ЭДУАРД ГЕВОРКЯН
ВЕЖЛИВЫЙ ОТКАЗ,
или Как и почему я не написал
"Страну Багровых Туч 2"
Художник Кирилл Гарин
c Текст. Э. Геворкян, 1997
c Оформление. К. Гарин, 1997
Чертков уверяет, что первый разговор о Проекте "Время
учеников" имел место в 1993 году, в Репине, в самый разгар
"Интерпресскона", когда практически все, что могло быть вы-
пито, - было выпито. Мне вспоминаются иные дни, но я, воз-
можно, ошибаюсь: ложная память порой выкидывает презабавней-
шие фортели, причем не всегда отличишь, где истина, а где ее
мороки. Другое дело, что тот же Чертков клянется всеми свя-
тыми (однако!), что не помнит, когда идея Проекта пришла к
нему голову. Невнятные слова о пролегоменах идеи, которые,
мол, витали в воздухе, а ему будто бы давно хотелось чего-то
этакого, звучат неубедительно, да и глаза при этом он отво-
дит в сторону, рассматривая этикетку на пивной бутылке так
внимательно, словно на ней начертаны знаки конца света или
тайные письмена адептов Хонсу, видимые и ведомые лишь ему
одному. Впрочем, поначалу я не обращал на все эти детали ни-
какого внимания, ограничиваясь лишь шуточками насчет того,
что идеи, витающие в воздухе, - легковесны.
Однако задумка тогда показалась забавной, достойной и
вызвала некоторое возбуждение присутствующих.
С ходу начали составлять списки участников. Речь шла, ес-
ли оперативная память мне не изменяет, о том, что приглаше-
ние в Проект - своего рода награда, оценка деятельности и
высший балл писателю, достойному именоваться учеником. То,
что сборник может оказаться полигоном для начинающих или по-
водом для оттяжки коллег из смежных жанров, не могло прис-
ниться и в страшном сне Черткова. Впоследствии, в первой
книге Проекта, он изложит в своих комментариях, как это выг-
лядело с его точки зрения. Не нам судить, как все было в
действительности.
Каюсь, тогда я и впрямь воспламенился идеей. Соблазн был
велик: во-первых, достойно отметим вклад братьев Стругацких
в развитие советской фантастики, а во-вторых, заодно и сами
отметимся - вот они мы, продолжатели славного дела. Никто
даже не вспомнил слов известного человека: "Эпигоны портят
все!" А ведь этот завет нам следовало, как сказал бы другой,
не менее известный деятель (не человек), "начертать остриями
алмазных игл в уголках наших глаз". Увы, глаза нам застил
туман тщеславия.
Начали шумно делить наследство, пардон, произведения -
кому что "продолжать". Поскольку было очевидно, что хиты
расхватают сразу и пойдет рубка на самых известных вещах, я
прикинул, что ранние произведения останутся незалапанными, а
значит, на них легче и проще отстебаться. Совесть тогда мол-
чала. Поэтому и остановился на "Стране Багровых Туч".
Надо сказать, что именно к этому произведению у меня было
странное отношение. С одной стороны, конечно, перечитал его
в свое время немереное количество раз. С другой - не мог за-
быть первого впечатления, когда в руки мне попала книжка в
"золотой серии" или, как сейчас говорится, "в рамочке". Это
было самое первое, детгизовское, кажется, издание "Страны".
Какую фантастику читал тогда школьник? Жюль Берн, Беляев,
Казанцев, Обручев и тому подобное в достаточном ассортимен-
те. А тут мрачная обложка, страшная картинка на форзаце,
этакий этюд в багровых тонах, а ко всему еще - в произведе-
нии гибнут наши космонавты! Бррр! Через много лет, когда за
вещами АБС я охотился по всем журналам, пару раз ловил себя
на ожидании - вдруг в новой вещи будет рассказано, как спас-
ли Богдана Спицына. Спасся же каким-то чудесным образом Гор-
бовский на Радуге!
Вскоре после того, как Чертков объявил о готовности номер
один (нашел издателя!), червь сомнения превратился в удава и
стал душить муками совести. По трезвом размышлении картина
предстала в совершенно ином свете. Были осквернены все тра-
диции российской словесности! Герои АБС пошли оптом и в роз-
ницу, как мускулистый кретин Конан-варвар или слюнявые пер-
сонажи М. Митчелл. Мародерство, эксгумация, эпигонство,
хамство... - это не самые крутые грехи, которые я инкримини-
ровал себе, да и прочим участникам Проекта. Но дело было
сделано, и поздно говорить, что ты передумал.
Приступил к работе, втайне надеясь, что Борис Натанович
резко негативно оценит Проект и велит прекратить. Но втуне!
Гуманизм и воспитание Б. Н. не позволили живому классику
поставить на место распаленных "письменников". Не исключаю,
что в глубине души ему было глубоко плевать с высоты его по-
ложения на все эти мелкие игрища. Позиция, достойная Бога!
Не вмешиваться в дела своей креатуры - вот истинное величие.
Пусть резвятся, дело молодое. Но нам-то как быть, а?!
Сомнения множились, но и текст потихоньку разбухал своим
чередом. Когда незаметно составилось около четырех или пяти
авторских листов, я перечитал и ахнул! Несмотря на то что
изо всех сил пытался изобразить человеческую трагедию, фан-
тастика здесь и не ночевала, зато со страниц отчетливо несло
едким миазмом глумления.
Начиналось повествование с закрытого партсобрания, на ко-
тором слушалось персональное дело коммуниста Краюхина. В по-
вестке дня стоял один вопрос: о преступной халатности, кото-
рая привела к потере боевой техники ("Мальчик" был не только
мирным планетоходом, а профессия Быкова, как мы помним, -
водитель атомного танка). Человеческие потери тоже были вме-
нены в вину. А то, что ценой невероятных усилий отважные ге-
рои все же поставили маяк и худо-бедно вернулись, испытав
"Хиус", не бралось во внимание. Ко всему еще партсобрание
было лишь формальностью. Сейчас мало кто помнит, что если
дело члена КПСС доходило до суда, то к тому времени несчаст-
ный уже переставал быть членом, хотя суд порой мог вынести и
оправдательный приговор. Собственно говоря, вина Николая
Краюхина: недостаточная подготовленность экспедиции, не до
конца развернутый маяк (не успели смонтировать систему наве-
дения орбитальных мин) и т.п., - в общем-то уравновешивается
заслугами, былыми и настоящими: залежи актинидов сулят небы-
валые перспективы в разработке подкритических зарядов, да и
фотонные отражатели, выведенные в точки Лагранжа, превраща-
лись в дальнобойные излучатели с прекрасным сектором пораже-
ния. Первоначально я хотел отвести собранию не более
двух-трех страниц, но меня вдруг заклинило, и вся эта тяго-
мотина расплескалась почти на лист. Ни с того ни с сего
всплывали и нудно мусолились совершенно несущественные дета-
ли, диалоги смахивали на фрагменты упражнений из учебника по
ораторскому искусству. Из всей этой чепухи сейчас вспоминаю
лишь один эпизод. Краюхин держался крепко, отвечал достойно,
но сорвался, когда заметил, что парторг в качестве пепельни-
цы использует поставленную на попа хрустальную модель "Хиу-
са". Происходит безобразная сцена с битьем партийных морд,
выкриками, выпадами и метанием партбилета на стол. Случается
(или имитируется) сердечный приступ, машина "скорой помощи"
увозит Краюхина в спецбольницу. А тут и старый друг из Моск-
вы, такая славная замшелая "рука" в ЦК, вовремя обеспечивает
телефонный звонок по "вертушке". Дело заминают и до суда не
доводят. Краюхина почетно отправляют на покой - персональная
пенсия, генеральская дача аж на двадцать соток и автомобиль
"Москвич". На память он прихватывает с собой модель "Хиуса"
- тяжелую литого хрусталя блямбу, похожую на садовую беседку
с непропорционально толстыми и короткими колоннами. Подарок
от коллектива завода в Гусь-Хрустальном. Сейчас уже не пом-
ню, к чему у меня подверстывался этот некогда знаменитый на-
селенный пункт: то ли там разрабатывали технологию фотонного
отражателя, то ли это было связано с печально известным
101-м километром. В черновом варианте была намечена некраси-
вая драка, которую отставник учинит со своим соседом по даче
из-за того, что тот нечаянно уронит пепел на модель. Но тут
ядовитый дымок фарса начал щипать глаза, и я стер к чертям
этот фрагмент.
Быкову, Юрковскому и Дауге повезло меньше. Мягчайший и
добрейший Михаил Антонович Крутиков с честью выдержал интен-
сивный допрос в Особом отделе, но сломался, когда ему пока-
зали фотографию семьи и намекнули, что следует хорошо поду-
мать о здравии ближних своих. Он подписал добросердечное
признание, в котором каялся во всем, а именно в преступном
сговоре с членами экспедиции. Якобы экипаж намеревался зах-
ватить "Хиус" и посадить его на заграничном космодроме Ван-
дерберг. Кроме того, разумеется, они по полной программе за-
нимались шпионажем и вредительством. Ну и много еще всяко-
го... Потом он хотел удавиться, но сокамерники вовремя успе-
ли вынуть его из петли.
Долго у меня не прописывалась сцена в лагере. В одном ва-
рианте экипаж "Хиуса" устраивает побег, захватывает вертолет
и улетает навстречу утренней заре... Тут меня потянуло бле-
вать: финалец был в духе дешевых американских боевиков со
взрывами казарм и вышек, дракой с хеканьем и поножовщиной, а
также с героическими прыгами и скоками через колючую прово-
локу и финальным объятием боевой подруги.
В другом раскладе Быков расправляется с местным паханом и
держит на зоне масть. Он подбивает зеков на восстание. Охра-
ну, которая всячески глумилась над заключенными, зверски
истребляют (пять страниц подробного смакования) и устраивают
массовый побег. Но идти некуда. На тысячи километров вокруг
тайга и лагеря, дороги под контролем, немногочисленное насе-
ление с удовольствием отлавливает беглых зеков, благо за го-
лову каждого полагается награда. Описание населенного пунк-
та, который кормится тем, что устраивает сначала побеги, а
затем поимку зеков, я дал двумя-тремя штрихами, надеясь
впоследствии развить эту линию, но так и не вернулся к ней.
В конце концов беглецы втихаря рассасываются маленькими
группами по другим лагерям, где харч чуть получше, а верту-
хаи помягче.
Когда я уже прописывал этот ход, то вдруг сообразил, что
такой странный побег действительно имел место в пятидесятых,
и даже вспомнил, кто мне об этом рассказывал. Пользоваться
не своей историей для продолжения не своего произведения -
все-таки перебор! Эту линию я тоже не стал разрабатывать.
В последней версии умелец Быков сооружает из бензопилы
дельтаплан, и они с Юрковским пытаются долететь до реки. Да-
уге между тем умирает от гангрены, обморозив пальцы на лесо-
повале, Крутиков же с отбитыми почками остается на холодных
нарах. Погоня, стрельба, они уползают в глухую тайгу. После
долгих и голодных скитаний выходят к жилью сектантов (хлыс-
тов?), скрывающихся по мере сил от цивилизации. Приживаются,
обзаводятся семьями. Порой в густых сумерках после вечерней
молитвы они сидят на завалинке, тайком курят (порядки здесь
строгие, табачок они выращивают на укромной полянке), смот-
рят, как кисея ночного тумана укутывает подлески. Они почти
ни о чем не говорят. К ним частенько подсаживается увечный
геолог, подобранный сектантами. Ему, одноногому, в одиночку
отсюда не выбраться. Он рассказывает странные истории, как
его с одной ногой носило по временам и странам, забрасывало
в места невозможные, но было ли это наяву или после мухомо-
ров, сказать не мог. Геолог все подбивает их уйти вместе до
реки, а там на плоту... Он не знает, кто его собеседники, но
однажды Юрковский ни с того ни с сего мечтательно рассказы-
вает о том, что сейчас, по его мнению, творится на Венере,
как там лихо идет строительство, разрабатываются рудники,
вовсю разворачивается освоение. Словом, идет текст его пись-
ма из последних страниц классического текста "Страны". Разу-
меется, от тоски смертной хочется выть. Они даже спиться не
могут, здесь с этим сурово. В самые безоблачные вечера, ког-
да воздух чист и прозрачен, можно иногда увидеть, как беско-
нечно далеко за горизонтом от земли к чернеющим небесам рас-
тет, вытягивается тончайшая спица огня. Это за тысячу кило-
метров отсюда с китайского космодрома Лобнор стартует фотон-
ный корабль.
Когда я перечитывал в первый раз всю эту писанину, меня
разбирал истерический смех. С одной стороны, было чертовски
жаль ребят, с другой - представьте себе сбитый из неструган-
ных реек и обтянутый грязным брезентом дельтаплан, дико за-
вывающую бензопилу "Дружба", которая стреляет дымом и плюет-
ся маслом, Быкова и Юрковского в драных ватниках, героически
пролетающих над вышками и вертухаями! Отдает фарсом, не
правда ли? Ко всему еще такой шибко политизированный сюжет
мог доставить радость разве что какой-нибудь запоздало-де-
мократической газетенке, продолжающей с упорством белорусс-
кого партизана воевать с призраками "совка", но никак не
знатоку творчества АБС. Политически ангажированная фантасти-
ка себя временно исчерпала.
На этом следовало бы остановиться, стереть все файлы и
объявить о выходе из Проекта. Но внутренний партизан толкал
меня на дорогу. Война на рельсах продолжалась...
Чертовски быстро пролетело время, пора было остановиться
на каком-либо варианте. Звонок в Питер ничего не прояснил -
одни рвались в Проект, другие открещивались. Питерский писа-
тель С. на вопрос, будет ли он участвовать в этом деле, от-
ветил с лаконичностью римлянина: "Несолидно!" Московский пи-
сатель С. на тот же вопрос предложил для начала выпить пив-
ка, а там видно будет. Пиво не помогло, да и с водочки не
развиднелось. Тут ко всему еще Чертков объявился в Москве и
стал торопить с окончательным решением. Первый том, с мягкой
укоризной говорил он, практически составился, правда, в ше-
ренге фигурантов произошли изменения. Танцуют все!
Сомнения всколыхнулись с новой силой, хотя к этому време-
ни я прорабатывал сюжет вполне серьезный и без тени гротес-
ка. Разговор с Б. Н. во время очередного "Интерпресскона"
меня не успокоил. Классик был вполне благодушен, хотя, как я
и подозревал, поначалу действительно отнесся к идее Проекта
негативно. Однако, судя по всему, лихие питерские парни уго-
ворили его не противиться. Не исключаю, что в Б. Н. проснул-
ся интерес естествоиспытателя - посмотреть, как лабораторные
мыши будут сновать по кирпичному лабиринту, полагая, что
каждая из них движется своим уникальным путем. Надо сказать,
что реакция на пересказ моего "лагерного" варианта была
вполне адекватной. Б. Н. согласился, что время политических
приколов давно ушло, политической же аффектацией никого сей-
час не удивишь. Все это унылое пережевывание мифов "совка"
навязло на зубах читателей. На мои же вопрошения, нет ли в
Проекте изначального "обнажения наготы отца своего", Б. Н.
ответил в том смысле, что очень уж большого хамства в этом
не видит.
Это меня на некоторое время вдохновило. По возвращении
начал окончательно выстраивать вариант, в котором хитроумно
связывал сюжетные линии разных произведений. Позже я сообра-
зил, что это вроде бы не по правилам - одно дело оперировать
в рамках конкретного произведения, другое - шнырять по кни-
гам, выуживая там то, здесь это... Но причины такого шакаль-
ства лежали, очевидно, глубже. Как стало видно из первой
стадии реализации Проекта, крепко сколоченное Мироздание по
Стругацким обладало такой логической непротиворечивостью,
что втягивало любого с потрохами, стоило только пальцем дот-
ронуться до врат. Но в этом и таились ловушки. У "продолжа-
теля" возникал соблазн выпалить из ружья, которое висело все
действие вроде без особой необходимости. Человеческие судь-
бы, которые и являлись движителем творчества Стругацких,
задвигались почти всеми продолжателями на второй, третий и
далее план, а то и вовсе игнорировались. Судьбу заменили со-
бытием, что способствовало легкости текста необычайной. Вол-
ны вокруг Проекта раздули ветер эпигонства, который развер-
нул мохнатое знамя с начертанным лозунгом "Нэ так все бы-
ло!". В древко плотно вцепились крепкие пальцы версификато-
ров. Естественно, и я не избежал соблазна и побрел, держась
за шершавый кирпич стены, к этому позорному стягу.
Центральной фигурой на этот раз был Штирнер, большая шиш-
ка на венерианской орбитальной станции. Сработала фамилия.
Штирнер, как известно, являлся героем-злодеем в незабвенном
"Властелине мира" А. Беляева. В беляевском финале ему пере-
ковывают извилины и пристраивают к службе на благо мирового
пролетариата. Штирнера и я назначил главным злодеем. Он яв-
ляется изобретателем первого гипноизлучателя. На самом деле
Венера была вовсе не таким уж и скверным местечком, просто
этому мрачному негодяю для коварных замыслов надо было запо-
лучить фотонный корабль. Все злоключения героев в раскален-
ных песках Урановой Голконды происходят не наяву, а в наве-
денном галлюцинаторном состоянии. Но наконец одному их них,
разумеется, Быкову, удается каким-то образом проснуться: тя-
желая пепельница случайно упадет на нужную кнопку, выключив
гадский механизм. Быков разбудит остальных, они выберутся из
гробовидных келий-кают, разомнут суставы, и тут начнется
славный проход с пальбой и ломкой костей по секретным отсе-
кам станции. Герои с боями прорываются к центральной рубке,
оставляя за собой штабели из персонала, зомбированного зло-
деем. И на том месте, когда они врываются в командный сек-
тор, дабы вершить праведный и скорый суд, творческий процесс
забуксовал, а потом и вовсе застопорился.
Простой финал, когда злодея схватывают, скручивают и
обезвреживают, удручал своей примитивностью. Был вариант,
когда злодей, несмотря на кажущееся поражение, все-таки до-
бивается своего. Многослойный гипноз и так далее... Герои
как бы с победой возвращаются к Земле, на подлете собираются
докладывать, как положено, партии и правительству, но после
выхода на связь срабатывает глубинная программа-детонатор.
Хлоп, плюх: и вот они уже не отважные космонавты Страны Со-
ветов, а верные наймиты Штирнера. Злодей предписывает им на-
нести фотонный удар по столицам, дабы... дабы... Снова за-
висло!
Другой вариант показался более перспективным, этот ход
вроде бы снимал противоречие между картиной коммунистическо-
го (или, если угодно, коммунарского) будущего и тем, во что
мы сейчас вляпались. Штирнер, припертый героями к стенке и
немного помятый, рассказывает им о строго секретных планах
высшего партийного руководства по размещению на геостацио-
нарной орбите нескольких гипноизлучателей. "Хиус" как раз
должен был послужить транспортным средством и энергетической
базой для этих громоздких устройств. Излучатели, естествен-
но, споспешествовали бы не только бескровной немедленной и
окончательной победе коммунизма в планетарном масштабе, но и
вечно поддерживали бы иллюзию всеобщего благополучия. А буде
сыщутся каковые упрямцы, то означенные упрямцы да вразумятся
фотонным ударом главного калибра, то бишь отражателем "Хиу-
са". Тут как раз где-то в Сибири изнуренные голодом колхоз-
ники восстали против власти и на товарных поездах двинулись
на Москву. К ним присоединяются войска, посланные на усмире-
ние. Из Кремля поступает команда - остановить, перерезав лу-
чевым ударом с орбиты коммуникации, а заодно и спалить бун-
товщиков, без различия пола и возраста. Герои, узнав про эти
зловещие замыслы, недолго мечутся между партийным долгом и
человеческой совестью...
Но тут я вовремя остановился, боясь закончить произведе-
ние этаким попурри из "Обитаемого острова", "Конгресса футу-
рологов" С. Лема с психоделической приправой из ф. Дика. И
этот сюжет пришлось свернуть.
А когда снова объявился Чертков и сказал, что первый том
фактически собран и речь о моем участии в Проекте может идти
только относительно второго, я понял, что шел не тем путем.
И тогда впервые задумался, а кто такой на самом деле Черт-
ков?
Чертков буквально на глазах вырос из нормального фэна в
главного редактора одного издательства в Санкт-Петербурге.
Причем, что отрадно, фэнская сущность его не была поглощена
и переварена должностью. Скорее наоборот. Но суть не в этом.
Казалось, какие-то силы перемещают его по стране и во време-
ни для выполнения некой миссии, о которой он, возможно, и не
подозревает.
Добротная паранойя стоит дюжины мелких фобий, но к тому
моменту я до нее еще не созрел. Поэтому первые мысли в духе
прикладной конспирологии были вполне примитивными - раз в
нашей среде обитания появились светлые личности (АБС), то
неизбежно должны возникнуть и контрагенты темных сил. Что
говорить, черная клякса поганит лилейность одежд, но она
вполне уместна для мировой гармонии и вселенского равнове-
сия. При этом, конечно, игра должна вестись тонко. Многолет-
ние наезды, наскоки и прочие подлянки тоталитарных аппарат-
чиков в застойные годы привели только лишь к росту популяр-
ности АБС. Поскольку мракушникам следовало разрушить хариз-
му, то лучше всего это сделать, надругавшись над монолитом
книг, а именно: разбавить, задробить, замазать, сделать про-
изведения неотличимыми от ряда отражений - кривых и потеш-
ных. А для этого достаточно индоктринировать коварной идеей
энтузиаста и искреннего почитателя АБС. Идею проекта могли
как бы случайно проговорить в угарном застолье, а там иди
вспомни, кому она первому пришла в голову! Остальное - воп-
рос техники. В итоге мы имеем энтузиаста, Имеем Проект, име-
ем его неофитов. Потом, конечно, я посмеялся над собой - ес-
ли бы такой "молодогвардейский" заговор в действительности
имел место, то в Проекте непременно должна была принять
участие хотя бы пара-тройка засланных казачков из почившего
в бозе ВТО, филиала приказавшей ныне долго печатать "Молодой
гвардии".
Тем не менее все эти предположения побудили меня в оче-
редной раз громогласно заявить об этической сомнительности
Проекта. Со многими коллегами по перу за последний год гово-
рил я на эту тему, нудно и монотонно твердя одно и то же, в
глубине души надеясь, что меня разубедят. Проще всего было
окончательно отказаться и выйти из Проекта, но я тянул, от-
тягивал решение, обещал дать точный ответ не сегодня так
завтра в лучшем виде. Что-то мешало обрубить концы. А тут
еще и первая книга Проекта вышла в свет и практически в од-
ночасье была раскуплена. Успех книги был несомненный, что,
впрочем, не помешало какому-то придурковатому критику с доб-
рым лицом идиота, не прочитав, обругать ее с непринужден-
ностью базарного хама!
Следующая попытка что-то сотворить со "Страной Багровых
Туч" провалилась не менее позорно, чем все предыдущие.
На этот раз ключевой фигурой должен был стать Богдан Спи-
цын. В поздней версии его воплощением явился Евгений Славин
из "Полдня". Но эта коррекция, вероятно, возникла в резуль-
тате деятельности неких сил, о которых будет сказано в свое
время.
Спицын исчез без следа на Венере во время подрывных работ
при строительстве посадочной площадки. Раз уж авторы решили
не спасать его, то придется это делать самому, решил я. Ре-
тивое взыграло, и меня понесло.
Разумеется, Спицын не погиб. Он ведь не просто рядовой
космонавт, но ко всему еще первый человек, родившийся на
Марсе, а это означает... Что, собственно говоря, означает?
Ага, тут же сообразил я, на Марсе ведь впервые были обнару-
жены следы Странников, вот они за все и ответят! Итак, руины
Странников, как было выяснено впоследствии, вовсе не руины.
Никто не знает, что они из себя представляют на самом деле.
Мало ли что похожи на строения! Родители Богдана, естествен-
но, не раз и не два хаживали по этим местам, целовались и
вздыхали под лунами, подвергаясь воздействию "руин". Даже
если врач, принимавший роды, и счастливые родители заметили
у маленького Богдаши родимое пятно странной формы, то вряд
ли они обратили особое внимание на сей факт. А зря! Он, Спи-
цын, не просто был первым из "подкидышей". Дело в том, что
Странники забрали его с Венеры и использовали в качестве ис-
ходного органического материала для создания питомцев знаме-
нитого "Саркофага". Разумеется, сей живодерский вариант я
отверг, но именно тогда всерьез задумался о Странниках.
Все встало на свои места, когда поздно ночью, работая на
кухне, я придавил пепельницей нагло выползшего на свет тара-
кана. "Попался, малыш!" - ласково сказал я, и тут меня осе-
нило. Ключ к разгадке - гигантские тараканьи "усы", наблю-
давшие за космическим Маугли, пресловутым Малышом из однои-
менной повести. Тоже своего рода "подкидыш", только наобо-
рот. Кстати, некоторые персонажи этой повести смутно подоз-
ревают, что носители усов и есть Странники, которые угомони-
лись и свернули свою активность во Вселенной.
Что же получается? Странники - это сверхцивилизация тара-
канов? Почему бы и нет! Наши рыжие и вездесущие генералы пи-
щевых карьеров - их недоразвитые предки. В весьма отдаленном
будущем они переживут всех нас и разовьются в супертарака-
нов. Овладеют хронотехнологией и начнут путешествовать во
времени, помогая своим предкам сформироваться в расу истин-
ных господ космоса и его окрестностей. Типа данеллиан П. Ан-
дерсона. Все это откроется Богдану во время его приключений
на Леониде, когда он примется втолковывать аборигенам, как
гордо звучит человек. А ему в ответ и откроют глаза (прочис-
тят уши) на то, как именно он звучит на самом деле. Очень
красочно можно расписать роковую беседу Спицына и пернатого
аборигена-мудреца в буколическом раю под сенью кущ на берегу
прозрачного ручья близ серых коробок-инкубаторов. Лениво вы-
щелкивая паразитов из оперения, мудрец ему и выложит всю
ядовитую правду.
Оказывается, человек во времена незапамятные был эволюци-
онно продвинут (а то и вообще генетически сконструирован)
теми же Странниками для того, чтобы подготовить тараканам
идеальные условия для развития. Таким образом, жилье всякое
- дома и города - нужны были для защиты от птиц и прочих на-
секомоядных тварей, переход от собирательства к охоте и зем-
леделию - для формирования пищевого изобилия в виде крошек,
технологические и научные революции - для скорейшего завер-
шения человеком своей миссии и ухода со сцены посредством
самоликвидации. Клопы-симбионты тоже должны были вымереть
вместе с людьми. И так далее в духе "Сирен Титана" К. Вонне-
гута. Разумеется, все эти большие и малые откровения звучат
не просто для удовлетворения праздного любопытства Б. Спицы-
на. Растерявшегося от чудовищной истины Богдана плавно и без
нажима склоняют к сотрудничеству, благо люденовские качества
превращакИ его в великолепную боевую единицу с неограничен-
ными возможностями. Леонидяне, крайне недовольные могущест-
вом Странников-тараканов, готовятся к долгой и изнурительной
борьбе с ними, полагая насекомых своими естественными врага-
ми и воплощением сил Великого Мрака. Их цель - загнать этих
усатых хозяев Вселенной обратно во тьму чуланов, сумерки
антресолей и сырость щелей меж плинтусом и полом. "Вави-
лон-6" .
Тут мне вспомнился расхожий в фантастике сюжет о насеко-
мых как о пришельцах из другого мира. У них, мол, и зрение и
дыхалка совершенно неадекватны гравитации Земли, воздушной
среде и оптическим параметрам Солнца. Ладно. Ладно, допус-
тим, что действительно путь Странников - это путь тараканов.
Но что теперь делать Богдану? Вступить в борьбу со Странни-
ками и их напыщенными клевретами - люденами? Присоединиться
к реальной тараканьей силе и пощипать перья мятежных леони-
дян, лелеющих под кроткой личиной птичек небесных реваншист-
ские замыслы? Я вдруг обнаружил, что всерьез начал крутить
сюжет, аккуратно прорабатывая детали, подыскивая нужные пси-
хологические обертоны для того, чтобы показать трагедию от-
сутствия выбора. А там пошло-поехало! Красивая сцена ночного
полета десятитысячного истребительного звена леонидян... Са-
моубийственная битва люденов, внезапно и непонятно из-за че-
го свихнувшихся марионеток Странников, друг с другом в один-
надцатимерном пространстве... Прорыв Д-транспортника "Акка
Кнебекайзе", под завязку груженного мясными консервами, к
блокированной киборгами Радуге... В финале Богдан ценой неи-
моверных потерь пробирается в цитадель Странников и в лучших
книжных традициях жертвует собой, взорвав склад с боевыми
генераторами Роршаха. Вспышка разносит по квантам не только
бренную плоть храбреца, но и заодно с ним минимум половину
обозримой Вселенной. Спицын был ходячей "машиной конца све-
та", реализовавшей программу крутого Высшего Разума, который
учинил грандиозную дезинсекцию, очистив Мироздание от насе-
комых.
Меня спасло от этого маразма воспоминание об одной старой
хохме. В свое время в нашей компании была в моде такая доб-
рая шутка: приходишь на новоселье, нормально пьешь-гуляешь,
а прощаясь со счастливыми новоселами, задаешь вопрос: тара-
каны в доме уже есть? Хозяева гордо отвечают: мол, нет. Бу-
дут, сообщаешь им, и с демоническим (скорее, идиотским) сме-
хом вытряхиваешь из спичечного коробка специально принесен-
ных с собой усатых ползунов. Главное после этого - быстро
унести ноги, пока у хозяев не прошел шок.
4
Черту подвести никак не удавалось. Питерцы с завидной ре-
гулярностью концентрировались в Москве каждую пятницу по
своим издательским делам. Чертков же с неотвратимостью
скверного анекдота домогался рукописи либо определенности.
Велик был искус просто сказать "нет" и поставить на этом де-
ле жирную точку. Но, как и в прошлом году, что-то мне меша-
ло.
Тогда же в одной тесной компании вроде бы в шутку я пред-
положил, что Чертков не так прост, как кажется, а на самом
деле он своего рода змей-искуситель, некая демоническая си-
ла, неизбежно возникающая в компенсацию силам светлым, а
именно - АБС. Кто-то мне ответил, что я этой борьбой светлых
и темных сил всем уже мозги заполоскал, а один издатель,
знакомый с Чертковым, высказался в том смысле, что сей Черт-
ков на змея-искусителя не тянет. В лучшем случае ему приста-
ла роль мелкого беса. На это я возразил, что субтильность
фигуры - признак несущественный. Как известно, нечистый ред-
ко является в виде дюжего амбала, наоборот, росту он, как
правило, порой невысокого, да еще ко всему и прихрамывает.
"Так Чертков же не хромает!" - удивился собеседник. На это у
меня был ответ. Да, сам лично не хромает, но зато те, кто
имел с ним дела, калечили ноги. Вспомним легендарного, а по-
тому, вполне вероятно, именно по этой причине в действитель-
ности не существующего фэна Б. Завгороднего. Поработал Зав-
гар с Чертковым в Питере - и на костыли. А когда выздоровел
- писатель Е. Лукин принял эстафету. Лукин выздоровел, зах-
ромали дела. Дела выправились - сломал ногу знатный библиог-
раф Е. Харитонов, имевший неосторожность выпить с Чертковым
рюмку или две. И так далее... Шлейф ноговредительства тянет-
ся за ним, как алименты за новобрачной. Гипотеза эта была
встречена добродушным смехом, кто-то даже задел локтем пе-
пельницу и уронил ее на пол. Один шибко эрудированный писа-
тель сказал, что эта конструкция напоминает ему эпизод в
электричке на Петушки у незабвенного В. Ерофеева. Речь там
шла о великом Гете, который сам по жизни не пил, но зато как
бы напивался посредством возлияний своих персонажей. Все го-
нят, мрачно подытожил издатель, и на этом разговор увял.
Но мысли у меня закрутились в нужном направлении. Не
прошло и двух дней, как мне словно кто-то подсказал: так
ведь Чертков - это Чичиков и есть, в натуре! Ну, во-первых,
фамилии из одной колоды, во-вторых, один скупал мертвые ду-
ши, а второй занимается практически тем же самым, скупая ду-
ши литературные. Аналогия, конечно, была притянута за длин-
ные хрустящие уши, но почему-то вдохновляла на творческие
подвиги. И я принялся обкатывать новый сюжет.
Действие должно было разворачиваться в наши с вами дни.
Место действия - Москва. Герой, от лица которого ведется по-
вествование, запутался в делах. В свое время он увлекался
фантастикой, даже пописывал, ходил на всякие сборища типа
семинаров и тому подобного. Это для того, чтобы не было воп-
росов, почему он с ходу врубается в нюансы. Когда начались
послабления, решил издавать фантастику. Этому порыву, пом-
нится, в свое время многие последовали. В общем, один из
нас. Со временем, как водится, издательский бизнес у героя
разбух, он обзавелся надежной "крышей". Торговал чем ни по-
падя - мочевина и сухое молоко, пластиковые пакеты и прог-
раммные продукты, чуть было не толкнул в "горячую точку"
старый крейсер, но покупатели вовремя вспомнили, что водоемы
в их краях тянут в лучшем случае на бронекатер. Надувной.
Разумеется, герой лезет в сомнительные авантюры из самых вы-
соких помыслов, дабы издавать хорошие книги. Тут пошли от-
мывки, прокрутки и иные атрибуты частного предпринимательст-
ва, густо замешенного на криминале. Семью растерял, отдохно-
вение вкушает с секретаршей. Экспозиция начиналась с того,
что герой узнает о покушении на одного средней руки полити-
ческого деятеля. Герою это вроде бы до груши, но тут у него
объявляется мафиозный дон районного значения и объявляет,
что ситуация чревата крутыми разборками. На этом политике,
мол, аккуратно выстраивали систему, теперь же придется сис-
тему ломать. А это большие потери, дело-то завязывалось на
нефть, оружие и драгметаллы. Братва нервничает, будет море
крови. Советует герою на время исчезнуть, поскольку мочилово
пойдет без разбора. Передел, он и в Африке передел. Герой
слегка накладывает в штаны. Секретарша исчезает.
Тут по первоначальному замыслу должен был появиться
бес-искуситель, который в лучших традициях ранних фэнтези
предложит герою слинять в альтернативную реальность. Каковая
реальность окажется не обиталищем магов и драконов, а миром
ранних АБС. Герой должен был пройти сквозь череду смешных и
страшных приключений, пытаясь спасти Спицына, Дауге, Юрковс-
кого и др. от их литературной судьбы, но против рока худо-
жественного вымысла он оказывается бессилен. В финале упоми-
нается фамилия героя, и читателю остается лишь вспомнить,
что он тоже - один из персонажей АБС. Но я почему-то отверг
этот вариант, а если быть точным - забыл сразу же, как толь-
ко начал работать по этому направлению.
Итак, герою надо срочно лечь на дно. Он вовремя вспомина-
ет знакомого лечилу, которого в свое время поддержал матери-
ально. После должного нажима знакомый врач устраивает героя
в спецбольницу типа психушки.
На всю эту завязку я отводил несколько страниц. Герой как
бы вспоминает, кто он такой есть и по какой причине сюда по-
пал, стоя у окна с крепкими стеклами и созерцая стоящую во
дворе больницы здоровенную статую вождя мирового пролетариа-
та с отбитыми носом и ушами. Все идет нормально, поскольку
заведение то ли под Министерством обороны, то ли под более
крутой "крышей". Парочка забавных ситуаций, столкновение с
истинными или притворяющимися истинными психами, молниенос-
ный флирт с сочнейшей санитаркой. Сцена полового акта на
операционном столе в мощных лучах бестеневой лампы под рит-
мичное дзыньканье хирургических инструментов на стеклянных
полочках - дань хорошему тону в современной прозе. Потом я
добавил одну или две ночные оргии в лучших традициях Тинто
Брасса с намеком на кое-какие смачные места из "Улитки на
склоне". На фоне пьянства и беспорядочных соитий происходят
не вполне понятные события, мелкие нестыковочки в диалогах,
исчезновение одних врачей и появление других, изменение цве-
та халатов и прочая мерцающая ерунда на периферии восприя-
тия. Но герой не обращает на это внимания, поскольку немного
злоупотребляет барбитуратами. Беззаботно вкушает он радостей
земных в полный рост, совершенно забыв о существовании мира
вне больницы.
Однако ненадолго. Поток воспоминаний у окна прерывает
странное движение на крепкой лысине статуи. Герою кажется,
что из яйцевидной макушки Ильича вылупилась большая обезьяна
и пристроилась тут же по нужде. Пародируя исторический жест,
она картинно выставила руку перед собой, а потом развернула
вытянутую руку к окну. Заинтригованный герой видит слабый
лунный блик на этой "руке", инстинктивно нагибается. В этот
же миг над его головой пуля делает дырку в стекле. Снайпер
пытается убежать, однако у ограды его догоняют сторожевые
псы и долго едят. Герой облегченно переводит дыхание.
Но это только начало. Вскоре в больнице появляются ка-
кие-то неприятные типы, один устраивается медбратом, другой
в морг, а там еще пара-тройка злодеев подваливает. Означен-
ные злодеи вычислили убежище героя и устраивают в психушке
мышеловку для своих конкурентов. Заодно хотят убрать героя,
чтоб под ногами не путался. Им помогает купленный и запуган-
ный персонал.
Тут предполагалась кульминация первой части - беготня,
поножовщина, массовый отстрел правых и виноватых, несанкцио-
нированное использование подручных средств вроде электропилы
для трепанации черепа или скальпелей для резекции желудка.
Героя практически загоняют в угол, по всем раскладам карачун
выходит. Один из негодяев отлавливает его и привязывает к
гинекологическому креслу, невесть как оказавшемуся в этом
заведении. И когда сексуально дезориентированный медбрат хо-
чет воспользоваться беспомощным положением героя, санитарка
бьет в негодяйское темечко хрустальной - тьфу ты, вот привя-
залась! - пепельницей. Она (санитарка, а не пепельница) по-
могает герою сбежать. Оказывается, время от времени за особо
безнадежными пациентами приходит спецмашина, и этих бедолаг
увозят. Машина в аккурат и приехала. Героическая санитарка
обкладывает нашего бедолагу парочкой натуральных психов, об-
колотых до бесчувствия убойным коктейлем из аминазина, гало-
перидола и прочей дряни, и вывозит его на каталке из здания.
Погрузившись в дуровозку, они долго трясутся по колеям и
рвам отечественных дорог и наконец добираются до пункта сво-
его назначения. На этом криминальный триллер заканчивался,
начиналось базовое действие.
Сначала герою кажется, что его подло обманули. Он уверен,
что машина колобродила по проселкам и вернулась обратно в ту
же психушку, где его ждут на предмет убить. Правда, почти
сразу же он понимает, что это другое место, хотя очень похо-
жее. Даже статуя Ильича один к одному такая же, только с це-
лым носом, да и уши на месте. Когда героя в сумерках быстро
ведут к дверям, он успевает заметить, что это и не Ильич
вовсе.
Какой-то сюжетный выверт с этой статуей я держал в памя-
ти, но пока собрался записать, начисто забыл.
Психушка, как сразу же выясняет герой из вроде бы случай-
но подслушанного разговора, вовсе не заурядный дом для
скорбных головой, а суперзасекреченный объект для исследова-
ния паранормальных явлений. Герою это не нравится, он вспо-
минает массу сюжетов фантастических романов и фильмов, где
обыгрывается эта тема. Ему не хочется быть персонажем дейс-
твия, в финале которого он L будет испепелен взглядом ка-
кой-нибудь адской малолетки, практикующей пирокинез, или
окажется заброшенным в джунгли палеозоя озверевшим от соци-
альной несправедливости хронопатом.
Фрагменты, где ученые в белых халатах нудно жалуются на
невыплату зарплаты, предлагают задешево купить технологии,
редкоземельные элементы или мозги на вынос, стреляя при этом
у героя чинарики, я вычеркнул недрогнувшей рукой - это слиш-
ком отдавало дешевой журналистикой.
На третий день пребывания на новом месте герой, утомлен-
ный интенсивным выказыванием благодарности санитарке за свое
чудесное спасение, прячется от ее ласк в местной библиотеке.
И с этого момента в нарушение всех канонов остросюжетной ли-
тературы действие практически должно было остановиться.
Дальнейший текст я собирался оформить в виде долгих и бесс-
вязных диалогов между героем и библиотекарем. С похвальной
регулярностью герой время от времени спохватывается - надо
срочно решать свои проблемы. Он хочет покинуть это вместили-
ще книг, но, побродив меж полок, вспоминает всякий раз нечто
важное, о чем срочно и всенепременнейше надо поговорить с
библиотекарем. Снова возвращается в закуток, к большому сто-
лу под газетным абажуром, к скрипучему креслу, в котором
уютно устроился старый книжный червь, к электрическому чай-
нику, к пепельнице, набитой черствыми окурками... В тот мо-
мент, когда я задумался, а почему, собственно говоря, наш
герой не может выбраться из библиотеки, где он питается и
как справляет нужду, и кто, вообще, на самом деле этот роко-
вой библиотекарь - я понял, что тень Борхеса нависла над мо-
ими файлами. Ко всему еще это унылое брожение сильно напоми-
нало известные попытки Переца выбраться в Лес, а Кандида -
наоборот. Пришлось прекратить. Чертоги помыслов обратились в
руины замыслов. Или что-то в этом роде, только менее высоким
слогом. В глазах питерцев читался уже и не упрек, а нечто
невысказуемое. Сроки истончались, неопределенность станови-
лась неприличной. Но я держался как десять партизан.
Работа над эпизодами в психушке зашла в тупик. То есть
сюжет развивался сам по себе, возникали и исчезали несураз-
ные личности, героя медленно оттеснял на периферию повество-
вания отмороженный персонаж по фамилии Синебородый. Ничего
общего даже в метафорическом смысле не имевший, прошу заме-
тить, с Жилем де Ре. Это заведующий отделением - циничный
жизнелюб и хамоватый альтруист. Синебородый вовлекает сани-
тарку и героя в авантюру с медикаментами. Пользуясь халат-
ностью персонала, они вывозят грузовик, под завязку набитый
ящиками с морфием, промедолом, амфетамином и псилобицином.
Грузовик с этой повеселевшей компанией долго блуждает по не-
опрятной местности, перебирается на паромах через реки и
озера, а в итоге оказывается на унылой и безлюдной каменис-
той плеши посреди бескрайней серой воды. На вопль героя:
"Куда нас занесло?" санитарка, внезапно преобразившись в
пышногрудую валькирию, отвечает: "Это Гарсигк".
Тут я понял, что дела плохи, а вопрос героя в полной мере
относится и ко мне. Какое отношения все эти блуждания в
джунглях архетипов имеют к "Стране Багровых Туч", я уже не
смог бы ответить и под пыткой.
В поисках сюжетных хвостов я вытянул цепочку слабо моти-
вированных ассоциаций. Жиль де Ре, от которого я сперва ре-
шительно отмежевался, по созвучию вытянул из памяти Ивана
Жилина. Приключения Жилина в заброшенном метро, когда он
ждет, холодея, столкновения с гигантопитеком, а встречает
старого робота, натолкнули на совершенно дурную идею. Дейс-
твительно, почему бы в запале современного фэнтезийного уга-
ра не объявить Жилина воплощением Конана, лица киммерийской
национальности? Такой же богатырь, силен, а схватка с робо-
том в Старом Метро из "Хищных вещей века" - это карнавализа-
ция схватки Конана, по большому счету - нашего земляка, с
серой обезьяной-людоедом из "Часа Дракона" Р. Говарда. Имен-
но генетическая память его достославного предка и подсказала
Жилину, что это может быть гигантопитек. Впрочем, если бы
даже в метро оказалась обезьяна, Жилин повторил бы подвиг
Конана. Победные аккорды. Памятник Конану в городе Кимры в
лучах восходящего солнца. Финальные титры. В главной роли -
А.Шварценеггер... Чума!
Позже я вспомнил, откуда взялся Синебородый. Он был пер-
сонажем очень старой, почти тридцатилетней давности заготов-
ки, так и не прописанной до законченного произведения. Тогда
я ходил под большим впечатлением АБС раннего и среднего пе-
риода и сочинял историю в духе "Второго нашествия марсиан".
Действие происходило в наше время (то бишь в те годы). На
Земле появились странные существа, напоминающие сожженный
комок бумаги. Эти Пеплы летают где хотят, они совершенно не-
уничтожимы, могут проникать сквозь любые преграды, и с каж-
дым годом их становится все больше и больше. Все попытки
контакта провалились, логики в их перемещениях нет. К ним
постепенно привыкают, на них делают научные и политические
карьеры. Синебородый был, если мне память не изменяет, жиз-
нерадостным циником наподобие Рэма Квадриги. Он уводит у ге-
роя возлюбленную, а взамен сообщает ему в утешение, что Пеп-
лы - это суть души умерших инопланетян, каковые посланы на
нашу адскую планетку в наказание за грехи, нам неведомые, да
и недоступные. Разумеется, он врал. Там еще много было вся-
ких версий, забавных и не очень. В финале герой приходит к
довольно-таки плоскому выводу - Пеплы концентрируются в тех
местах, где человеческая ложь достигает большой плотности.
Заключительная сцена: возлюбленная с ребенком возвращаются в
лоно семьи, а увечное дитя и Пепел гоняются друг за другом
по загаженной лужайке, и оба, герой готов в этом поклясться,
счастливы. Все рыдают от умиления.
В результате этих археологических раскопок я как-то прио-
бодрился и понял, что этическая сомнительность Проекта долж-
на нейтрализоваться маразмом его реализации. И к очередному
приезду питерцев я заявил, что да, приму участие в этой бе-
зумной акции, но при этом как бы и не приму. Иными словами -
вместо продолжения "Страны Багровых Туч" я напишу эссе, в
котором объясню, почему я не написал означенного продолже-
ния. Что, собственно говоря, сейчас и делаю.
Итак, продолжаем: а) исповедь; б) проповедь; в) отповедь,
- ненужное вычеркнуть.
Сииебородый был решительно секвестирован, санитарка лише-
на хтонических атрибутов. Герой возвращен в библиотеку, его
унылые попытки выбраться из нее тоже элиминированы. На сани-
тарку рука не поднялась. Библиотекарь тоже остался. Сохранил
я и кое-какие фрагменты диалогов героя с хранителем книг, на
скорую руку связав их с сюжетом.
Разговор о книгах вообще незаметно и плавно переходит на
фантастику в частности. У собеседников оказываются сходные
вкусы, и они по очереди декларируют всякие умные мысли. Чу-
жие, естественно. Затем вскользь упоминаются АБС. Библиоте-
карь реагирует неадекватно, он сразу становится холоден,
официален, норовит стать во фрунт и доложить, что на вверен-
ном ему участке без происшествий. Герой кое-как вразумляет
старого служаку, тот немного успокаивается и снова становит-
ся милым старым книжником. Наконец после того, как герой за-
воевывает его доверие (спасает жизнь, вытолкнув из-под пада-
ющего стеллажа, или еще какая-нибудь мелочь), библиотекарь,
перебрав успокоительного, колется. В смысле - раскалывается.
Он тут не просто формуляры перебирает, отнюдь, и даже напро-
тив, дело государственной - а то и бери выше! - важности.
Сюда долгие годы поступали книги, да не все подряд, а по ка-
кой-то особой секретной схеме. Но уж если кто из авторов по-
пал сюда, то ни одна книга, ни одно переиздание не будет
упущено, все ляжет на полку.
Здесь у меня должен был пойти первый ложный ход. Библио-
текарь тонко ведет героя к мысли, что на самом деле некие
"Странники" могут активно вмешиваться в земные дела. Природа
их темна. Может, это действительно мутанты с суперспособнос-
тями, для которых переместиться куда хочешь в пространстве и
времени что в сортир сходить. Может, это эмиссары неких Выс-
ших Сил, космического или земного происхождения. Может, это
вообще некая имперсонифицированная злокозненная сила, своего
рода следствие дисгармонии в мировой среде равновесных сил.
Может, люди и есть в совокупности ингредиенты этой злокоз-
ненной силы. И так далее... В свою очередь, имеются отдель-
ные товарищи, которые могут восчувствовать деятельность этих
сил, каким-то образом оформлять это в образы, а образы вер-
бализовать в художественный продукт. Как вот они это верба-
лизовали, говорит библиотекарь и, развернувшись в крутящемся
кресле, упирает перст в книжную секцию, забитую практически
всеми изданиями АБС. В том числе и на иностранных языках.
Поскольку они оба изначально разбираются в фантастике, то
без долгого разжевывания и пояснений сразу начинают выяс-
нять, кто такие на самом деле АБС.
Идет второй ложный ход. Всплывают на поверхность странные
вещи. Так, многие годы ученые и писатели полагали Венеру
мокрой планетой, этакой младшей сестрой Земли, населенной
динозаврами вперемешку с красивыми полуголыми особями женска
полу. Стоило АБС описать ее в "Стране Багровых Туч" - через
энное количество лет водянистое небесное тело обращается в
геенну огненную. Планеты-гиганты мирно ползли себе по орби-
там, не подозревая, что у них есть кольца, как у Сатурна.
Стоило АБС в "Пути на Амальтею"... Аналогичная ситуация слу-
чилась, кстати, и с нашей с вами державой. В конце шестиде-
сятых выходит "Обитаемый остров", где описывается, как стоит
лишь разрушить "Центр" - он же Телецентр, иными словами,
сломать цензуру - и тут же рухнет тоталитарный режим. Кто
скажет, что финальный диалог Странника (sic!) Сикорски и
Максима Каммерера о необходимости борьбы с инфляцией не ас-
социируется с выступлением какого-либо практикующего либера-
ла типа Чубайса, пусть первым кинет камень в экран своего
телевизора. А "За миллиард лет до конца света"? Какая, к
черту, научная фантастика! Нормальная картина распада науки
и культуры, которую мы сейчас имеем. Даже безобиднейший, ка-
залось бы, "Понедельник" звучит многозначительно на фоне ны-
нешних академий высшей магии, институтов астрала, гильдий
колдунов и прочего "естествознания в мире духов".
Тут герой приходит к выводу, что либо АБС своим творчест-
вом выкликали демонов из бездны (или призвали ангелов с не-
бес - кому как нравится для политической корректности), либо
они оказались типичными пророками в Отечестве своем. Или они
и есть истинные Странники, вскользь замечает библиотекарь, а
когда герой возражает в том смысле, что "Странники" вроде бы
литературные персонажи, а АБС - реальные люди, его собесед-
ник хмыкает и спрашивает: а какая, собственно, разница? Но
герой не слышит эту реплику, поскольку в библиотеку с грохо-
том и хохотом врывается в сиську пьяная санитарка и уволаки-
вает героя из книжных кущ в юдоль блудилища, а попросту го-
воря - в душевую.
Они плещутся в большой ванне и всячески резвятся. Но слу-
чайно герой узнает, что здесь вообще-то обмывают покойников.
Он шокирован и оскорблен, испытание же чувств слово за слово
перетекает в грубое рукоприкладство.
Стоп, стоп! Я вовремя поймал себя за руку, погрозил паль-
цем в монитор и выкинул сцену драки: бетонный пол, кафельные
стены, отдающий металлом и холодящий бронхи пар, заплеванное
зеркало, мокрые, все в мыльной пене, тела санитарки и героя,
сбитая с табурета пепельница, осыпающая их окурками и пеп-
лом. Кажется, эта сцена должна была хитро символизировать
рождение Афродиты из пены морской, только не помню, была ли
в том надобность. Бред какой-то!
Сцена примирения с санитаркой (эта зараза начала "вести
себя" и практически вышла из-под моего контроля где-то в се-
редине повествования) кончается изрядной пьянкой. Герой вык-
ладывает ей о своих беседах с библиотекарем, она задает ему
толковые вопросы, отвечая на них, он несколько трезвеет и
делает вывод о том, что АБС не только "генераторы идей", но
и, что характерно, "катализаторы реальности". Идеи, облечен-
ные ими в форму художественного вымысла, неумолимо наливают-
ся кровью, обрастают плотью, а мы вкушаем эту плоть и кровь.
Санитарка с радостным криком "Какой ты умный, пупсик!"
лобызает героя натруженными губами, а затем между забавами
ловко уговаривает его пригласить библиотекаря для более тес-
ного знакомства.
Знакомство выливается в вакханалию, распаленный прелестя-
ми санитарки библиотекарь выбалтывает остатки тайны. Дело в
том, что в его функции входит также отслеживание дериваций.
Иными словами, в одном и том же произведении, но в разных
изданиях некоторые персонажи меняют имена, возникают и исче-
зают мелкие, на первый взгляд несущественные, фрагменты. Не
всегда такие изменения мотивированы цензурными, редакторски-
ми или иными коррективами. На резонный вопрос героя, почему
тексты не изменяются вместе с реальностью, библиотекарь дол-
го жует губами, а потом популярно разъясняет смысл древней
истины о невозможности коррекции текста посредством плотниц-
ких инструментов. Суть его объяснений сводится к тому, что
любая изреченная мысль, как догадывался некий поэт, есть
ложь. Сия ложь, будучи запечатленной, - ложь вдвойне. А уж
когда речь идет об изначальном вымысле, фантазии, так эта
тройная ложь составляет, как известно, например, из сопрома-
та, настолько жесткую конфигурацию, что любое четное или не-
четное количество изменений не в состоянии полностью стереть
шлейф предыдущей реальности. Там еще предполагались какие-то
слова насчет сакрального значения числа "три", о влиянии де-
нотата на десигнат, то бишь знака на обозначаемое, и все в
таком духе. Короче, остаются следы, несовпадения, неувязоч-
ки, которые, соответственно, регистрируются, а дальше все
эти сведения идут по инстанции. Библиотекарь полагает, что
совокупность фиксированных изменений является неким детекто-
ром искажения действительности той парочкой... И он указыва-
ет пальцем в проход между стеллажами.
С этого места опять должен был начаться триллер. Санитар-
ка выхватывает из-под белого халатика "хорошо ухоженный па-
рабеллум", профессионально скручивает героя, привязывает к
стулу колготками, вместо кляпа заткнув ему рот лифчиком. На
самом деле это не санитарка, а "Мата Хари" местного розлива,
которая работает на чужую разведку (или на родную мафию). Ее
задание - выкрасть двух особых пациентов. Уперев ствол в за-
тылок библиотекарю, она ведет его в глубь полок, после неко-
торой возни и болезненных вскриков часть книг уходит в сте-
ну, открывая дверь в секретное крыло больницы.
Время поджимало, и я решил не расписывать приключений
библиотекаря и санитарки. Герой просто сидит и страдает от
глупости положения, порой он слышит какие-то далекие звуки,
буханье металлом о металл, жужжание ламп дневного света. По-
том возвращается библиотекарь, один. Вид у него странный,
чуть позже герой сообразит, что книжный червь несколько по-
молодел и раздался в плечах. Освобождает героя. Коридоры,
палаты, приборы, затрушенный персонал. Чем дальше они углуб-
ляются в закрытый сектор, тем мрачнее обстановка. Двери от
отсека к отсеку все капитальнее, потом вообще сплошная бро-
ня, ржавые потеки с подпотолочных труб. Зато телекамер боль-
ше, чем плафонов. Охраны, правда, нет. Они находят рыдающую
у стеклянной перегородки санитарку, она орошает жилетку ге-
роя слезами, имеет место сцена в лучших традициях тошнотвор-
ных дамских романов. Санитарка из хорошо законспирированной
суперагентессы превратилась в слякотную нервическую барышню,
исходящую сентиментальностью и истерикой.
Триллер не получился. Но попытка была честная. Со слов
библиотекаря герой выясняет, что за перегородкой находятся
два сверхсекретных пациента. Они уже много лет находятся в
коматозном, естественно, состоянии. Неизвестно, как они сюда
попали, кто они на самом деле. Ясно лишь одно: вокруг них
генерируются некие возмущения реальности. Уместен намек на
то, что они возникли из ниоткуда давным-давно, во времена,
когда проводились испытания известных изделий на Новой Зем-
ле. С одной стороны, эти пациенты представляют большой инте-
рес - пребывание рядом с ними порой индуцирует в отдельных
людях паранормальные способности, которые предполагается ис-
пользовать в операциях деликатного свойства. С другой сторо-
ны - долговременный контакт ведет к искажению реальности,
локальной и глобальной. Аберрация бывает позитивной, но
иногда она приводит к безумию - индивидуальному или массово-
му. Когда я прописывал этот фрагмент, у меня что-то в уме
стыковалось с Золотым Шаром, но потом так и не состыкова-
лось. Возникали какие-то натурфилософские идейки относитель-
но методики исследования объектов, нелинейно воздействующих
на исследователей, но все перемешалось в неудобоваримый кок-
тейль из Беркли, Конта и Бодрийяра. Этот фрагмент я тоже за-
чистил, в сухом осадке остался эпизод, в котором библиоте-
карь выясняет, что фамилия одного из пациентов - Ермаков.
Кто это? - спрашивает санитарка. Командир "Хиуса", погибший
на Венере во время атомного взрыва, отвечает герой.
6
Червь сомнения при ближайшем рассмотрении оказался Уробо-
росом. Круг замкнулся, теперь можно было выстраивать ма-
ло-мальски непротиворечивые конструкции, вязать разлохмачен-
ные концы, разрубать узлы, а при большом желании - пару раз
плюнуть в колодец. В метафизическом, разумеется, смысле. Но
было уже поздно, вежливо отказавшись, хлопать дверью. Хо-
тя...
По инерции я все еще производил какие-то конвульсивные
вербализации, оттачивал обороты и изощрялся в изгибах сюже-
та. Однако, дойдя вот до этого места, я понял, что, напри-
мер, идея с комментариями не так уж и продуктивна, как мни-
лось в начале работы. Я задумал к каждому имени или предмету
сделать сноску, в которой с юморком или без оного разъяс-
нить, кто есть кто и что есть что. Причем, самое пикантное,
объем этих сносок-комментариев должен был возрастать по ходу
вот этого самого "эссе", а в финале каждая сноска разбухала
аж на пару страниц, в них возникали свои субсноски. Связно
объяснить, почему я отказался от этого гипертекста-прикола,
не смогу, просто с какого-то момента идея показалась бесс-
мысленной.
Теперь надо как-то выходить из текста. Можно, конечно,
опять зарядить в финал диалог библиотекаря и героя. А что
делать с санитаркой? Она сейчас все время ноет, жалуется на
погубленную жизнь, на какие-то левые профкомовские путевки
еще застойных времен, на порочащие связи с отчимом... Порой
в ее глазах мелькает ужас понимания, она героически сопро-
тивляется безысходности маразма и напору деформационной вол-
ны, исходящей от двух странных пациентов, но втуне. Герой и
библиотекарь вместе с санитаркой пытаются убежать из спецп-
сихушки (зачем?), никто им, впрочем, не мешает. Они травят
сторожевых собак лошадиной дозой ЛСД, перерезают сигнализа-
цию и уходят в загаженные леса Подмосковья. Вот они продира-
ются сквозь густой малинник, по пути объедая кусты. Спелые
ягоды раскрашивают их рты и подбородки в боевые цвета вампи-
ров, вышедших на тропу охоты. Когда они вываливаются в су-
мерках на поляну, где беглый солдатик печет на костерке кра-
деную картошку, дезертира с перепугу кондрат хватает. Они
бегут дальше и в конце концов выходят к человеческому жилью.
Вламываются в чью-то пустующую дачу. Еда в погребе, электри-
чество, вода, старый телевизор, кассетный магнитофон...
Включают ящик, пытаются разобраться, насколько изменилась
действительность. Тут хорошо бы дать намек на то, что по
каждому каналу, как всегда, идет своя действительность, но
это тупой ход. Они отдыхают, собираются с мыслями, решают,
что делать дальше.
Сцена наконец выходит на финальную кривую. Идет диалог,
поначалу полный недомолвок, библиотекарь пытается связать
двух пациентов с АБС. Высокая болезнь, творческое безумие и
все такое прочее. В том смысле, что каждый творец - это сво-
его рода пациент, и он творит реальность в духе некоторых
персонажей А. Бестера или Р. Шекли. При этом возникает вне-
чувственная связь между творцом и творимым, в котором отра-
жается и сам творец. Герой прерывает долгие и полные мисти-
ческих вибраций рассуждения библиотекаря, потому что на этом
месте я вдруг сообразил, что всю дорогу почему-то держал в
голове именно двух участников экспедиции "Хиуса", погибших в
"Мальчике" во время рейда на Урановую Голконду. Случилось
так, что экземпляр "Страны" у меня давно кто-то оприходовал.
Помнил сюжет я хорошо, но вот сцена гибели Ермакова поче-
му-то заклинивала. Некоторых знакомых, в том числе и среди
издателей этого тома, я спрашивал, как фамилия второго по-
гибшего в "Мальчике"? К чести вопрошаемых, никто не вспом-
нил, хотя все честно пытались, морща лоб. Да и том АБС со
"Страной", который должен был выйти первым в серии (так же
оформленной, как и первая книга Проекта), почему-то фатально
запаздывал, хотя последующие три уже бодро распродавались.
Наконец идея о парности виртуальных осцилляторов сформу-
лировалась приблизительно так: любое изменение реальности
отдельно взятым лицом может иметь место только при условии
наличия в измененной реальности другого отдельно взятого ли-
ца, не существующего в реальности к моменту начала измене-
ния, но обладающего способностями к изменению реальности по
отношению к первому лицу. Или что-то в этом роде. Эта бредя-
тина должна была означать что-то шибко умное и хитро связы-
валась с парной симметрией фигурантов. Но тут Вадим К. на
мой вопрос о втором погибшем спокойно заявил, что, поскольку
ему в свое время довелось верстать "Страну", то он может оп-
ределенно сказать - не было второго! Ермаков остался в
"Мальчике" один.
Тут я даже удивился - действительно, а разве могло быть
иначе! Словно и не я терзал людей, пытаясь заставить их
вспомнить то, чего вроде не было. Откуда второму-то взяться!
Шутки памяти? Потом, на всякий случай, я на пальцах пересчи-
тал экипаж "Хиуса". Все сошлось. Но почему долгие годы я был
уверен, что там присутствовал еще один, имени которого я
вспомнить не мог? Если здесь нет какой-то тайны, то, по
крайней мере, есть повод для небольшого исследования. Ког-
да-нибудь я попробую написать о "лишнем" участнике экспеди-
ции.
Итак, герой вовремя приходит к правильному числу фигуран-
тов. Личность второго пациента остается невыясненной. Да и
Ермакова они не видели, только табличку на стальной двери.
Герой успокаивается, говорит, что теперь им только до города
добраться, а там есть пара надежных адресов... Но отдохнув-
ший библиотекарь перебивает его и произносит монолог о том,
что корреляция "автор-персонаж" не настолько детерминирова-
на, чтобы им, герою и санитарке, можно было расслабиться. По
его словам выходило, что инкарнации подвержены не только так
называемые живые существа, но и выдуманные, литературные
персонажи. Отсюда и "бродячие сюжеты", герои, переходящие из
одного произведения в другое. Вообще-то все эти материи на-
ходятся в ведении историков литературы, отслеживающих, как
тот или иной персонаж при очередном переводе-пересказе-адап-
тации трансформируется в нечто практически неузнаваемо но-
вое. Или наоборот - один и тот же литературный герой остает-
ся неизменным, только его деяния интерпретируются по-разному
в соответствии с духом времени. Вчерашний мерзавец сегодня
оказывается славным парнем, и наоборот.
Далее следовал вяловатый пассаж о том, что литературные
герои, неважно, вымышленные или реально когдато жившие на
самом деле, являются некими вполне в своем роде реальными
сущностями. Вот эти сущности, настаивает библиотекарь, и
есть истинные обитатели нашего Мироздания. Литгерои обладают
литдушами, имеют, как известно любому литературоведу, свой
генезис, свою эволюцию, могут воплощаться, исчезать, снова
возникать. Особо крутые заставляют авторов не только исполь-
зовать их атрибутики, а даже попросту именовать их полным
именем. Отсюда и разгул "сиквелов", всяческих "продолжений",
"проектов" и т. п. Откуда такая прыть у литературных героев,
спрашивает герой? У них же нет плоти и крови. Так ведь вна-
чале было слово, а не тело, отвечает библиотекарь. И эти
сказочки насчет отражения действительности - еще надо как
следует разобраться, кто кого отражает.
Все эти словеса прокладываются рассуждениями о бо-
гах-близнецах, которые, как истинные близнецы, не похожи
друг на друга внешне, да и в своих земных воплощениях появи-
лись в разное время. Что-то говорится о демиургических ас-
пектах творчества, о писателях, которые суть отражение бо-
жественных близнецов либо же пародия на них. Так что, спра-
шивает герой, писатели - это слуги Высшего Разума или Высше-
го Безумия? Библиотекарь отмахивается от него. Процесс любо-
го творчества, наставительно поднимает он палец, предполага-
ет соавторство. Автор + автор. Автор + Бог. Автор + чита-
тель. Можно продолжить, но не стоит. Всегда нужны двое. В
общем, это как зачатие ребенка. Даже если "ребенок" на самом
деле вымышленный.
А писатели, иронизирует герой, они кто: дети или боги? Да
что писатели, распаляется библиотекарь, эти ребята тоже все-
го лишь чьи-то персонажи. Хотя, добавляет он под радостное
хихиканье санитарки, писатели, скорее всего, лишь посредни-
ки-проводники или, бери ниже, своего рода гениталии. Истин-
ное творчество весьма напоминает половой акт: озарение, нап-
ряженный труд в поте, допустим, лица своего, вдохновение,
экстаз, близкий к оргазму... Неужели и халтурщики тоже в ря-
ду этих "гениталий", саркастически осведомляется герой, на
что получает резонный ответ - не всегда же половой акт есть
следствие высокой любви! Хватает и дешевых шлюх. Не будем,
панове, забывать и о лобковых вшах.
Герой пытается возражать, вспоминает похожие сюжеты, нап-
ример, машину времени, путешествующую по воображаемым мирам
из "Понедельника", но библиотекарь гнет свою линию. История
человечества - это история литературных персонажей. Пока так
называемый человек не будет каким-то образом отображен в по-
вествовании - его вроде бы и не было, память о нем исчезает,
расточается практически мгновенно. Все исторические фигуран-
ты, которые "навеки в памяти народной", первоначально были
придуманы и отражены в книгах, соответствие их реальным,
"мясным" прототипам ничтожно мало. Где все эти "великие и
ужасные"? Где Атилла и Александр, где Сталин и Гитлер? Да
вот же они, рядышком стоят с Акакием Акакиевичем и Макаром
Девушкиным. И так будет с каждым...
Ну да, криво улыбается герой, книги имеют свою судьбу.
Только книги и имеют судьбу, легко отвечает библиотекарь.
Книги делают людей, а люди всего лишь переписывают книги.
Ошибки накапливаются, возникает обманчивое, но упоительное
ощущение, будто очередная версификация - это новая книга, а
рекомбинация хилой кучки культурных героев - новые персона-
жи. Чем же мы тогда отличаемся от книжных персонажей, удив-
ляется герой. А вот чем, неожиданно огорчается библиотекарь,
мы сдохнем и в прах обратимся, а они, суки, останутся и всех
нас переживут. Может, они только и живут, являясь манифеста-
цией божественной воли.
Догадка о том, что боги не имеют и по определению не мо-
гут иметь учеников, а потому весь Проект изначально порочен,
но порочен в глубоко мистическом смысле, пришла ко мне слиш-
ком поздно. Я отвлекся на богатую мысль о том, что все выше-
изложенные благоглупости можно свести к простому выводу:
есть некий реальный, настоящий мир, в котором истинные АБС,
похохатывая, творят очередную нетленку, где описывают ситуа-
цию, в которой оказались все мы вместе с клятым "Проектом".
Истинным творцам ничего не стоит создать Мироздание, в кото-
ром они же будут присутствовать в качестве сотворенных. И
если хорошо поискать в творчестве "отраженных" АБС нашей ир-
реальности, то мы найдем не одну и не две подсказки на такое
обстоятельство. А в том воистину реальном, прекрасном и
яростном мире, где нет места скуке и унынию, в мире, единс-
твенно достойном для человека, два веселых, молодых и страш-
но талантливых парня создают вселенные, не ведая, что они
творят на самом деле.
Высокий пафос сбила санитарка. Как насчет этих коматозных
пациентов, спрашивает она. Это они нас выдумывают, или они
сами выдуманные? Библиотекарь не знает, что сказать. Мямлит
что-то о бессмысленности таких вопросов, что любая мнимость
может породить бесконечное количество мнимостей как внутри
себя, так и вовне. Но тут герой ставит вопрос ребром: так
реален наш мир, или он чей-то художественный вымысел? Ответа
не следует. Мы что, все тут на фиг вымышленные - и те, кто
нас придумал - тоже? Молчание. Потом санитарка робко гово-
рит, что, наверно, этого мы никогда не узнаем, и хрен бы с
ним. Наше дело - жить себе, как живем и можем, а на все ос-
тальное забить болт. Воображаемый персонаж тоже ведь хочет
пить, гулять, размножаться. Герой свирепо рычит на нее: как,
дура, жить, когда все вокруг иллюзия?
Как жить? - переспрашивает, плотоядно улыбаясь, санитар-
ка, да очень просто - регулярно и с удовольствием. И, сбро-
сив с себя халатик, тащит героя на диван. Библиотекарь гром-
ко сглатывает слюну и отворачивается к окну. Чтобы не слы-
шать их пыхтение, включает старенький и теперь уже бобинный
магнитофон. Финал идет под ритмичные всхлипы ржавых пружин,
в которые вплетается злой голос Кинчева: "Мы вскормлены пеп-
лом великих побед..."
Вот, собственно, и все.