
— Хватит врать! — крикнул он через стол. — Совесть надо иметь!
Никто не обратил на него внимания, он повернулся и побрел обратно, чувствуя, как сквозняк пробирает его до костей, вонючий сквозняк, пропитанный испарениями склепа, ржавчины, позеленевшей меди… А ведь это не Изя там болтал, — вяло думал он. — Изя таких слов сроду не произносил. Зря я на него… Зря я сюда пришел. Зачем меня, собственно, сюда принесло? Наверное, мне показалось, что я что-то не понял. Все-таки мне уже за тридцать, пора разбираться, что к чему. Что за дикая идея — убеждать памятники, что они никому не нужны? Это все равно что убеждать людей, что они никому не нужны… Может быть, это и так, да кто в это поверит?
Самая свежая информация кт брюшной полости с контрастом цена в москве здесь.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Похожие публикации -