— Понимаешь, она у меня разбилась. В волокуше. Я на нее ящик поставил. Случайно…
— Кр-ретин, — сказал Анджей. — Ладно. Забирай лампу и уходи.
Изя торопливо зашелестел бумагами, двинул стулом, потом сказал:
— Да, тут тебе Даган пистолет принес. И от полковника что-то передал. На словах. Я забыл.
— Ладно, дай сюда пистолет, — сказал Анджей.
Он сунул пистолет под подушку и повернулся на бок, спиной к Изе.
— А хочешь, я тебе одно письмо почитаю? — вкрадчиво сказал Изя. — У них тут, понимаешь, было что-то вроде полигамии…
— Пошел вон, — спокойно сказал Анджей.
Изя хихикнул. Анджей с закрытыми глазами слушал, как он шуршит, возится, скрипит рассохшимся паркетом. Потом скрипнула дверь, и, когда Анджей открыл глаза, было темно.
Рябь какая-то… Да. Ну, тут уж как повезет. Сие от нас не зависит. Думать надо о том, что от нас зависит. Вообще-то, если честно, то мне солдат жалко. Я их прекрасно понимаю. Отправились на веселую прогулку… ну, не на веселую, конечно, знали, что не к теще на блины — предупреждали их, да и сами они не маленькие. Отбирали добровольцев, вызвались авантюристы, сорви-головы, которым скучно в благополучном городе, которые не прочь посмотреть новые места, автоматиком поиграть при случае… надеялись пошарить по развалинам, а вернувшись, набить карманы наградными, нацепить свеженькие лычки, гоголем среди девок походить… А вместо всего этого — понос, однообразие, жуткая чертовщина какая-то. Тут забунтуешь.
А мне? Мне что — легче? Я что — тоже за поносом сюда шел? Мне тоже неохота дальше идти, а тоже впереди ничего хорошего уже не вижу, у меня, черт вас побери, тоже были кое-какие надежды, свой, знаете ли, Хрустальный дворец за горизонтом. Я тоже, может быть, рад бы скомандовать: все, ребята, поворачивай оглобли! Мне тоже надоела грязь, я тоже разочарован, я тоже, черт побери, боюсь… какой-нибудь там ряби вонючей или людей с железными головами. У меня, может быть, тоже все внутри оборвалось, когда я этих безъязыких увидел: вот оно, предупреждение тебе, не ходи, дурак, возвращайся… А волки? Когда я в аръергарде шел, потому что вы все со страху обгадились, думаете, мне сладко было? Выскочит из пыли, отхватит ползадницы, и нет его… Да уж, голубчики, сволочи мои дорогие, не вам одним трудно, у меня тоже от жажды все внутри потрескалось…
Ну хорошо, сказал он себе. А на кой ляд ты тогда идешь? Вот прямо завтра и дай команду… птичкой полетим… через месяц — дома… брошу Гейгеру под ноги все свои полномочия и скажу: ну тебя, брат, к ляду, сам иди, если тебе так приспичило экспансию разводить, если у тебя, понимаешь, в одном месте свербит… Да нет, можно в конце концов и без драматических сцен: прошли все-таки больше тысячи километров, карту сделали, архивов добыли десять ящиков — мало, что ли? Ну нет там ничего дальше! Сколько можно идти? Это ведь не Земля, не шар… Ну, нет здесь нефти, и воды нет, и крупных поселений… И Антигорода никакого нет, это же совершенно ясно — никто здесь о нем и слыхом не слыхивал… В общем, оправданий наберется. Оправданий… То-то и оно, что оправданий. Вопрос ведь как стоит? Приказано тебе было идти до конца? До конца. Дальше идти можешь? Могу. Жратва есть, горючее есть, оружие в порядке… люди, конечно, измотались, но все целы, потерь нет… Нет, брат, не сходятся у тебя концы с концами.
Дерьмовый ты начальник, скажет Гейгер. Ошибся я в тебе. А тут ему еще Кехада — в одно ухо. Пермяк — в другое, и Эллизауэр на подхвате. Эту последнюю мысль Анджей постарался поскорее отогнать, как недостойную, но было уже поздно. С ужасом он обнаружил, что для него, оказывается, отнюдь немаловажную роль играет его положение господина советника, и что ему крайне неприятно думать о том, что положение это может вдруг измениться… Ну и пусть меняется, подумал он, защищаясь. Что я — с голоду помру без этого положения? Пожалуйста! Пусть господин Кехада садится на мое место, а я сяду на его. Дело от этого пострадает, что ли?… Господи, подумал он вдруг. Да какое, собственно, дело? Что ты несешь, милый? Ты ведь уже не маленький, чтобы о судьбах мира заботиться. Судьбы мира, знаешь ли, и без тебя обойдутся, и без Гейгера… Каждый должен делать дело на своем посту. На своем. На этом самом. Вот так, господин советник. А какого черта? Почему Гейгер имеет право властвовать над миллионным городом, а я не имею права руководить отделом науки? Что у меня — хуже выходит, чем у него, что ли?..
Ерунда все это — право, право… Право на власть имеет тот, кто имеет власть… кто власть осуществляет. Умеешь подчинять — имеешь право на власть. Не умеешь — извини… И вы у меня пойдете, голубчики! — сказал он спящей экспедиции. Не потому пойдете, что я сам рвусь, как этот павиан бородатый, в неизведанные дали, а потому вы у меня пойдете, что я вам прикажу идти. А прикажу я вам идти, сукины вы дети, разгильдяи, ландскнехты балованные, не из чувства долга перед Городом или, упаси бог, перед Гейгером, а потому что у меня есть власть, и эту власть я должен все время подтверждать, если не хочу оказаться вялым дерьмом и трепачом, — и перед вами, паскудники, подтверждать, и перед собой. И перед Гейгером. Перед вами — потому что иначе вы меня сожрете. Перед Гейгером — потому что иначе он меня выгонит в три шеи и будет прав. А перед собой… Это, знаете ли, королям и всяким там монархам была лафа: власть у них была от бога, без власти ни они себя не представляли, ни их подданные. Да и то зевать не приходилось. А мы — люди маленькие, в бога не верим. Мы должны сами о себе позаботиться. У нас, знаете ли, так, кто смел, тот и съел. Самозванцев нам не надо — командовать буду я. Не ты, не он, не они и не она. Я. Армия меня поддержит…
Во, наколбасил, подумал он с некоторой неловкостью. Он перевернулся на другой бок, а руку для удобства сунул под подушку, где было попрохладнее. Пальцы его наткнулись на пистолет. Это как же вы собираетесь все это осуществлять, господин советник? Это же — стрелять придется. Не в воображении своем стрелять («Рядовой Хнойпек, выйти из строя!..»), а вот так — взять и выпалить живому человеку, может быть, безоружному, может быть, даже ничего не подозревающему, может быть, и не виноватому в конце концов… да плевать на все это! — ЖИВОМУ человеку — в живот, в мягкое, в кишки… Нет, этого я не умею. Этого я никогда не делал и, ей-богу, не знаю… На триста сороковом километре я, конечно, тоже палил, как и все, со страху, ничего не понимал… но там я никого не видел, и там в меня, черт побери, тоже стреляли… Ладно, подумал он. Ну хорошо — гуманизм там… отсутствие привычки опять же… А если они все-таки не пойдут? Я им прикажу, а они мне ответят: а ну тебя, братец, к ляду, сам иди, если тебе невмоготу…
Купить мольберт хлопушка. . дополнительная информация здесь
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Похожие публикации -